никого даже с лошадьми не оставили, — говорит мне уже вставший Крим, — Бывает с ними такое. Когда могут победить легко, тогда из себя смелых воинов корчат.
Так то да, снесли бы они мужиков без меня в одни ворота со своим двойным преимуществом. Ну, одного или двоих потеряли бы, зато, остальных бы порубили и покололи. Такой расклад схватки всем понравится, не особо опасно, зато враги в ужасе умирают от твоих ударов прямо перед тобой, а не валятся от стрел, пущенных издалека.
Похоже, что один на один степняки все же послабее людских воинов будут. Пусть это не обязательно, если степняк сильный попадется, только, в среднем все же так выходит. Буду это знать и понимать.
Зато в бой кидаются без раздумий и бьются беспощадно.
Защитный купол и моя сила неимоверная перебили примерно четырнадцать ургов, одного Крим подстрелил, еще пятерых остальные воины порубали. А ведь уже все с жизнью простились наверняка, когда опасных врагов, превосходящих численностью вдвое, так близко увидели.
Да, свежие раны лечатся гораздо проще и быстрее, только большая кровопотеря ослабляет раненых, поэтому мне воевать вместе с ними пока не нужно.
Прохожусь еще по раненым, добавляю всем исцеления. Вскоре уже все семеро выживших с парой отлеживавшихся до этого момента на телеге споро и уверенно грабят тела ургов, снимают доспехи, срезают пояса и разбирают оружие.
Понимают, что торопиться нужно, пока новая сотня ургов не прискакала с проверкой, как тут засада себя чувствует.
Через полчаса одна телега отвозит тела врагов в овраг, вторая завалена трофеями и еще нужно решить, что делать с лошадками степняков.
— Они чужих особо не подпускают, выращены так, чтобы только хозяина слушаться. Однако, раньше их все же в работу пускали, можно их перевоспитать побоями и голодом, — говорит один из воинов, который постарше.
— Ну и отлично! Деться им некуда, — говорю я, разглядев с косогора, что поводья лошадей крепко привязаны к изгородям, ограждающим берег реки на пастбище за селом, — Принимайте трофеи и гоните их в лес, там где наши остались. Лошадей разбирайте под себя, остальных я передаю в село, такова моя воля! Все, что с ургов подняли — ваше!
Лица воинов становятся очень довольными. Они думали максимум на пятерых-шестерых своих убитых претендовать.
А тут новый вождь отдает все неплохое оружие и какие-никакие доспехи. И все остальное добро, что найдут в поясах, кошелях и сумах. Как бы не передрались из-за трофеев потом.
Зато все вооружены нормальным оружием, а не самоделками на скорую руку.
Подумав, добавляю: — Лагерь тоже поглубже в лес отправьте. Теперь урги сильно отомстить захотят, перероют все опушки.
— Да, ваша милость! Не успокоятся теперь! — подтверждает мои слова Крим.
— А что мы теперь делать будем? На помощь к нашим отправимся? К замку? — спрашивает один из воинов.
— Ну, я-то точно отправлюсь. А вот вы мне там не нужны! Раненые потому что, значит, выздоравливайте дальше при лагере нашем.
— Как? — не понимают воины, — Как один?
— Сила моя мне и так вся понадобится. Не до вашей защиты и лечения уже будет. Понятно? — объясняю я и машу рукой, — Одного посыльного возьму с собой. Крим, готовь пару лошадей! Остальные возвращаются выздоравливать в лагерь. Трофеи разобрали себе? — перевожу я разговор на мародерку, показывая, что спорить больше не собираюсь.
— Доспехи хорошие у ургов. Пусть просто кожа с войлоком, но, зато легкие и удар меча держат, — воины теперь просто счастливы, что остались в живых, и еще здорово могут разбогатеть на трофеях.
Ну, скоро такого типа трофеи девать будет некуда, когда я развернусь с новыми видами оружия для этих девственных земель.
— Ну и отлично. Приказ все поняли? Гоните степных лошадей в лес и сами там ждете посыльного от меня! Крима того же пришлю, если выживет.
Пока выпрягают из телег нам с Кримом двоих лошадей и запрягают самых смирных из степных, проходит с пол часа.
Я хорошо перекусываю с ним той же кашей из котла на подводе и восполняю потраченные двадцать пять процентов маны из Палантира. Удобное это дело, прикоснулся к нему рукой и набираешь ману у всех на глазах совсем незаметно.
