Он, кстати, довольно шустрым оказался для раненого. Вскочил на ноги, вскинул автомат, держа его левой рукой за рукоять с явным намерением начать поливать врагов свинцом, словно из душа…
И даже успел нажать на спуск.
Но я не стал ждать, пока мне в морду прилетят свинцовые гостинцы. Не снижая скорости, я прыгнул вперед, кувыркнулся в воздухе, упал на спину, по инерции проехался на ней по полу как раз до ног стрелка, выбросив руку вверх, упер ему ствол автомата в подбородок и нажал на спусковой крючок.
Последние четыре пули пробили череп борга вместе с каской, отбросив его назад и швырнув в потолок сноп кровавых брызг. Две из них упали обратно, прямо мне на лицо. Одна на щеку, вторая на верхнюю губу. Соленая, еще теплая, почти горячая. Только что выполняла свою важную функцию в чужой голове – и все. Никому больше не нужна, как и человек, который хотел убить, но сам был убит и теперь валяется где-то там, впереди, на полу, бесполезным куском мертвого мяса.
Справа от меня было тихо. Значит, Иван тоже справился со своими. Наверно. Надо посмотреть.
Я встал, сплюнул вязкую слюну, смешанную с чужой кровью, и увидел Ивана.
Он справился. Три борговских трупа лежали на полу, один с лабрисом, торчащим во лбу. Сам Иван стоял на ногах, на плече – рваная рана. Судя по тому, как обильно кровоточит, пуля пробороздила кожу и мясо, кость вряд ли задета. Плохие пулевые раны редко дают очень много крови – там внутри кость в труху, а снаружи вход и выход, два отверстия. Или только вход, что еще хуже.
– Как сам? – спросил я.
– Жить буду, – отозвался Иван. – Все «двухсотые»?
– Вроде.
– Шахх?
– Не смотрел, но вряд ли жив.
– Ладно, – сказал мой двойник, закидывая автомат за спину. – Я пойду гляну, как он, заодно свою царапину пластырем заклею, а ты кузнецов поищи.
– Принято, – отозвался я. Ну а чего выпендриваться, если все сказано по делу? Снял я у одного из мертвых красно-черных с пояса австрийский нож Glock 81 и отправился на поиски.
Кузнецов я нашел в дальнем углу помещения. Борги связали обоих, рот, глаза и уши заодно заклеили скотчем, после чего положили за огромный стальной короб для угля. Понятно. Ценные для них работники, не хотели, чтоб кузнецов рикошетами посекло. Ну и скотч использовали с избытком, дабы пленники голосом не выдали засаду.
Перерезать пластиковые наручники, которыми были стянуты запястья и большие пальцы кузнецов, проблемы не составило. А вот скотч снялся тяжело, частично вместе с волосами и бровями. Изуверский способ нейтрализации активности пленных, но, надо признать, надежный… Когда не видно и не слышно вообще ничего, теряется ощущение времени, и мысли о побеге не возникают в принципе. Куда бежать-то, когда не видать ни черта?
– Паскуды, – проговорил Шаман, когда я рывком отодрал от его лица щедрую полосу скотча, частично вместе с трехдневной щетиной. – В гробу я видал такую эпиляцию.
– Как они вошли? – поинтересовался я, освобождая Медведя, упакованного аналогичным образом.
– Светошумовую кинули, – поморщился Шаман. – И связали, пока мы глазами хлопали, не видя и не слыша ни хрена.
– Ясно, – кивнул я. По ходу, крепко борги обиделись за вынесенный блокпост. Ради того, чтобы отомстить, даже своей ремонтной базой не побоялись пожертвовать.
– Допрашивали? – спросил я.
– Нет, – мотнул головой Шаман. – А чего тут допрашивать, если ваши следы к порталу ведут? И так все ясно, без допросов. Благодарю, что освободили. Теперь у нас к красно-черным свой счет появился, не обрадуются.
– Это точно, – кивнул Медведь. – Зря они так. Придется спросить с них по полной.
– Приношу извинения, это моя вина, – сказал я.
– Ты-то тут при чем? – удивился Медведь. – Ты виноват – с тебя и спрос должен быть. А нас по подлянке вырубить, связать и использовать как заложников – за это спрос будет с них.
