— Выросла то как, даже наклоняться не надо, чтобы в макушку чмокнуть, — усмехаюсь я, целуя Таськину в потемневшую макушку.
Глаза наполняются слезами, и я уже не могу их сдерживать. Плачу и на нас с Тасей наваливаются все начиная с папы. Сашка с мамой тоже льют слёзы, один папа весел.
— Ну, бабье царство! Порыдали? Я есть хочу! Изведёте единственного мужика, — бурчит он.
— Тебе лишь бы поесть, — фыркает мама, утирая слёзы.
— Это инстинкт самосохранения, — возражает папа, заставляя нас всех рассмеяться.
Так на весёлой ноте мы переходим на кухню. Стол полон моих любимых блюд и даже аппетит прорывается через непобедимое никаким смехом чувство горечи и стыда.
За обедом с семьёй решается моя дальнейшая судьба. Сашка сразу берёт быка за рога и заявляет:
— Сейчас под моим руководством поработаешь, потом с сентября на заочку. Доучишься, диплом получишь и там посмотрим, да пап? — сестра ищет у папы поддержки и находит.
— Да, это оптимальный вариант. Не сидеть же без дела дома до сентября.
— Ты как? Хочешь? — спрашивает у меня мама.
Я сомневаюсь, что хочу вливаться в ту сферу снова, но и потеряться снова не готова.
— Да, вполне. Только из мумии человеком стану, и сразу приступлю к работе, — соглашаюсь я, что даже у поникшей маленькой Таси вызывает улыбку.
После затянувшегося обеда я договариваюсь с Сашей о встрече на завтра и папа по моей просьбе отвозит меня обратно.
Дома мне совершенно нечем заняться, но я хочу привыкнуть к новой для себя жизни. Понимаю, что вечно со мной возиться не будут. Нужно привыкать быть самой себе интересной и нужной.
И снова я выхожу из квартиры не успев толком зайти в коридор.
Слова сестры в полной мере открывают для меня очевидное. Выгляжу я ужасно. За два года довела свой организм до истощения. Кожа бледного цвета, под глазами синяки, брови разрослись и торчат в разные стороны, губы потрескались, а некогда мягкие струящиеся волосы стали намного реже, короче и повисли безжизненным жёсткими хвостиком за спиной.
Выйдя из подъезда, я направляюсь в сторону ближайшей парикмахерской. Не надеюсь на чудо, поэтому захожу в салон «Шпилька» застрявший, судя по интерьеру, ещё в девяностых.
— Здравствуйте, а свободные места есть? — любезно интересуюсь я, у нелюбезного на вид администратора салона.
— А что вы хотели?
— Подстричься, — отвечаю неуверенно, ибо тон у женщины, сидящей за облезлой стойкой совсем нерадушный.
— Лена! Тут девушка подстричься хочет! — орёт на всё помещение женщина.
Минут через пять из тёмной комнаты выходит женщина, двойник администратора. Суровая, неприветливая и явно уставшая от всего тётя.
— Идёмте, — приглашает она меня в комнату, где стоят три пустующих, как ни странно, современных кресла. — Как будем стричь?
— Покороче. Может быть каре? С чёлкой.
— Укладывать придётся, — предупреждает женщина.
— Да, я готова, — соглашаюсь я и на час пропадаю в ручищах мастера по причёскам.
Она молча меня стрижёт, за весь процесс работы я слышу от неё лишь два слова:
— Укладка платная.
— Угу. Давайте с укладкой.
Через несколько минут я, рассчитавшись, выхожу на улицу совершенно другой.
Знала бы я, что смена причёски приносит такое облегчение, ещё бы три года назад её сменила.
Побрилась бы налысо.
Домой я иду с улыбкой, впервые радуясь какой-то мелочи. А по пути забегаю в магазин, помимо минимального набора продуктов покупаю ещё и всякие женские баночки, тюбики и матовые пакетики с масками. Всё то, что обещает нам девочкам красоту. Наивно, конечно, но так мне хоть чем-то есть заняться.
Не дойдя до подъезда несколько метров, я слышу жалобный скулёж у самой стены этого же дома. Приглядываюсь и вижу несчастного щенка. Тощий дворянин, гладкошёрстный, кожа да кости и короткая шёрстка белая шёрстка совсем не греет малыша. Сомневаюсь я совсем недолго, пытаюсь подозвать трясущегося от холода щенка.
