Даже от такого косноязычного проявления заботы у меня потеплело на душе.
Шмыгнув носом, я ответил:
- Спасиб, Леш... Я знаю. Они приходят и уходят, а другом мужику, может быть только мужик...
"Вот, ведь, как время все меняет к худшему!", - поразился я про себя, - "Леха прекрасно понял сказанное мною, а я задумался, не прозвучало ли это двусмысленно и пошло. Что за хрень потом с нами случилась, если такое понятие из сказки, как "голубой принц", ассоциируется не с чистотой, а с пидорами... А детская светлая радость - РАДУГА, стала мировым символом грязи, моральной опущенности и разврата? Мдя...".
Такси сначала завезло нас в "родник блата" - ресторан "Кавказ", где я, сильно растерял, в глазах Ованеса Вагановича, заслуженный ранее авторитет.
Сегодня, за все выбранное, расплачивался Леха, и директор ресторана, видимо, решил, что в прошлый раз я просто выполнял функции "курьера". Наверное, поэтому сегодня ценник оказался заметно выше, чем "для меня".
Впрочем, остался Ованес Ваганович "в полных непонятках", когда Леха вручил мне один из двух пакетов, со словами:
- Держи СВОЙ пакет... Ромео!..
Потом Леха забросил меня на квартиру и уехал к своей новой пассии Наталье, очень милой девушке из ростовского городка Шахты, снимавшей комнату с подругой, где-то на окраине "Сочей".
Сегодня Вера пришла в легком голубом платьеце, по нынешней моде, выше колена. Волосы были убраны на затылок, в толстый "конский хвост", а в руках была... корзинка.
"Ей бы еще красную панамку на голову, и имел бы полное моральное право ее растерзать, со сладострастными подвываниями в духе Серого Волка!", - судорожно сглотнул я, переводя взгляд на корзинку.
Мой скептический взгляд на ее "аксессуар" Вера заметила:
- Я сказала, что пошла на рынок... Альдона терпеть не может ходить за покупками... Иначе было никак... не отвертеться... от ее компании...
- О, как! Наша блондинка уже оклемалась?!
- Да, все нормально. Даже опять начала заниматься, хотя врачи пока рекомендуют ограничить нагрузки.
- Ха! А чем таким она занимается? - округлил я глаза.
- Ее папа почти десять лет в нашем посольстве в Северной Корее работал. Она там начала изучать таквандэ... это местное карате...
- А-ааа... Понятно...
"Вот сучка!.. Да, и я везунок... нарвался же... ".
- Ладно, не будем тратить время... Проходи... - мы из коридора прошли в "гостиную", где вчера беседовали и принимали "водные процедуры", - я уже разложил диван, ложись...
Вера сбилась с шага, остановилась и развернулась ко мне. Её широко распахнутые глаза уставились на меня и начали поблескивать накатывающей влагой.
- Витя... ты же... Вить... - неверяще залепетала она.
- Мне напомнить твое вчерашнее обещание "делать то, что я скажу"? - неумолимо уставился я в ответ.
- Но... я же... ты же сказал... что... - глаза стремительно налились слезами.
- Лезь на диван, - рявкнул я, - и ложись на спину, дурища!
"Это тебе за твое "убийственное" ДА!".
Вера еще секунду стояла неподвижно, затем опустила веки и два резвых ручейка стремительно побежали по ее лицу. Не открывая глаз она сбросила с ног белые плетеные босоножки, неловко полезла на диван и, буквально, опрокинулась на спину. Подол платья задрался открыв левую ногу до самой белой материи... Она молча лежала на спине с закрытыми глазами, и только слезы безостановочно текли из уголков глаз к вискам, теряясь в густоте черных волос.
- Двигайся к стене... разлеглась, как-будто одна... - недовольно пробурчал я. Хорошо, что глаза у нее закрыты, а то листами бумаги, которые держал в руках, пришлось бы прикрывать э... реакцию подросткового организма на открывшееся зрелище.
Вера немного сдвинулась в сторону стенки, от этого движения подол платья уже полностью обнажил длинные спортивные ноги, покрытые ровным золотисто-коричневым загаром.
Усилием воли заставил себя отвести взгляд и плюхнулся на диван, рядом с Верой. Это мое движение, как будто прорвало плотину, Вера закрыла лицо руками и заревела.
- Хорош горло драть... пригодится еще, - деловито сообщил я, - бери текст и поехали с первого куплета.
Вера смолкла посредине очередного подвывания и, как маленькая девочка, чуть раздвинула пальцы левой руки, чтобы одним глазом глянуть, что творится в этом страшном мире.
