с некоторым воодушевлением. Польский король понимал, что его будут склонять к продолжению войны, при этом в казне нет денег на хорошую армию. Надеялся король и на Яна Сапегу, который имел немалую клиентелу из депутатов сеймиков.
Вообще, в этом году не планировалось проводить Сейм, но ситуация в стране складывалась таким образом, что нужны решения. Нельзя больше затягивать с мирным соглашением с Россией, нужно что-то решать со Швецией.
А Веселовский вел свою игру, вернее стал, как маршалок, выразителем интересов абсолютного большинства депутатов Сейма. Он был бы с королем до конца, даже оставаясь в одиночестве, кто поддерживает Сигизмунда, но только в том случае, если бы разделял политику монарха.
Сапего же, вернувшись в Речь Посполитую полностью уверенным в правильности дружбы с Россией, быстро, как сказали бы в будущем «переобулся в воздухе». И это произошло даже не потому, что Ян Сапего был гибким политиком, а, скорее, он сразу же пропитался атмосферой реваншизма. Каждый местечковый шляхтич, который имел только саблю, реже доброго коня, кричал, что готов воевать московитов. Разговоры в трактирах были только о том, что нужно спасать Речь Посполитую. Что выглядело несколько странно, даже литовская шляхта рьяно рвалась в бой. Пусть часть из трактирных крикунов окажутся пустозвонами и откровенными пьянчугами, но все вокруг говорило о том, что Речь Посполитая не смирилась.
Так что Сапеге оставалось быть либо изгоем, которого никто слушать не будет, более того, окрестят предателем, либо стать в первых рядах тех, кто будет радеть за реванш. Но новая война — это траты, большие траты на войско, так как коронное, прежде всего, кварцяное, разбито, а казна опустошена. Но только за слово о мире теперь можно получить по шляхетской морде и не успеешь достать саблю. Да, Сапеге это не грозит, у него только сейчас охраны в пять сотен человек, но тенденция…
Когда Кшиштоф Веселовский прислал людей навстречу Сапеги, бывший посол при русском царе, поспешил встретится с маршалоком созываемого Сейма.
— Вы присылали королю доклад? — спросил Веселовский, прибывший на встречу с Сапегой в Брест-Литовский с двумя сотнями конных воинов.
Показательно, что половина воинов сопровождения стольника короля была под гербом Радзивиллов, вторая же, явно Вишневецких. Уже этот факт говорил о многом. Сапеги не столь сильны, чтобы идти против сильных магнатских родов, даже, если и отстаивать русские позиции в Речи Посполитой.
— Я регулярно слал доклады! — удивленно ответил Сапего.
Удивление было от того, что он считал Веселовского сильно приближенного к королю, поэтому странно, что стольник не знает о докладах.
— Я о последнем докладе, — сказал Веселовский.
Встреча происходил а одном из трех городских трактиров, который был полностью закрыт, чтобы встреча происходила без лишней суеты, которая неотвратима из-за постояльцев.
— Я не совсем понимаю! — сказал Сапего, на самом деле поняв, что от него хотят.
— Пусть будет последний доклад! — сказал Веселовский.
Ян Сапего был готов послать к черту этого выскочку, который, пусть и имеет доступ к «телу» короля, но более ничего, ни многих земель, ни собственную армию. Хотел послать, но не сделал этого.
— Чьи интересы вы представляете… кроме Радзивиллов и Вишневецких? — осторожно спросил Сапего.
— Пацы, Острожские, Воловичи, Мнишеки… — перечислял Веселовский.
— Жолкевский? Рожинский? — уточнил бывший посол.
— Мы единомышленники! — горделиво заявил маршалок.
— Рокош? Вы хотите его объявить? — продолжал уточнять Сапего, уже понимая, что у него нет выбора.
Проще было бы спрашивать, кто не поддерживает группу, или уже партию, интересантов, казалось, что маршалок назвал наиболее сильных магнатов.
— Никакого рокоша, лишь убедить короля отказаться, наконец, от шведской короне и ударить по зарвавшимся московитам, — произнес Веселовский.
Сапего налил себе полный кубок вина, залпом его осушил и стал уточнять уже детали. Нужно было очернить русского царя, высказаться в пользу того, что боярство давит на царя развернуть новую войну на следующий год. Речь Посполитая, мол на коленях стоит. Так же зачитать доклад на открытии Сейма. У Сигизмунда не будет шансов противиться. Ну а Веселовский не предает своего короля, он только чуточку направляет в правильное русло политику страны, униженной и оскорбленной.
*………….*…………*
Москва
30 октября 1608 года
Вновь холода. Погодные качели никак не сказывались на хорошем настроении. Чего там, резкая смена тепла на морозы, отзывалась напрямую и на здоровье. Сложно выбрать одежду, чтобы было ни жарко, ни холодно, да и атмосферное давление вызывало мигрени.
Но, разве может быть погода поводом не работать? Для лентяя — может. Кто не хочет работать найдет тысячу причин ничего не делать и убедит себя в их значимости. Для того, кто хочет сдвинуть пресловутый «лежачий камень», нет препятствий. Я хочу сдвинуть не камень, а целую глыбу, под названием «Россия», от того работал при любых погодных ненастьях.
Читая доклад о деятельности лекарской школы и Новодевичьей лекарни, я думал: или мне в уши елей заливают, или откуда такие результаты при скромном количестве койко-мест в больнице и не самом большом финансировании? За неполный год на излечении в лекарни, если верить отчетам, побывало более семи сотен человек. Койко-мест всего шесть десятков. При этом не потребовалось увеличение бюджета медицинского учреждения.
Далее. Еще более фантастическое: обучение в лекарской школе прошли сто двенадцать человек. При этом, набиралось только два класса по двадцать человек в каждом. И еще… обучение, рассчитанное на три года, вдруг, пройдено за чуть более года немалым числом слушателей. При этом бумаги были пропитаны энергетикой победы, гордости за свой труд. Мало того, Ксения принимала участие в написании этих докладов. Вот потому и возникали главные сложности.
Я не лез в дела лекарни, школы повитух и лекарской школы. Нужно доверять тем, кто ответственен за направления, уж, тем более, если этот «ответственный» — твоя жена, что и от постели отлучить может.
Шутка, конечно, но у меня дел было более чем много, а Ксения при разговорах говорила, что все отлично. Газетный писака от Минина побывал в лекарни и описал, как самоотверженно, «под чутким руководством, следуя государевой линии» и так далее. Я почитал, возгордился супругой, да и самим собой. Нормальная такая больница получилась, с питанием, уходом, главное — лечением с лекарствами и молитвами.
Последние, кстати, далеко не лишние. Кроме того, что доброе слово каждому человеку приятно, так еще и есть иной фактор. Человек верит, что в святой обители его господь пощадит. Верит… и убеждает себя вылечиваться. Даже в моем будущем сила воли и