Читать интересную книгу В долине горячих источников - Лора Вальден

Пайка до сих пор улыбалась, вспоминая вчерашний беззаботный день. Мисс Абигайль смешила их забавными историями из жизни веллингтонского театра. Миссис Паркер тоже наконец-то снова смеялась от души. Было бы здорово, если бы и их мать приняла участие в празднике по случаю открытия. Тем более что и третья сестра, миссис Оливия, которую Пайка знала только понаслышке, к всеобщему удивлению, объявила о своем приезде. Уже не первый день сердце Пайки едва не выпрыгивало из груди при мысли, что она вновь встретится с Дунканом.

— Дитя мое, ты о чем-то мечтаешь? — мягко поинтересовалась Марианна.

— Да. Я как раз думала о том, что по случаю такого праздника вы встанете и отметите его вместе с нами.

— В инвалидной коляске? — желчно переспросила Марианна.

Пайка вздохнула.

— Все же лучше, чем лежать здесь, наверху, в склепе из матрацев, — вырвалось у нее. — Ой! — Она испуганно закрыла рот рукой.

— Кто это сказал? Это ведь не твои слова, дитя мое. Это мои дочери так говорят?

Пайка предпочла промолчать; ей не хотелось разрушать добрые отношения с миссис Брэдли. Она от всей души любила пожилую леди. И только отношение леди к дочерям удручало Пайку. Добрая Аннабель ничем не могла угодить своей матери. Но почему Марианна отказывается обнять свою младшую дочь после одиннадцати-то лет? Абигайль жила в отеле вот уже десять месяцев и была самым веселым и приветливым человеком из всех, кого знала Пайка. Конечно, она слышала в кухне от старой Руии, что Абигайль сбежала из дома еще в юности, но разве это повод вести себя настолько непримиримо?

— О чем ты думаешь, дитя мое? — поинтересовалась Марианна, пристально глядя на нее.

— Ах, ни о чем.

— Я ведь чувствую, что тебя что-то заботит. Если я могу помочь тебе, говори прямо.

Пайка помедлила, а затем собрала в кулак все свое мужество.

— Это касается вас, Марианна! — Ей по-прежнему было тяжело называть старую леди по имени, но та сама настаивала на этом. «Оставь это дурацкое «миссис Брэдли»! Мне было бы приятно, если бы ты называла меня бабушкой, но этого я вряд ли могу требовать от тебя. Так что называй меня хотя бы Марианной».

— Тебе неуютно рядом со мной, уже ни на что не годной старухой? — неуверенно поинтересовалась Марианна.

— Нет, нет, Марианна, я люблю проводить время с вами. Мне просто непонятно, как такой милый человек, как вы, может отказываться от собственного ребенка. Я хочу сказать… ведь даже имени ее нельзя произносить. А она такая солнечная и… наверняка страдает…

— Ты говоришь об Абигайль? — резко перебила ее Марианна.

Пайка испуганно кивнула.

— Она тебе нравится? — продолжала спрашивать Марианна.

Пайка снова кивнула.

— Как она выглядит?

Пайка судорожно сглотнула.

— Она очень красивая и с тех пор, как живет с нами, стала еще милее и стройнее. Мне никогда прежде не доводилось видеть таких роскошных золотистых волос.

— Мое золотко! — умиротворенно пробормотала Марианна и добавила, заметив вопросительный взгляд Пайки: — Так я называла ее в детстве.

— А что она вам сделала, раз вы не хотите ее простить?

Глаза Марианны наполнились слезами.

— Это не она поступила со мной непростительно, а я с ней!

Пайке вдруг стало ужасно неловко. Похоже, она зашла слишком далеко. Ей еще не доводилось видеть слезы в глазах Марианны.

— Простите меня, пожалуйста, Марианна, я не хотела вас расстроить.

— Ничего страшного, дитя мое. Мне так хотелось довериться однажды хоть кому-то. И вот этот миг настал. Тебе я доверяю. Видишь ли, я… боюсь с ней встречаться. Ужасно боюсь. Потому что если я и подпущу ее к своей постели, то лишь затем, чтобы попросить у нее прощения за все, что я когда-то ей сделала. А если я попрошу у нее прощения, то придется сказать, какую тайну она чуть было не раскрыла. Но таким образом я нарушу клятву, которую когда-то дала своему мужу…

Марианна устало умолкла и с измученным видом стала глядеть куда-то вдаль, мимо Пайки. Глаза ее влажно поблескивали, но она не заплакала.

— Пожалуйста, дитя мое, ты должна пообещать мне, что никогда не скажешь ни слова о том, что я тебе сейчас сказала. Поверь, легче жить с тем, что Абигайль считает меня старой ведьмой, непримиримой и ожесточившейся, нежели нарушить эту клятву.