"Не глядя" на нее, я одной рукой протягивал девушке текст с песней, а другой, держал такой же перед собой.
- Ты... ты... ты что... - заикаясь начала бормотать из под ладоней Вера, - ты просто издеваешься надо мной?! - ее голос окреп, она отняла ладони от лица и зеленые глазищи зло заблестели от гнева.
- Ага... - спокойно признал я очевидное, - давай бери лист и поехали... Неизвестно, сколько еще времени мне с тобой придеться мучаться...
Вера вскочила на колени и сжала кулаки:
- Ты... отвратительный... злой... мерзкий... испорченный мальчишка! Я... убью тебя... мерзавец!
Я снисходительно улыбнулся.
Вера задохнулась от переполнявших ее эмоций и, не найдя слов, принялась дубасить меня обеими руками, куда ни попадя...
Пару раз попала довольно болезненно!
Я вывернулся из под ударов, подмял брыкающуюся Веру под себя и угрожающе замахнулся...
- Не надо!!! - завизжала в совершеннейшем ужасе девушка.
"О! Черт! Дебил... Вот этим ее пугать совершенно не стоило!..".
- Тихи, тихо... тихо... Верунь, ну ты чего?! Я же пошутил... не собирался я тебя бить... Как можно тебя бить? ты же такая умничка и красавица... тихо, малышка... тихо... ты же знаешь... я тебя защитить могу... помочь хочу... а вот бить тебя точно не хочу и не буду... Ну, что ты... успокойся, маленькая, успокойся...
Пока я все это нес, судорожные рыдания постепенно стали затихать. Я взял лицо девушки в ладони и стал осторожно его целовать. Соленые глаза... соленые губы... соленые щеки...
Я не сразу сообразил, что Вера мне отвечает. Я больше не утыкался в плотно сжатые губы, они были мягкие и податливые, и язык мой уже проник между ее жемчужными зубками и встретил собрата...
Я чуть больше навалился на девушку и моя нога, не встречая противодействия, втиснулась между между её несопротивляющимися коленями.
"Это она с испугу, что ли... Или в благодарность, что не ударил... А не все ли равно?! Увы... не все равно... ну, и дурак...".
Я остановился:
- Давай, зайка, пойдем в ванну... помоем зайкину моську, попьем водички и займемся делом. Нам надо научиться вместе петь... ведь, зайка, хочет петь и стать известной певицей?
"Зайка" кивнула зареванной моськой, которую мы и отправились умывать в ванну...
Ну, может именно такая встряска и была необходима. Хрен знает...
В квартире жилого дома громко петь не будешь, поэтому, все что можно было спеть вместе, мы пели вполголоса... Все и с первого раза. И "Карусель", и "Городские цветы", и "Маленькую страну" и даже "Веру". Пели и лежа на диване, прижавшись друг к другу. Пели и сидя в кресле, причем Вера сидела у меня на коленях и ничуть по этому поводу не напрягалась. Пели и стоя, обнявшись и танцуя, под собственные голоса...
Потом минут десять стоя целовались, и когда я понял, что сейчас не выдержу и завалю девчонку на диван, рванул в коридор, вызывать такси.
Мы заехали на рынок, чтобы заполнить корзину, а потом я повез девушку в ее санаторий.
- Завтра приходи в "Салют" к четырем часам, на репетицию. Маму с собой не приводи. Альдону тоже! - сказал я Вере в маленькое аккуратное розовое ушко, когда машина подъезжала к Центральным воротам "Санатория им. В.И.Ленина". Туда же, в это ушко ее легонько и поцеловал. Щека девушки заалела, она легонько кивнула и, не прощаясь, выпорхнула из такси.
- ...Резюмируя все сказанное... мы решили еще раз попробовать. Последний... Поэтому, убедительно просим вас, друзья, сделать вид, что все в порядке и быть к девушке максимально доброжелательными! - закончил свою проникновенную речь Клаймич.
"Друзья" - музыканты "Аэлиты", согласно закивали и согласились быть "максимально доброжелательными"! Вряд ли кто из них верил, что из этого "последнего раза" выйдет хоть какой-нибудь толк, слишком живы были воспоминания о прошлом провале, но возражать никто не стал.
Как Клаймич с Завадским, немало удивленные моей просьбой о новом "эксперименте", так и "аэлитовцы", все, видимо, посчитали, что "попытка - не пытка", а вдруг...
Я самолично встретил бледную и напряженную Веру на проходной "Салюта". Одного взгляда на нее хватило понять, что я не ошибся в своих предположениях и предпринятых мерах.
Суть мер заключалась в том, что я одолжил у Лехи ключ от его номера, а его самого прогнал в актовый зал, к остальным "экспериментаторам".