Читать интересную книгу Домашняя дипломатия, или Как установить отношения между родителями и детьми - Елена Кабанова

Затруднительно определить стандарт родительского отношения к амбициям ребенка. Тем более заочно. Поэтому думайте сами, к какому психотипу относится ваш родитель и чего от него ждать. Эпилептоид, скорее всего, последует традициям. Вероятно, семейным. Или практическим соображениям. В том числе и финансовым. Импульсивный никаких долгосрочных планов строить не станет, разве что время от времени будет предлагать то и се, на завтра забывая и о том, и о сем. Зато, вероятно, немедленно разовьет бурную деятельность, получив от потомства четкие указания – хочу того! Или сего. Шизоид может вообще не обратить внимания на тот факт, что ребеночек–то вырос. Ну, а если его поставят лицом к лицу с великовозрастным «фактом», он может сосредоточиться на ситуации и даже придумать оригинальный ход к победе. Истероид будет мечтать о ярком, ослепительном взлете своего отпрыска – желательно скорейшем, дабы самому покрасоваться на обложках журналов, пока виски не покроет седина, а лицо — морщины. Заботливые родители обнимают своего гениального ребенка! Как мило. Психастеник будет волноваться и нервно прыгать вокруг своего чада, выкрикивая: «Какой ужас! Ужас какой! Все так дорого! Везде такой конкурс! Бедный ты мой!», но своего «бедного» в беде не бросит и до последнего будет служить ему тылом и опорой.

Впрочем, независимо от психотипа, остается вероятность, что возьмут верх собственные детские мечты родителя. Это вариант родительской гиперкомпенсации за счет ребенка. Среди прочих стратегий психологической защиты его нельзя не упомянуть особо. Подобная тактика повышения самооценки весьма популярна. И потому во многих семьях правит бал гиперкомпенсация через детей. Папа/мама говорит себе: я в свое время не достиг/не достигла успеха в той или иной области, так мой сын/дочь сделает это за меня. И готово дело: «драмкружок, кружок по фото» и еще десяток кружков, репетиторов, тренеров, гувернеров. Ребенок оказывается заложником амбиций родителя. И не факт, что категорический отказ «жертвы» от посещения музыкальной школы или клуба шахматистов подействует на поведение предков или вообще будет услышан. Отец/мать, встав на путь гиперкомпенсации, будет упорно гнуть свою линию. Амбициозный отец/мать почувствует больше, чем просто разочарование, если в их юной надежде талантов так и не обнаружится.

Это не просто крушение планов. Это крушение невротической потребности в славе и успехе – любой ценой.

Вот почему из поля зрения амбициозного родителя улетучивается всякая необходимость взаимопонимания с собственным чадом. Мечтая о запоздалой гиперкомпенсации, он не видит своего ребенка, не осознает разницы между собой и им. Для него как бы не существует границы между личностями – своей и своего потомка. Это своеобразное возвращение от индивидуального сознания современного человека к сознанию средневековому, родовому или клановому: представители семьи существуют не сами по себе, а в контексте того самого «нашего славного имени», которое своим поведением можно еще сильнее прославить, а можно и вовсе опозорить. Поэтому вся жизнь очередного потомка подчинена интересам рода, клана, фамилии. Если подобное мировоззрение закрепляется в сознании современного отца/матери, то упомянутый потомок больше не воспринимается как личность, а только как часть семьи: сын/дочь – всего лишь средство для достижения успеха. Причем такой родитель тем сильнее лютует, чем больше успех запаздывает.

На этом страшном сюжете строились многочисленные сентиментальные романы XIX века, в которых честные и чистые младшие сыновья вопреки родительской воле отправлялись на Монмартр, писать песняки для кабаре и варьете, притом, что менее музыкальные старшие отпрыски оставались в фамильных замках обирать местное население и приумножать недобрую славу жестокого рода О’Беспардонненов; а нежные, не приспособленные к жизни девицы ломались под моральным прессингом тиранов–отцов и выходили замуж за неподходящих (старых, некрасивых, распутных и презлых) богатеев, втайне любя очаровательных, добрых, неподражаемых в танцах и скачках потомков обнищавшего рода… скажем, Маклюбвиобилленов. То ли папаша в свое время сам мечтал стать ростовщиком и подмочить репутацию всему своему роду, то ли замуж за богатого стремился, то ли… Черт ее знает, эту психологию! Такое подскажет – плюнуть хочется.