Пайка погладила руку Марианны и не стала говорить ей о своих мыслях. Что же это за клятва, которая мешает матери обнять своего ребенка? Но разве ее собственная мать не говорила, что не может назвать имени ее отца, поскольку дала когда-то такую клятву?

Пайка с тоской подумала о своей матери. Если чего и было у нее в избытке, так это любви и нежности. Пайку баловали и холили, как маленькую принцессу. Мере всегда боялась, что с ее дочерью может что-то случиться. Наверное, из-за тех жутких кошмаров, которые иногда мучили Пайку. Когда она просыпалась в поту от собственного крика, мать всегда нежно держала ее за руку и говорила ей утешающие слова.

Они жили в деревне у Тауранга. Соседские дети никогда не дразнили ее из-за того, что она не такая, как все. Но, несмотря на это, она давно заметила, что стоило ей подойти к взрослым, как они тут же прекращали разговоры. Может быть, все дело в том, что она иначе выглядит? Ее кожа была светлее, а нос — ýже, чем у других детей. Впрочем, все это не мешало ей чувствовать себя одной из них. Она была счастлива там, пока мать не познакомилась с этим мистером Градичем. Пайка попыталась отбросить в сторону воспоминания о переезде и горьких слезах, которые она тогда проливала, но было поздно. Одна слезинка уже катилась по ее лицу.

Марианна тут же приняла это на свой счет и предположила, что Пайка плачет из-за нее. Она поспешно заверила юную маори:

— Пайка, я честно обещаю тебе, что однажды переступлю через себя и скажу всю правду своей дочери Абигайль. Самое позднее — в тот день, когда почувствую приближение смерти. Но с тех пор, как ты со мной, я снова чувствую себя чертовски живой. Так что не плачь, иди и празднуй с остальными!

Пайка энергично вытерла слезы с лица и пообещала, что будет весело праздновать наступление нового столетия вместе со всеми.

Марианна сжала узкую руку юной маори и добавила:

— Желаю тебе, дитя мое, чтобы все твои желания исполнились.

«Желания, — задумалась Пайка. — А чего же я хочу на самом деле? Я хочу встретить честного мужчину-маори, выйти за него замуж и пойти за ним в его деревню», — подумала девушка и вдруг затосковала по своему детству, когда она чувствовала себя защищенной и любимой. Она вспомнила простые ритуалы и обычаи своего народа, незатейливые блюда маори, такие, как, например, ханги, блюдо из мяса и овощей, которое готовят в земляной печи. Но уже в следующее мгновение решительно отмела эти воспоминания в сторону.

— Я надеюсь, что ты еще навестишь меня, прежде чем начнется новый век, — серьезно произнесла Марианна. А потом вдруг посмотрела куда-то мимо Пайки, и лицо ее просияло. — Дункан, мальчик мой! Какой сюрприз! Дай-ка я тебя обниму!

Пайка молниеносно обернулась, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Он стал еще более мужественным. Ей показалось или на его лице тоже проступил легкий румянец?

Дункан почтительно склонился перед бабушкой, расцеловал ее в обе щеки.

— Милая бабушка, ты обязательно должна сегодня праздновать с нами! — воскликнул он.

— Пайка тоже так говорит, но мне что-то не хочется.

А Дункан уже обратился к Пайке:

— Очень рад новой встрече с вами, мисс Пайка. Я ведь обещал вам, что вы будете здесь среди очень милых людей.

— Она теперь заботится обо мне и кормит меня маорийскими историями. И петь она тоже умеет так, что сердце радуется, — не без гордости сообщила Марианна.

— Но сегодня вечером у нее выходной, верно, бабушка?

— Конечно, мальчик мой. При условии, что ты время от времени будешь заходить ко мне или, что еще лучше, вы оба. Но скажи-ка мне, где твоя мать?

— Приводит себя в порядок. Ну, ты понимаешь, долгая дорога. Она снова далась ей очень тяжело.

— А твой отец?

— Осматривает баню, но позже обязательно зайдет к тебе.

— И как тебе работается с отцом?

Лицо Дункана заметно омрачилось.

— Не могу сказать, что рожден для торговли смолой каури, — вздохнул он.

— Смола каури? — спросила Пайка.

— Да, мой отец — крупнейший торговец во всем Окленде. Алан Гамильтон. Ему принадлежит большая часть западных лесов, — пояснил Дункан, впрочем, без малейшей гордости в голосе.

— Мне знакомы поселения диггеров. Мой отчим работал на мистера Гамильтона. Я жила там, — сухо произнесла Пайка и вспомнила, что в тот день, когда она приехала к Паркерам, взрослые говорили об Алане Гамильтоне. Но тогда она смотрела только на Дункана и никого не слушала.

Марианна удивленно поглядела на Пайку, а затем снова обратилась к внуку: