бы ему мне сниться? Ни о каких медведях я в последнее время не думала!
– Выверты подсознания, – пожал плечами Юра и опять за руль взялся. – Не обращайте внимания, так бывает. И сон забудется скоро, стоит только на что-нибудь другое переключиться.
– Думаете? – Я с сомнением почесала кончик носа и зачем-то посмотрела в окно. На улице начинался дождь, капли медленно стекали по тёмному стеклу какими-то кривыми, им одним понятными, дорожками.
– Проверено!
– Ну… не знаю… Но у меня странное чувство, что…
– Что, Маша? – Юра лихо крутанул руль на повороте.
– Что этого медведя видела не я, а… Дашка.
– В смысле?
– В прямом! – Чем больше я об этом сейчас думала, тем сильнее верила в такую вероятность. – Знаете, Юра, я словно Дашкиными глазами смотрела. На медведя этого страшного, на лес тёмный. А если это правда? И Дашку сейчас окружают лесные чащи и дикие звери?
– Слишком уж фантастичное предположение.
– У вас просто брата-близнеца нет, Юра!
– Зато у меня имеется голова в количестве одна штука, обладающая логикой и кое-какими знаниями.
– Пошлите свою логику к чёрту! И знаете что? Я, пожалуй, ещё раз прилягу! Авось ещё какие-нибудь подробности увижу!
– Ну-ну, – пробормотал он с улыбкой сомнения на губах. – Ну-ну…
Глава 4
Кажется, здесь… Я остановилась перед чёрной железной дверью, широкой – гораздо шире, чем соседская, и затопталась на месте. Отчего-то меня охватил страх, хотя всю дорогу я старалась себе внушить, что бояться совершенно нечего. Ну, не получится задуманное – можно ведь и обратно стопы повернуть. Просто встать и уйти, и кто меня за это осудит? Сильно зачесался нос – от волнения, видимо.
Звонок располагался не наверху, как обычно, а где-то на уровне пупка. И звук он издал весьма странный. Словно шипение рассерженной змеи пронеслось за дверью, и я даже отшатнулась от неожиданности, так меня это поразило.
Несколько минут ничего не происходило, и я, признаться, даже в глубине души обрадовалась этому. Хозяев дома нет, значит можно спокойненько и, главное, с чувством исполненного долга, повернуть назад. Но судьба мне этого шанса не предоставила.
– Кто там?
Тихий, какой-то бестелесный голос проник сквозь дверное полотно, удивительно даже, что я его услышала. Если бы на площадке не стояла такая ватная тишина, точно бы прозевала.
– Меня зовут Маша, мы договаривались! – крикнула я, сделав шаг вперёд.
– Минуточку…
Но минуточка растянулась в целых пять, пока обладатель невесомого голоса пытался, чем-то гремя и шелестя, открыть замок. Дверь распахнулась быстро и вдруг, когда я уже совсем не ожидала увидеть её открытой.
На пороге стоял мальчик. Обычный такой мальчик, лопоухий, со светлыми вихрами и бледными щеками. На вид ему было лет восемь, хотя в глазах светился явно не детский ум. Странный мальчик. Странная квартира.
– Здравствуй…те, – обратиться на «ты» у меня почему-то не получилось.
– И тебе здоровия желаю, – необычно ответил мальчишка, не меняя серьёзного выражения лица. Уголки губ даже на миллиметр вверх не поднялись. Идеальный претендент на роль Тима Таллера!
– Я договаривалась, – повторила я. – К Ари…
– Чш-ш-ш! – оборвал меня мальчик, приложив палец к губам и качая влево-вправо головой. – Ч-ш-ш! За мной ступай без промедления!
И сделал шаг в сторону. Я молча переступила порог, понимая, что деваться мне теперь некуда…
– Есть у меня одна знакомая, которая точно сможет тебе помочь! – говорила мне вчера невестка по телефону, когда я, благополучно доставленная домой заботливым Юрой, наконец-то плюхнулась на свой диван с чашкой горячего кофе в руке. Вечер прошёл в напряжении, и мне требовалось хоть немного передохнуть.
– Каким образом, Марусь? Она что, толкователь снов?
– Не совсем. – Маруся помолчала, видимо, прикидывая, как преподнести мне информацию так, чтобы я не упала с дивана. Но я за эти дни уже столько всего передумала, что одной новостью больше, одной меньше – разницы никакой. – Понимаешь, сестрёнка, Ариадна – это она так себя называет – умеет вытаскивать из людей любую информацию.
– Час от часу не легче! – воскликнула я. – Она что – сотрудник спецслужб?
– Боже упаси! – рассмеялась Маруся. – Смотри, только в её присутствии такого не ляпни! Ариадна – обычный человек, ни к каким таким вещам отношения не имеет! Но у неё есть одна потрясающая способность: она… как бы тебе помягче объяснить…
– Да режь уже, чего уж там, – пробормотала я.
– Ариадна – гипнотизёр, Маш!
– Нет, только не это! – завопила я и сгоряча опрокинула на себя остатки остывшего кофе. Тёплая густая жижа плюхнулась на мой живот, образовав на белой футболке зловещее чёрное пятно. Плохой знак! – Ты же знаешь, Маруся, как я отношусь к насилию!
– Никакого насилия, никакого насилия! – запричитала родственница мне в ухо. – Ты что! Да если бы я хоть чуточку сомневалась, думаешь, тащила бы тебя к ней? Поверь мне, никаких последствий её вмешательства ты ощущать не будешь! Потому что их просто не будет, этих самых последствий!
– Кто-то будет копаться в моей голове… Знаешь, мне это совсем не нравится! Мало ли, что у меня там скопилось за годы жизни, не хватает только вытаскивать этот кошмар на свет!
– Никто ничего не будет вытаскивать, если только ты сама этого не захочешь. И вообще – не о том вовсе идёт речь. А только о твоих снах, Маш! Ариадна просто поможет тебе вспомнить подробности! Ты же сама говорила, что, проснувшись, моментально забыла часть информации. Ну а наша волшебница немножко подтолкнёт твою память, только и всего.
– Не хочу я, чтобы меня подталкивали, – пробурчала я. – Не люблю я давления. Нежная я и ранимая.
– Ну Маш! Как же ты не понимаешь, что…
– Давай лучше ты, Маруся!
– Но ведь не мне твой сон привиделся!
– При чём тут сон! Ты же у нас ясновидящая, Марусь! Вот и попытайся ещё раз увидеть…
– Не могу я, говорила же тебе уже, – со вздохом ответила Маруся. – Не идёт информация. Как будто стену кто-то воздвиг между мной и нашей Дашкой.
– Кто?
– Кабы знать! Как тогда увидела, помнишь, так больше и не могу. Закрылось. А Ариадна…
– Не хочу больше о твоей Ариадне слышать! Это вторжение, а вторжения я не потерплю, поняла?
Как Маруся меня уговорила, я не заметила сама. И вот теперь, в скудно освещённом длинном коридорчике, мне вспоминался вчерашний разговор с родственницей, и кляла я свою уступчивость на чём свет стоит. И мальчишка ещё этот нелепый, странный! Теперь мне казалось, что не восемь ему лет, а все десять, а то и поболее! Уж больно разумный взгляд и не детские повадки. И речь какая-то… нездешняя,