С руганью и частыми ударами плеток по крупам двух вырывающихся из чужих рук лошадей степняков все же поставили на перевозку телег.
— Они к этому делу тоже привычные, двухколесные повозки в степи привыкли таскать, — объясняет мне Крим, а я снова вспоминаю, что и наши степняки таким арбами пользовались.
На четырех колесах по голой степи без дорог не проедешь, а такие повозки ловко скачут по буеракам.
— Сколько до замка ехать? — спрашиваю охранника.
— Два часа, если не спешить, ваша милость! С этого села больше ничего по пути нет.
— Ну, поехали. Дорогу выбирай такую, чтобы на нас внезапно не выскочили из кустов!
И мы выезжаем из села в противоположную от леса сторону.
План у меня простой, добраться до замка, посмотреть издалека в бинокль, как там дела делаются и вмешаться, когда нужно будет.
Я пока вспоминаю, как управлять смирной кобылой и привыкаю к ней, Крим носится вокруг, осматривая кусты.
Через полтора часа с высокого пригорка я уже в бинокль рассматриваю замок на таком же высоком холме и вижу, что лестницы остались стоять прислоненными к стенам, а между бойниц не видно защитников замка.
— Похоже, что замок все. Взяли его урги, — я вижу дальше, что ворота открыты, а из замка выгоняют всех обитателей укрепления.
И стоят два десятка связанных мужиков, которые успели бросить оружие под ноги захватчикам.
— А теперь что делаем, ваша милость? — вопрошает Крим, с почтением рассматривая чудесный агрегат в моих руках.
— Едем замок отбивать и мужиков освобождать. А ты думаешь, зачем мы еще туда направляемся? Только за этим.
По лицу парня уже не понять, что он понял из моих слов, однако, он безропотно поворачивает свою кобылу в нужную сторону.
— Заезжаем со стороны, где лошади стоят, — огромный табун из нескольких сотен лошадей дожидается на лугу своих хозяев, занятых грабежом замка.
Глава 17
Через полчаса мы заезжаем к табуну со стороны растущих вокруг кустов.
До этого момента нас не было видно, а вот теперь выехали доверчиво на открытое место, приглашаем зрителей и участников веселья к себе. Да, двое конников — это просто жертвы для всех ургов, на нас поведутся обязательно.
И даже стрелять не станут, обязательно или в плен возьмут или в ближнем бою прикончат. Хотя, когда такие крепкие парни могут много лет хорошо работать только за еду, чего ради нас убивать?
Крим реально не понимает моего вызывающего самоубийства, однако едет рядом, сжав зубы. Он еще не видел мои стреляющие штуки, зато, оценил невидимую глазу защиту. Однако, защита не поможет победить окружающих нас врагов, а когда-нибудь она пропадет, когда иссякнет моя сила.
Ладно, пусть так думает, что от этого десятка я так же отобьюсь длинным копьем, только, копье осталось лежать на телеге, укатившейся в лес с трофеями. И в руках ничего острого и длинного у меня не видно. Поэтому он крепко держит свое двухметровое копье и хватается за длинный кинжал.
Арбалет я сказал оставить нашим, чтобы он не мешался в руках в парня. У него будет много других обязанностей, кроме как целиться и стрелять. Присматривать за лошадью, охранять спину и служить посыльным.
Время тут такое — героическо-верноподданное. Вожди руководят, как могут, рядовые дружинники умирают, как получится, за этих самых вождей. Других в дружинах не держат, только сильно лично преданных.
Десяток степняков, охраняющих лошадей, уже заметили нас и стремительно скачут в нашу сторону, даже не пытаясь достать луки. Одного они, правда, отправили доложиться к основной части войска, где находятся все командиры отряда.
Как я вижу по залетающей на холм лошадке, с оглядывающимся назад степняком.
И правильно, не похоже, что мы собираемся воевать, раз так спокойно подъезжаем и даже не несемся вскачь, пытаясь хоть одного урга забрать с собой перед смертью. Может, просто сдаемся или предложим принять полную капитуляцию. Только, зачем это полностью доминирующим на поле боя степнякам?
И так тут все ихнее, и земля, и дома, и урожай, и сладкие бабы.
Вон и замок уже захвачен, больше