Читать интересную книгу Роза - Мартин Смит

— Вы имеете в виду какую-то конкретную женщину?

— Нет, такой конкретной женщины я не знаю. Но что касается Мэйпоула и его магдалин, то я умываю руки.

Их разговор продолжался на ходу: Блэар старался держаться впереди Чабба и дезинфекционной тележки.

— А во всех других отношениях он вас устраивал? Вел службы, посещал больных, выполнял другие обязанности?

— Да.

— Кажется, у него было трудно с деньгами?

— В церковь приходят не для того, чтобы делать деньги. Церковь не ремесло.

— Но он же был просто нищим.

— Он не имел еще прихода, не занимал должности приходского священника, а потому и не получал положенного при этом вознаграждения. Мне в свое время намекали, что Мэйпоул из хорошей семьи, но родители его умерли, когда он был еще ребенком, и почти ничего ему не оставили. Впрочем, какое все это имело значение? Он же собирался жениться на девушке неизмеримо более высокого положения, чем его собственное.

— Он не давал вам понять, что подумывает о чем-то необычном, что-то замышляет, что может уехать?

— Уехать? Когда он помолвлен с дочерью епископа?

— Он казался счастливым?

— Почему бы и нет? Стоило им только пожениться, и ему была бы гарантирована церковная карьера вплоть до самых высоких должностей.

— А его проповеди на шахтах? Вы о них что-нибудь знаете?

— Я предупреждал его, что только веслеянцы могут читать проповеди под открытым небом. К сожалению, Мэйпоула тянуло к низкой церкви. Как и к регби. А мне был нужен человек, который бы проводил причастие, служил литургию, посещал больных, носил бы пищу бедным, но достойным людям. Обязанностей много, даже двоим дай Бог управиться.

— Что с ним могло произойти, по-вашему?

— Не знаю.

— Вы обращались в полицию?

— Мы не хотели зря ее беспокоить. Пока никакого скандала нет, если только мы сами его не устроим. Если старший констебль Мун что-нибудь узнает, он даст нам знать.

— Скажите, а вы сами хотели бы, чтобы Мэйпоул нашелся?

— Мне уже все равно. Мэйпоул — святой, сегодня он тут, завтра его нет. Разумеется, я служу епископу. Все мы тут ему служим. Но все-таки передайте ему при встрече, что я уже устал ждать. Мне нужен новый викарий.

Тележка с насосом и канистрами, на медных боках которых играло солнце, двинулась дальше, и Чабб поспешил за ней, чтобы не отстать.

У старшего констебля Муна прямо по центру лба располагалась заметная вмятина.

— Кирпич. — Констебль закатал рукав, обнажив протянувшийся вдоль всего мясистого предплечья белый шрам. — Лопата. — Он приподнял штанину. Вся кожа была покрыта густой сетью шрамов и ран, словно по ноге стреляли дробью. — Клоги. Теперь, когда начинается какая-нибудь буза с шахтерами, мы надеваем плотные кожаные краги. А с вами что случилось? — Полицейский уставился на царапины на лице Блэара.

— Роза.

— Ну, это не повод для заявления в полицию, сэр.

— Нет, конечно.

На Муне была голубого цвета форма, расшитая по воротнику и манжетам серебром; подвижные черты лица указывали на то, что власть доставляет их обладателю удовольствие, и он не склонен этого стесняться. Сам Блэар испытывал в тот момент удовольствие от состояния той особой беззаботности, когда человеку кажется, что ему нечего терять. Мышьяк успел разойтись по кровеносным сосудам и вызывал теперь ощущения, чем-то похожие на возвратную лихорадку. Леверетта наконец-то не было рядом. Он отправился к епископу, чтобы заступиться за Блэара: Шарлотта Хэнни наверняка уже успела побывать у отца и потребовать увольнения Джонатана. Со стороны коридора, из выдраенных добела каменных камер с застланными соломой полами до Блэара доносились стоны; но в кабинете начальника полиции царил комфорт, который создавали изразцовый камин, стол красного дерева, обитые юфтью глубокие кресла, а также газовые лампы, освещающие крупномасштабные карты Ланкашира и Уигана. Кабинет Муна сиял великолепием, словно офис только что открывшейся новой фирмы.

— Красиво, правда? Прежний участок и городская ратуша сильно пострадали несколько лет назад от шахтеров, когда у нас были здесь некоторые неприятности. На восстановление и модернизацию больше всех пожертвовала, конечно, семья Хэнни. — Мун многозначительно помолчал. — Мы бы рады развеять опасения епископа. Времени только прошло уже много. В тот день, когда на шахте. Хэнни случился взрыв, все были заняты спасательными работами, потом опознанием тел, похоронами, расследованием, и об исчезновении Мэйпоула нам стало известно лишь спустя много дней. Я так полагаю: они просто не хотели поднимать шума, верно? Ведь молодой викарий был помолвлен с дочкой епископа. И лучше всего было бы разобраться с его исчезновением самим. Официально к нам до сих пор никто не обращался, во всяком случае, в книге регистрации никакой записи нет.

