когда страж поцеловал не их, жаждавших прикосновения, а лишь мою скулу.
— Ники, ты сводишь меня с ума, — прошептал Дэн и резко, будто боялся передумать, отстранился.
Мы оба понимали: если бы он сейчас неимоверным усилием воли не остановился, то в оранжерее случился бы самый настоящий разврат. И остатками разума я понимала, что Стилл поступил правильно, но… как же мне хотелось продолжения! Которого один невыносимый страж меня лишил. И теперь я разрывалась от выбора — злиться на Дэна за то, что он покусился на мою честь, или за то, что Стилл не лишил меня ее.
А пока я была мучима этой дилеммой и параллельно пыталась заправить рубашку и вообще привести себя в порядок, над нами разгорался рассвет. И в его розовых лучах кружили мотыльки злотой крылатки.
Глава 12
Из оранжереи мы выбирались крадучись, переполненные чувствами голода, холода (утро выдалось инеистым) и глубокого морального удовлетворения от выполненной миссии. Дэн ловко закинул заклинание в полуоткрытое окно душевой, и я по силовому тросу, подпихиваемая снизу, быстро забралась обратно в общежитие. Высунувшись из окна, помахала рукой стражу, который стоял внизу у стены и, задрав голову, чему-то счастливо улыбался. Наверное, рассвету.
Распрощавшись с Дэном, я решила, что мое попадание в общежитие через душевую — это явно знак свыше и грех им не воспользоваться. Я и не стала грешить. Выкрутив краны, встала под теплые струи и не только помылась, но и согрелась. Счастлвая, чистая, с мокрой головой и слипавшимися глазами, я вернулась к себе, чтобы застать картину, от которой в первый миг похолодела.
Лори спала, положив руку под щеку, клетка была настежь распахнула и пуста. Но инфаркт я все же догнать не успела. Потому как, едва перевела взгляд на соседнюю кровать, выдохнула: Дара, пришедшая с ночного практикума, завалилась в постель, даже не раздеваясь, но при этом она умудрилась обнять Пусю и притиснуть ее себе под бок. Химера на этот произвол смотрела явно матерно, но уже даже не вырывалась и не вопила. Видимо, смирилась с неизбежностью быть этим утром плюшевым мишкой для сонной некромантки. Только пушистый хвост нет-нет да и яростно бил по одеялу, выражая весь гнев тварюшки.
Когда Пуся увидела меня, она возликовала, радостно мякнула, дернулась, вырываясь из хватки, и у нее почти это получилось, но… Рефлексы некромантки были всем умертвиям на зависть (и на погибель тоже!): молниеносный хват рукой, и Дара, даже не просыпаясь, поймала химеру за хвост и вернула в исходное положение.
— Мяу! — прозвучала жалобное.
Пуся словно призывала меня в свидетели: смотри, какое бесчинство со мной творит этот изверг. Я лишь благодарно посмотрела в сторону этого рыжего изверга, печально глянула на монстра в кошачьем обличье и начала вызволять его из капкана цепких девичьих рук. И это даже получилось!
Едва химера оказалась на свободе, она, победно мяукнув… умчалась в переноску! И даже лапой постаралась закрыть ее дверцу! Я же, глядя на это, подумала: не примерещилось ли мне то, как я сегодняшней ночью пыталась запихнуть этого монстра туда же?
И тут из переноски раздалось урчание. Я глянула через прутья и увидела, как Пуся с наслаждением догрызает остатки спертой из оранжереи злотой крылатки.
— Чтоб ты подавилась, Пуся, — с чувством пожелала я и… открыв дверцу, подкинула этой паразитке остатки копченой колбасы. Иначе ведь через час тварюшка опять разорется, чтобы ее покормили. А мне будет хотеться спать. Наверняка. Я же себя знаю!
Химера радостно вцепилась в колбасную шкурку, и урчание достигло стадии вибрации. Вибрировала, по ощущениям, не только Пуся, но и вся переноска.
А я не стала полагаться на заклинания и, найдя обрывок бечевки, надежно примотала дверцу. Выполнив таким образом долг временной хозяйки, на несколько часов оградившей мир от злодеяний мелкой химеры по облику и большого демона по натуре, завалилась спать.
А вот проснулась я, когда за окном вовсю сиял день. В комнате спорили. Шепотом, но постоянно забываясь. Потому голоса то звучали едва различимо, то врезались в барабанные перепонки, чтобы вновь опуститься на уровень плинтуса.
Спорили Дара с Лори. Некромантка, встав с постели, обнаружила расцарапанную руку. И она не помнила, откуда у нее шрамы, и полагала, что вчера на кладбище ее все же достало когтистое умертвие. И посему просила Лори обработать порезы. Лори уверяла, что это явно не следы мертвеца и не стоит тратить драгоценные слезы дракона на какие-то царапины.
— А если я заражусь?! — вопрошала Дара.
— Да у тебя такой характер, что это не ты инфекции должна бояться, а она тебя! — фыркнула алхимик, впрочем гремя склянками.
— Угу. Я поняла, что та еще зараза, как и все некроманты, — хмыкнула Дара, — Но почему-то по статистике наша братия чаще умирает как раз от не обработанных вовремя ран. Моровая гниль, нагноения…
— У тебя профессиональная фобия, — резюмировала Лори и радостно взвизгнула: — Нашла! Давай свою руку.
В этот момент я окончательно проснулась и села на постели. Увидела рыжую, которая подставила запястье кучеряшке, и та обильно поливала его из склянки. Тут же кожу окутала пенная шапка, а через пару секунд, когда она опала, на руке Дары не было ни единой царапины.
Я же лишь подумала: стоит ли сообщать соседкам, что элексир залечил не когти нежити, а всего лишь Пусины? Пара секунд размышления, и… я пришла к выводу, что все же жить хочу больше, чем нести людям правду. Потому широко зевнула, похлопала глазами и невинно спросила:
— А что это вы тут делаете?
— Спасем чужие жизни и свою нервную систему! — пафосно произнесла Лори, закупоривая пузырек.
— Спасибо, — обращаясь к кучеряшке, отозвалась некромантка, а затем уже нам обеим возвестила: — Вот уж не думала, что обычная просьба обработать царапину может так называться.
— Заметь, не я пару минут назад говорила о статистике смертей среди твоей братии… — с намеком протянула алхимик, уев рыжую.
Правда, та тушевалась недолго. Ровно до того момента, как узрела переноску. Пуся прогрызла бечевку, открыла дверцу и… не подумала выходить из своего убежища. Видимо, расчистила путь к свободе химера исключительно из демонстрации своего превосходства, а осталась в убежище исключительно из инстинкта самосохранения.
Дара же недовольно посмотрела на Пусю и, кажется, начала что-то подозревать.
— Это исчадье преисподней все еще здесь? — уточнила рыжая.
— Не переживай, скоро открою пентаграмму и загоню ее обратно в пекло, — пообещала я. И, собственно, начала эту самую пентаграмму чертить. Точнее, звонить Силь, которая отвечала за изгнание демона под кодовым именем