В общем, ясно одно: представление об успехе с того сентиментального времени не изменилось. В принципе. И сегодня престижно быть богатым или хотя бы жить в достатке. И кажется: все равно, что для этого человек делает — безбожно повышает налоги народу или продает себя замуж. Со стороны такие мелкие детали неразличимы. А при непосредственном контакте – очень даже различимы. Они–то, собственно, и формируют самоощущение человека. И поэтому представителям кланов О’Беспардонненов–Маклюбвиобилленов счастья не видать, ведь их самоощущение непременно будет подпорчено если не внутренним осознанием своей продажности, то, по крайней мере, внутренним запретом на это осознание. Если сознание покорной дщери/отпрыска вытесняет, не пропускает на поверхность негативное ощущение, придумывает для него всяческие маскировки, то в результате может развиться депрессия, невроз или даже психоз. Так что родительская тирания ломает личность ребенка, даже если оправдана тем, что «мы желаем (или желали) ему добра». А между тем и родительское сознание умело прячет негативные аспекты, выпячивая позитивные: зато мой ребенок не будет знать нужды, у него всегда будет кусок хлеба и крыша над головой, ничего нет хуже безденежья… Вот, собственно, и объяснение тиранству родителей – страх перед тем, что довелось испытать. Либо сам родитель, либо кто–то из близких и дорогих ему людей пережил то, чего хуже нет. И неважно, что именно: нищету, одиночество, алкоголизм, безвестность или еще какой–нибудь страшный ужас. Причина давления на ребенка — в устойчивых страхах, угнездившихся в родительском сознании.

Напоминаем: устойчивые страхи, в тяжелом случае превращающиеся в фобии, не поддаются лечению с помощью вышучивания: ну и ерунду же ты мелешь! Что ты вечно каркаешь, как ворон из стихотворения Эдгара По? Ну что мне грозит? Да какая голодная смерть, какой внезапный развод, какая смертельная болезнь? С чего бы это вдруг? Что, по–твоему, из–за мифических грядущих бед мне надо пойти работать в эту тошнотворную контору, потому что она, видите ли, стабильная? Или вступить в брак не с человеком, а с кошельком? Или всю жизнь бегать по врачам и работать на лекарства? Но оппонент не только не соглашается с вашим ироническим восприятием – наоборот, оно вызывает ответную волну агрессии: вот увидишь, все будет именно так, и ты вспомнишь, как тебя предупреждали, да поздно! Бог тебя накажет за насмешки над родителями! Кстати, подобная спонтанная реакция – всего–навсего истерика. Истерика зачастую возникает как следствие распущенности человека, накрутившего себя ради психологической разрядки[68].

Если конфликт со старшим поколением не является вашей целью, попробуйте принять во внимание разницу между вами и родителями.

Честно говоря, эта разница может корениться в чем угодно: в возрасте, в социальном положении, в психологических особенностях… Естественно, просчитать если не все, то большинство вариантов развития отношений можно лишь в конкретной ситуации, зная исходные данные. И это не настолько трудно, насколько кажется. Надо просто поставить перед собой такую задачу и всячески избегать соблазна, выражаясь метафорически, сорваться в свободный полет над пустошами неконструктивной критики.

Это только со стороны кажется: подобный бейс–джампинг[69] есть высшее выражение свободы. Изнутри рано или поздно осознаешь: всяческие полеты, включая свободный, пилотируемый или психологический, должны проводиться после точных расчетов и прогнозов. И никаких импровизаций! Пустить ситуацию на самотек, спровоцировать агрессию, а потом разжигать и разжигать скандал – плохой выбор. И ведет он в тупик. Психологическая разрядка в форме истерики или страха – своеобразный запуск ядерной реакции. Вы бушуете, родители лютуют, ваши общие друзья и родственника делятся на два лагеря… Нет, это не решение проблемы. Поэтому ведите себя как взрослый человек, а не как малолетний истероид, который не столько добивается своего, сколько разряжается в окружающих.

Кстати, и подход к потребностям у каждого поколения свой. Тем более, что с возрастом само наше отношение к желаниям меняется. Например, в детстве–отрочестве–юности на желания возлагаешь массу надежд: вроде как на Санта–Клауса, который непременно в своей час заявится с подарками повсеместно — и в квартиру без камина[70], и в южное полушарие, и к шалуну, и даже к довольно большому шалуну… В общем, загадай – и жди, пока исполнится. Потому что исполнится непременно. Чем старше становишься, тем меньше уверенности в обязательном приходе Санта–Клауса с соответствующим подарком. Ни хорошее поведение, ни жалобные письма в Лапландию – ничто не дает гарантии на своевременную «сбычу мечт». Утеря веры в Санта–Клауса заставляет человека самому браться за работу по воплощению и достижению. Он все более четко определяет свои возможности: это я потяну, а это – вряд ли… И соответственно, сокращается количество желаний и «мечт». Индивид начинает осознавать свой потолок. Что, вероятно, служит на пользу его самореализации.