— Вашему высочеству сказали правду. Мой отец пришел в столицу бедным мальчиком, без, всяких средств; он с большим трудом выбился в люди и, прежде чем основал свое дело, много лет работал простым рабочим.
— С какой гордостью вы говорите это! — улыбаясь воскликнула принцесса. — О, я чрезвычайно люблю эту детскую привязанность! Итак, господин Штальберг... или, может быть, фон Штальберг? Крупные промышленники нередко носят дворянский титул.
— Мой отец его не носит, ваше высочество, — ответила Адельгейда. — Ему предлагали дворянство, но он отказался.
Посланник сжал свои тонкие губы; он находил это заявление жены в высшей степени недипломатичным. В самом деле принцесса рассердилась и возразила колко-насмешливым тоном:
— Ну, значит, хорошо, что дочь не унаследовала от отца его антипатии к дворянскому сословию. Его превосходительство должен особенно радоваться этому. Вашу руку, Эгон! Проводите меня к брату! — и принцесса удалилась под руку с молодым принцем, «на лице которого ясно можно было прочесть: «Теперь моя очередь!».
Эгон не ошибся. Ее высочество вовсе и не думала идти к брату, а уселась в следующей же комнате и усадила рядом с собой молодого родственника с целью поговорить с ним с глазу на глаз. Впрочем, сначала она отвела душу, излив свой гнев на эту «нестерпимо надутую фон Вальмоден, которая чванится мещанским происхождением своего отца, хотя сама из тщеславия вышла за барона, потому что о расположении к человеку, годящемуся ей в отцы, конечно, и речи быть не может». Эгон промолчал: он и сам уже задавал себе вопрос, каким образом мог быть заключен этот неравный брак, и не находил на него ответа. Однако молчание было поставлено ему в вину.
— Ну, что же, Эгон? Вы так ничего и не скажете? Впрочем, вы, кажется, записались в рыцари этой дамы; вы ни на шаг от нее не отходите!
— Я поклоняюсь красоте, где бы ни встретил ее, — сказал молодой принц, но этим вызвал новую бурю.
— Да, к сожалению, я это знаю! В этом отношении вы невероятно легкомысленны. Вы, наверно, не помните тех увещаний и предостережений, которые я сделала вам перед вашим отъездом?
— О, еще как помню! — вздохнул Эгон; при одном воспоминании о бесконечной проповеди, которую ему пришлось тогда выслушать, его бросило в жар.
— Правда? Но нельзя сказать, чтобы вы стали от этого благоразумнее; я слышала такие вещи... Эгон, вас может спасти только одно — вы должны жениться.
— Ради Бога, только не это! — воскликнул принц с таким ужасом, что тетка с негодованием раскрыла свой веер. — Я чувствую себя недостойным вступить в этот священный союз. Вы сами, ваше высочество, бесчисленное множество раз доказывали Мне, что с моим характером я сделаю свою жену несчастной.
— Разумеется, если этой жене не удастся исправить вас; но я еще не отказываюсь от этой надежды. Здесь, правда, не место рассуждать о таких вещах, но герцогиня собирается побывать в Родеке, и я намерена присоединиться к ней.
— Какая восхитительная идея! — воскликнул Эгон, хотя этот визит испугал его почти так же, как и план женить его. — Я горжусь тем, что мой Родек может в настоящую минуту предложить вниманию гостей несколько интересных вещей; я привез с собой из своих странствий много разных разностей, между прочим, льва, двух молодых тигров, змей различных пород...
— Надеюсь, не живых? — испуганно спросила принцесса.
— Конечно, живых, ваше высочество.
— Но, Боже мой, значит, у вас в доме нельзя быть уверенным в собственной безопасности?
— О, опасность не так уж велика! Правда, случалось, что звери вырывались на свободу, но их каждый раз сразу же ловили, и они еще никому не причинили вреда.
— Да вы своими затеями подвергаете опасности жителей всех окрестностей! Герцогу следовало бы запретить вам подобные забавы.
— Надеюсь, что он не запретит, потому что я серьезно занимаюсь опытами приручения диких животных. Впрочем, кроме того, я могу предложить вашему вниманию и кое-что экзотическое, но не менее интересное: среди моей прислуги есть несколько туземных девушек, которые очень красивы в, своих национальных костюмах.
Эгон с тайным содроганием вспомнил о своей женской прислуге с «трясущимися головами», которая все еще услаждала его взор благодаря заботам о нем Штадингера. Но его расчет оказался верен: тетка была возмущена и смерила его уничтожающим взглядом.
— Вот как! Так у вас в Родеке и это есть?
— Еще бы! Особенно хороша Ценца, внучка моего управляющего, очаровательное маленькое создание! И, если вы сделаете мне честь пожаловать, многоуважаемая тетушка...
— Нет уж, я лучше откажусь от этого удовольствия, — с гневом возразила принцесса. — Должно быть, хорошие порядки вы завели у себя в Родеке с тем молодым иностранцем, которого притащили с собой из своих странствий; вероятно, он тоже в числе редкостей, потому что выглядит настоящим разбойником.
— Мой друг Роянов? Он уже давно жаждет чести быть представленным вам, ваше высочество; вы позволите, не правда ли? — и, не дожидаясь ответа, принц бросился за Гартмутом. — Теперь твоя очередь! — шептал он ему, без церемоний таща его за собой. — Я достаточно долго играл роль жертвенного агнца, а моей светлейшей тетушке необходим кто-нибудь, кого она могла бы поджаривать на медленном огне. Между прочим, меня она намерена женить, а ты, по ее мнению, выглядишь сущим разбойником, но зато в Родек она, слава Богу, не явится; об этом я позаботился.
В следующую минуту Эгон уже стоял перед ее высочеством со своим другом и с самой любезной улыбкой представлял его.
После ухода принцессы Вальмоден на несколько минут остался в том же окружении, а потом, взяв жену под руку, медленно пошел по залам, раскланиваясь со знакомыми, иногда останавливаясь, чтобы обменяться несколькими фразами с тем или другим; таким образом они дошли до последней приемной, почти пустой. Небольшая, примыкающая к ней комната в башне, обычно посещаемая только ради красивого вида, который открывался из ее окон, была на этот вечер убрана коврами, драпирована тканями и цветущими растениями; таким образом получился укромный уголок, представлявший приятный контраст со светлыми, шумными залами. В настоящую минуту здесь никого не было, и посланник на это и рассчитывал, когда вел сюда жену. Он усадил ее на диван.
— Я должен сказать тебе, Адельгейда, что ты очень неразумно вела себя, — начал он, понизив голос. — Твой ответ принцессе...
— Был вынужденной самозащитой, — перебила его молодая женщина. — Вероятно, ты не хуже меня понял истинную цель этого разговора.
— Все равно, не успела ты вступить в общество, как на первом же шагу приобрела себе врага в лице принцессы, немилость которой может затруднить твое и мое положение при дворе.