— Иди сюда, иди, — причмокивая я пытаюсь подозвать щенка к себе, но он лишь сильней жмётся к холодной бетонной отмостке и громче плачет.
Сердце кровью обливается от этого завывания, в полусогнутом состоянии, боясь испугать щенка, я подхожу ближе.
— Не бойся меня, не бойся. Маленький, кто же тебя тут бросил? Бедняжка, иди ко мне, — ласково говоря, я подхватываю дрожащего щенка.
Он взвизгивает, но тут же умолкает, попав за пазуху моей шубы, испуганно заглядывает в глаза, а сам весь дрожит от холода. Промёрз насквозь, словно я себе за пазуху сунула кусок снега.
Вчерашний день я до ночи проводила, отмывая квартиру, сегодняшний день убиваю, отогревая и отмывая щенка в ванной.
Малыш отогревается и начинает повиливать хвостиком, пока я вытираю его полотенцем. Но радость от оказанного мне доверия совсем не пробивается через волнение. Щенок такой тощий, что по нему можно скелет изучать, его нужно накормить, но у меня дома нет ничего подходящего. Молочные сосиски скорее усугубят состояние щенка. Хорошенько просушив малыша, я вызываю такси. С укутанным в тёплый плед щенком еду в ближайшую ветеринарную клинику.
Очень удачно. Никого нет.
— Здравствуйте, я вот тут щенка нашла, он такой худой. Ему, наверное, капельницу нужно, — обращаюсь к вышедшей навстречу женщине в медицинском костюме.
— Проходите. Где вы его нашли?
— Возле дома сидел. Трясся весь, я не кормила, боюсь.
— Правильно сделали, на стол его давайте, без пледа, — просит ветеринарный врач и я следую её просьбе. — Кобель или сука?
— Ой, а я, я не знаю. Отогрела, отмыла и сразу к вам, — оправдываюсь я, выпутывая недовольного щенка, пока врач готовит всё необходимое, я изучаю пол щенка. — Это девочка.
— Придержите, температуру померим.
После всех малоприятных процедур и полным пакетом лечебного корма, я возвращаюсь домой не одна.
Мышка, а именно такую кличку я придумала для щенка прямо в ветеринарной клинике, сладко спит за пазухой после питательной капельницы, и тройки витаминных уколов.
Она уже отогрелась и мне от неё жарко и радостно. Эта случайная моя находка определённо лучше новой причёски.
Аккуратно примостив спящую Мышку на плед возле батареи, я ухожу в ванную. Сначала отмываю ванну после мытья чумазой Мышки, потом сама забираюсь в воду, сгребая все свои покупки поближе к себе. Использую всё и сразу, от воды у меня подушечки пальцев на руках и ногах скукоживаются, но я не выбираюсь до тех пор, пока в квартире не раздаётся звонкий лай.
Тороплюсь к своей собаке, с чётким пониманием, что эту белянку у меня точно никто не отнимет. А ещё, пока щенок лижет мой нос, я понимаю, какая была дура.
Надо было ещё тогда, три года назад завести себе собаку, а не прикладываться к бутылке, но я ведь не думала, что всё, это точно всё. Долго надеялась, что смогу вернуться к Игорю, а у нас Боня. Да я вообще о другой собаке тогда не думала.
Мышка занимает всё моё свободное время, остальное достаётся Сашке. Сестра оказывает мне колоссальную поддержку. Приводит мой внешний вид в порядок, на работе буквально водит за ручку и даже мельком не упоминает Игоря.
Я ей очень благодарна и, пожалуй, впервые сближаюсь так с старшей сестрой. Мы становимся настоящими подругами, других у меня и нет, сама виновата.
25
Два года спустя...
— Саша, посмотри вот эти документы, — прошу я, заглянув к сестре в кабинет.
Шурик поднимает на меня свои глаза и улыбаясь произносит:
— Эй, Диана Романовна, дипломированный специалист, сами работайте!
— Но... — ощущение, что я накосячу, меня не покидает, даже после окончания института.
— Никаких но, у тебя всё получится, — сестра стоит на своём и тут же меняет тему. — К папе зайди, он просил.
— Срочно? — уточняю я, хотя помощи могу ведь и у папы попросить.
— Да вроде нет, — пожимает плечами Саша и снова обращается к работе.
Покинув кабинет сестры, я спешу по коридору, затем вверх по лестнице и попадаю в приёмную папы.