в стройные ряды. Прогулка ничуть не успокоила меня, я еще больше разнервничалась.
В офисе рассказала все Наташе, и на мое удивление, она согласилась, что видимо, придется рассказывать службе безопасности про наши отношения с Сашей. Только в одном подруга спорит со мной, она считает, что прежде всего надо рассказать шефу, а потом уже начальнику СБ.
— Ладно, — наконец соглашаюсь с ней, — позвоню ему. Но мне нужно сил, я ведь и не разговаривала с ним толком с того момента, как узнала, что Катя — это его девушка и она ждет от него ребенка.
— Про силы не волнуйся, — улыбается подруга, — я знаю прекрасное средство. Это твое любимое фисташковое мороженое. Считай, что я уже за ним бегу. Ты еще будешь разговаривать, а мороженое будет уже тебя ждать. — Заверяет меня она.
Я выжидательно на нее смотрю, рассчитывая, что он вот-вот скроется за дверью, но она еще не все сказала, и продолжает:
— А вот насчет Кати этой ты очень зря. Я уже говорила тебе, что ей не стоит верить. Не понимаю, что ты так вцепилась в ее слова? И не слушаешь свое сердце? А еще лучше — своего Сашу.
— Сердце я как раз и слушаю, — говорю я, — сердце мне и подсказывает, что он выбрал не меня. Но ты права, мне надо позвонить ему. Сейчас ему будет не до моего сердца, да и нам с тобой тоже.
Наташа уходит, а я еще пару минут бездумно пялюсь в экран телефона с Сашиным контактом, прежде чем решаюсь ткнуть пальцем в «позвонить». В Москве сейчас очень раннее утро, запоздало соображаю я, но прежде чем я успеваю нажать «отбой» с мыслями, что он спит наверное еще, Саша уже берет трубку и говорит сонным голосом:
— Как приятно, Кисунь, когда меня утром будит твой звонок.
— Привет, — выдавливаю я.
— Привет, киса! — Его голос хриплый ото сна, и это вызывает во мне толпы мурашек.
— Ты один? — Глупо интересуюсь.
— Та-а-а-ак, — тянет он, откровенно веселясь, — ревнивая Кисуня опять себе чего-то надумала?
Стоп. О чем мы говорим вообще? Это все магия его сонного голоса, и картинки в моей голове, вызванные этим голосом. Как он потягивается на смятых простынях, ерошит свое волосы, лежит закинув руки за голову, щурит глаза на луч солнца, касающийся его лица и разговаривает со мной. Мое воображение готово пойти и дальше, но я останавливаю его и произношу как можно нейтральней:
— Саш, это очень важно. Это касается меня и тебя. Пожалуйста, выслушай меня и не перебивай.
Но конечно же он перебивает:
— Хорошо, я готов. Сам хотел поговорить. — Его голос больше не сонный. Он бодро продолжает: — Только сначала я, а ты не перебиваешь. А потом ты, и я не перебиваю. Иначе мы опять начнем спорить. Или, наоборот, флиртовать. И опять не поговорим, а разговор давно назрел. — В голосе Саши отчетливо слышатся властные нотки.
Я пытаюсь вставить слово и начинаю:
— Это я сна…
Но даже не могу произнести до конца «сначала», как Саша говорит:
— Успеешь, Кисунь, мы не торопимся, времени — вся жизнь. Давай про Катю. МЫ с ней недолго были вместе, но расстались, прежде чем я взялся за проект. То есть даже до встречи с тобой в этом году. И уж точно она не может быть беременная от меня. Никаких семей с ней я не планировал. Она просто любила мои деньги и продолжает их любить. А я и вообще даже не помнил, как она выглядит, пока она с Эвелиной в кабинет мой не заявилась пару недель назад.
Глава 45
— Знаешь, Кисунь, вообще-то, так во мне сомневаться — это что-то за гранью. То есть ты думаешь, что я провожу с тобой ночь, бегаю за тобой по Гонконгу, вытаскивая из лап главаря триады, стараюсь изо всех сил тебе понравится, и в то же время за твоей спиной планирую жениться на силиконовой кукле без мозгов? Так ты обо мне думаешь? Что я не понимаю с кем заводить детей и выбрал в качестве матери своим детям недоразумение типа Кати? — в его словах я слышу упрек и злость на меня.
И вдруг понимаю, что они обоснованы. Саша не давал мне поводов для сомнений в его словах или действиях. Это я сама нашла этот повод, который и поводом-то назвать смешно — это слова его секретарши и Кати, а что если это действительно вранье? Мне некогда было выяснять, я была занята страданиями и своей болью от услышанного. Понимаю, что должна была спросить его сначала.
— Прости, — произношу я заплетающимся языком.
— Я в этой ситуации знаешь, что понял? Какой я был идиот, что поверил другу пять лет назад. И что ты сейчас просто мне отплатила той же монетой. Только поверила не подруге, а вообще левым девицам каким-то.
— Прости, — повторяю я вновь чуть громче.
— Да не за что прощать, Кисунь. Как раз из-за этого лучше дошло до меня, что нельзя так делать. Сначала злился, конечно, ужасно на тебя, как ты так могла поверить в такую ерунду? А потом через пять минут дошло, что я еще больше тогда накосячил. Так что будем считать — сравняли счет. — Невесело усмехается он. — Но давай больше так не будем делать оба, идет?
В его голосе столько надежды, что не могу ничего с собой поделать и откликаюсь эхом:
— Идет.
В сердце ноет щемящая тоска, мне так тепло от его слов, как давно уже не было, я буквальное греюсь в лучах теплого солнца. И хоть он не говорит прямо ни о любви, ни о нашем будущем, в его фразах и его голосе так много всего отзывается мне, трогает меня до глубины души, что может и не надо признаний.
Саша будто читает мои мысли и произносит тихо-тихо:
— Я тебя люблю. Соскучился ужасно, скоро прилечу уже, дождись и нормально поговорим. Эти разговоры по телефону, не видя твоего лица, без возможности прикоснуться — чушь полная. Хочу, чтоб сразу за «я тебя люблю», я мог бы тебя целовать.
У меня заходится сердце, я понимаю, что сейчас я должна все разрушить ради него самого, для него его фирма важней всего, это дело всей его жизни, я не могу допустить, чтоб ее обанкротили только потому, что мне нравится слышать его слова любви и нежности.
Смотрю на часы, еще чуть-чуть оттягивая время, представляю, что Наташка уже купила мороженое, и оно мне сейчас пригодится, не даст разреветься среди бела дня, зато позволит