скамейки. Садовник махнул ей, приглашая следовать за собой. Затем скрылся за валуном.
Мария решила, что он хочет показать полумертвый экзотический кустарник или загибающийся цветок, естественно, редкий, и попросить купить удобрение. С простыми растениями он сам справлялся, приобретал для них «лекарства», а чек приносил домоправительнице. Она как-то проверила, не мухлюет ли. Нет, не мухлевал. Более того, покупал дешевле, чем везде, потому что брал на рынке, где когда-то загружал машины.
Ильджас подвел Марию к большущей кадке. В ее центре торчал чахлый кустик. Он его то ли сажал, то ли выкапывал, потому что растение держалось некрепко, а в земле торчала лопатка. Садовник взял кустик за жидкую крону и потянул.
– Корни подгнили? – спросила Мария.
Он ткнул пальцем в центр кадки. В место, откуда только что вытащил куст. Мария глянула и увидела пакет.
– Что это?
Ильджас жестами объяснил, что стал сажать заморыша и наткнулся на ЭТО.
Мария взяла пакет двумя пальцами, вытащила его. Внутри что-то твердое, не тяжелое. Еще ткань и… лента? Чтобы не ломать голову, Мария вытряхнула содержимое пакета на пол.
Сначала она увидела разломанную видеокассету. Вырванную из нее и запутанную пленку. И, наконец, поварской китель. Не новый, чуть потерявший свой первоначальный цвет. Уже не белый – сероватый. На груди имя Глеб Кулик.
А под ним огромное, расплывшееся кровавое пятно.
Глава 2
Она ехала в машине и слушала Цоя.
– Группа крови на рукаве, – пела Варя весте с ним, – мой порядковый номер на рукаве…
Постукивая по рулю в такт музыке, она думала как раз о ней – о крови. Той, что расплылась по поварскому кителю. Она принадлежала Глебу Кулику, это уже выяснила экспертиза.
У Варвары были еще нераскрытые дела, она вела изыскания по ним, когда ей позвонили и сообщили о результатах, она сразу же поехала в отделение.
Когда утром их вызвали в квартиру Рыжова, она удивилась тому, что их встретил сам хозяин. Очевидно, ему позвонили в первую очередь, доложили о находке. Антон велел сообщить о ней полиции, после чего приехал домой, но не один, а с адвокатом и охранником. Оба они следили за действиями оперов, которые с разрешения Антона бегло осмотрели сад. Для обыска требовался ордер, но его товарищ капитан не получила.
В доме они пробыли недолго. Полчаса, не больше. Но Варя успела увидеть жену Антона. Попросила разрешения с ней поговорить через горничную, владеющую урду. Отказать ей не могли, пустили в обитель экзотической игрушки Антона Васильевича (кажется, так называла свою преемницу Жанна Рыжова). Та оказалась красивой молодой женщиной, томной, ленивой и, как показалось Варе, не совсем нормальной. Она вела себя настороженно, вопросы игнорировала, при этом говорила много, но о чем-то своем. От Аши Варвара ничего не добилась, но позабавилась. Антон перещеголял всех богачей, что женятся на пустоголовых красотках. Его не просто глупенькая – недоразвитая. Такие, как правило, неудержимы в стремлении получить удовольствие. И это значит, Антон с Ашей тонут в пучине страсти. Поэтому и кровать у них огромная, на дубовых ножках.
…Варвара глянула на часы на приборной панели. Близится вечер, а она еще не обедала. Решила остановиться у палатки с пирожками. Купила три, два с мясом, один сладкий. И тут зазвонил телефон.
– Да, – коротко бросила Варя. Ей не терпелось набить желудок слоеным тестом и сомнительным фаршем.
– Ты не изменила номер, надо же, – услышала она.
– Кто это?
– Лафа.
А Варя только перестала думать о нем!
– Меня так взволновала наша встреча, – сказал он.
– Леш, я не могу сейчас говорить.
– Скажи, когда мне позвонить.
– Не знаю.
– Может, встретимся сегодня? Поужинаем? В панорамном ресторане?
– Не смогу. Пока.
Она сбросила звонок и принялась за пирог, но… Ей расхотелось есть! Хотя тесто было нежным, фарш приятно пах специями, а лук в нем был мелко порезан, Варя только трижды откусила. Оставшуюся половину пирога кинула собаке, когда стояла на светофоре.
Варя готова была снова погрузиться в думы о Лафе, но, к счастью, она уже подъехала к отделению. Взяв пакет с оставшимися пирогами, зашла в здание.
– Чем это так вкусно пахнет? – спросил Букин, едва Варя переступила порог кабинета.
– Считай меня Красной Шапочкой, я принесла пирожки.
– Я не больная бабушка. И даже не здоровый дедушка, но пироги отведаю.
Варвара положила пакет с выпечкой на стол коллеги и поставила чайник. Попьет кофе с сахаром.
– Есть еще новости по делу Кулика? – спросила она, плюхнувшись в свое кресло.
– Быстрая какая, – пробормотал он. – Мало тебе результатов экспертизы?
– Конечно. На форменной куртке повара его же кровь, виданное ли дело. Он же может порезаться?
– Может. С ножами работает, как-никак. Но зачем ему запачканный китель закапывать, скажи мне? Чтоб земля пятно вывела? Так через пакет не пройдет. – Бука достал пироги. Понюхал один, другой и начал со сладкого. – К тому же на теле Кулика порезов не было. Те, что он нанес себе, когда брился, не в счет.
– А что техники про кассету говорят?
– Очень сомневаются, что восстановят запись.
– Нам хотя бы частично.
– На это потребуется время. Но кассета совершенно точно старая. Такие перестали выпускать в конце прошло века.
– Оно и понятно, в нулевых уже все на диски перешли. На коробке надпись вязью была. Расшифровали?
– Легко. В телефонах приложение есть. Фотографируешь слово на иностранном, и тут же получаешь перевод на русском.
– Неужто у тебя такая программа есть? – подивилась Варя. Бука не отличался технической продвинутостью.
– Теперь да. Сисадмин Сашка поставил. После того как перевел слово «правда». И написано оно было по-арабски.