– Те, кто это сделал, уже в Краю вечной войны, – произнес Иван. – Спрашивать со всей группировки смысла нет, они, может, вообще не при делах. Может, это инициатива отдельного патруля, который наткнулся на вынесенный блокпост.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Вот и узнаем, – нехорошо усмехнулся Шаман, хрустнув кулачищами, каждый из которых был размером без малого с мою голову. – И где, кстати, Шахх?
– Нет больше Шахха, – сказал подошедший Иван. – Убили его борги. Там дыра в груди от гранаты – каска легко пролезет.
– Еще один повод спросить с красно-черных, – скрипнул зубами Шаман. – Но сначала надо ктулху похоронить и наши обязательства выполнить. Хабар принесли?
Иван открыл контейнер на поясе, вытащил трофеи.
– Ага, годится, – сказал Медведь. – «Вороний камень» отличный, кусок «жары» надо было с середины брать, там рисунок ярче, но этот тоже сойдет.
«Ничего себе, “с середины брать”, – подумал я. – Сам сходи, возьми с середины, а я посмотрю, как у тебя это получится».
– Мертвый гравиконцентрат вообще огонь! – восхитился Шаман. – Как добыли, если не секрет?
– Взорвали, – лаконично ответил Иван.
– Молодцы, – усмехнулся Медведь, причем с некоторой ноткой уважения в голосе. – А это что?
– «Алмазы», как договаривались, – произнес я. – С включениями. Шахх говорил, что они вроде ценнее обычных…
– Шахх, упокой его Зона, в артефактах разбирался так себе, – сказал Шаман. – Это ни хрена не «алмазы».
– Ага, – кивнул Медведь. – Это одноразовые «таймеры». Один радиусом метра три, второй, думаю, метров на десять потянет.
Мы с Иваном переглянулись. По ходу, он тоже про какие-то «таймеры» в первый раз слышал.
– Не поясните? – поинтересовался я.
– Лучше показать, – хмыкнул Шаман. – Пойдемте туда, где Шахх лежит.
У меня было полное впечатление, что кузница словно плывет в пространстве, меняя свою форму и размеры. Сюда шли, вроде недалеко от входа было, а обратно – будто вдвое большее расстояние ногами отмеряли. Да и стены стали явно выше, потолок вверх уехал… Видя мое удивление, Медведь пояснил:
– Распутье Миров находится одновременно в нескольких измерениях. Потому все, что тут находится, может изменяться. Потоки Времени то ускоряют Распутье, то замедляют, Волны Пространства искажают реальность, растягивая ее или сжимая, словно резиновую. Туманы Бесконечности…
– Я понял, – сказал я, хотя по сути догнал лишь то, что место это похуже всяких Зон. И валить отсюда лучше как можно скорее, пока какие-нибудь Течения Мироздания не деформировали мою драгоценную тушку, которая меня вполне устраивает в своих привычных габаритах. – Шахх вон там лежит.
Иван как-то умудрился перевернуть тяжеленный труп, и теперь мутант лежал на спине, уставившись в потолок невидящими глазами. Грудь ему, конечно, разворотило знатно, да и тело неслабо порвало пулями – основной автоматный огонь он взял на себя, прикрыв нас с Иваном. Героический мут был, настоящий боевой товарищ…
Глаза у меня слегка защипало, наверно, от тяжкого и вонючего тротилового дыма, все еще висящего в воздухе. А может, и не от него…
Кузнецам же, похоже, смерть их охранника была по барабану. Подошли, осмотрели место битвы, трупы боргов внимательно изучили, хотя чего их разглядывать – мертвечина, она и есть мертвечина, живее не станет. Разве только если в «роженицу» попадет, так то все равно не живой человек, а дохлый зомби получится…
А кузнецы какой-то совсем непонятный разговор завели.
– А «таймеры»-то в тему оказались. Малым для начала попробуем?
– Не знаю, хватит ли диаметра.
– Большой может всю кузню захватить. Будет все по новой, и не факт, что на этот раз гладко пройдет.
– Так мы на что? Мы в диаметр, скорее всего, не попадем, мы ж дальше, за ящиком лежим. Значит, можем поучаствовать.
– А если удвоение?
– Тогда диаметр коллапснуть может из-за парадокса. Схлопнется в точку.
– Офигеть, конечно, перспектива.
Я кашлянул:
– Уважаемые, вы о чем, не поясните?
Оба кузнеца уставились на меня, как на идиота.
– Ты же сталкер, легенда Зоны, – произнес Медведь. – Про свойства «таймеров» должен знать.