— Но вы все-таки наводили справки о Мэйпоуле?

— Осторожно. На железной дороге, не покупал ли Мэйпоул билет. Обошел каналы и котлованы. Невеселое занятие, но всякое же бывает. У нас тут шахтерский район. Повсюду заброшенные шахты. Если человек идет в темноте, не зная дороги, его могут никогда не найти.

— У Мэйпоула была ссора с человеком по имени Силкок. Вам это имя что-нибудь говорит?

— Известный бандит. Нападает на постояльцев отеля, на тех, кто выпил лишнего. У него вид честного, прямого, открытого парня. Манера маскироваться такая.

— Как у Мэйпоула?

— Не задумывался над этим, пока вы не сказали; в общем, да, чем-то похоже. Но с ним мы справились. Выставили его из Уигана в тот же день, как заметили, что он беспокоит преподобного.

— Арестовали его?

— Нет, оказали на него давление. Пришлось предупреждать его дважды, но в итоге он все же исчез.

— И после этого Силкока не видели?

— Нет.

— Вам не кажется, что стоило бы выяснить, где он?

— Это не наше дело. — Мун подвигал взад-вперед челюстью. — А мистер Леверетт не смог с вами приехать?

— Он отправился в «Хэнни-холл» доложить, как у нас прошел день. Господин констебль, не припоминаете, вы не видели Мэйпоула накануне дня взрыва?

— У вас вопросы как у профессионального сыщика. Нет.

— Когда вы с ним разговаривали в последний раз?

— За неделю до взрыва. Он всегда приходил заступаться за перепивших шахтеров. Я относился к этому с пониманием. В конце концов, у викария такая работа — прощать.

Мун говорил с ним так, словно укачивал грудного ребенка, и Блэар почувствовал к нему нарастающую неприязнь.

— Не помните, за кого из шахтеров он тогда заступался?

— За Билла Джейксона.

— Джейксон и Мэйпоул играли в одной команде в регби, верно?

— Ну, Билл — парень известный. Удар держать умеет. Шахтеры все такие. Потому-то они и в регби хорошо играют: что им разбитый нос? Как говорят у нас в Ланкашире, хотите набрать хорошую команду регбистов, встаньте возле любой из шахт и свистните.

— А чем Билл привлек к себе внимание полиции?

— Проломил голову одному парню за то, что тот потискал не ту девушку. Честно говоря, я Билла не виню. Понимаете, у нас тут слишком много приезжих, которые не знают Уигана и его обычаев и часто ведут себя неправильно.

— С кем же?

— С шахтерками.

— Как так?

Передние зубы были у Муна на месте, боковые же отсутствовали, что придавало его улыбке какую-то влажную липкость.

— Ну, они же делают что хотят, верно? Пьют как мужики, работают как мужики, живут как мужики. И притягивают к себе определенного сорта джентльменов, приезжающих сюда поглазеть на амазонок в брюках. Такие джентльмены думают, что им все позволено, а в итоге им приходится разбираться с кем-нибудь вроде Билла.

— И кто же была амазонка в том случае с Биллом?

— Одна девица, некая Мулине.

— Роза?

— Она самая. Одна из шахтерок, по-своему привлекательная, какими бывают проститутки. Относительно недавно появилась в Уигане. — Казалось, Мун растерялся. — А вы ее откуда знаете?

— Она была в списке лиц, видевших Мэйпоула последними, который вы передали Леверетту.

— Да, верно. Мне всегда не нравилось, что преподобный Мэйпоул тратит на нее время. Я его не раз предупреждал, что не следует слишком уж близко сходиться с шахтерами и позволять им опускать себя до их уровня.

— А что это за уровень?

— Они ребята неплохие, но примитивные. Я вам точно говорю, сэр. — Мун переключил внимание на щеку Блэара. — Знаете, чем шахтеры пользуются, чтобы прочистить рану? Угольной пылью. И в итоге оказываются татуированными, как дикари. Вы бы разве хотели так выглядеть?

Из полицейского участка в гостиницу Блэар пошел пешком, тем самым давая Леверетту время доставить сообщение о его увольнении.

Ночной дежурный порылся в ящичках для корреспонденции:

— Извините, сэр, для вас ничего нет.

— Должно быть. — Блэару никак не верилось, что после доклада Леверетта или жалобы Шарлотты Хэнни епископ не сделает ему хотя бы выговора. — Посмотрите еще.