Читать интересную книгу Сочинения - Тертуллиан

Если бы я хотел состязаться о терпении, то Ликург обрек себя на голодную смерть, потому что лакедемоняне исправили законы его. А христианин благодарит даже осужденный. Если бы я стал сравнивать христианина с философом по отношению к верности, то вот Анаксагор отказал своим гостям в закладе. А христианина даже сторонние называют верным. Спорить ли мне о человечности? Аристотель друга своего Гермия лишил места гнусным образом, а христианин не наносить вреда даже врагу своему. Тот же Аристотель гнусно льстил Александру, которым он должен был бы управлять, и Платон продал себя Дионисию ради желудка. Аристипп в пурпуре и под маской великой важности предавался роскоши; Гиппий был убит в то время, когда составлял козни для своего города. Но христианин никогда не старается льстить согражданам, хотя они обращаются с ним со всею жестокостью. Быть может, кто возразит нам, что некоторые и из наших отпадают от правильного учения.

Поэтому мы перестаем считать их христианами, а вышеупомянутые философы, не смотря на такие свои дела, продолжают и носить то же имя, и почитаться за свою мудрость. Итак что же сходного между философом и христианином, учеником Греции и учеником неба, между домогающимся славы и ищущим спасения, между мудрецом на словах и мудрецом на деле, между строителем и разрушителем, между другом заблуждения и врагом его, между подделывателем истины и верным толкователем ее, между вором ее и стражем ее?

47

Истина древнее всего, если я не ошибаюсь. Доказанная выше древность Священного писания содействует уверению в том, что оно было сокровищницею для всякой последующей мудрости. Если бы я не стеснялся объемов сочинения, то доказал бы и это. Кто из поэтов, кто из философов есть такой, который не черпал бы ничего из писаний пророков? Там и философы находили удовлетворение своему жаждущему духу.

Поэтому только в том, что они почерпнули от нас, можно сравнивать нас с ними.

Вследствие этого, как мне кажется, некоторые и воспрещали философию. Я разумею при этом жителей Фив, Спарты и Аргоса. Хотя философы обращались к нашим писаниям, однако они, как люди жадные до славы, о чем уже сказано выше, и до красноречия, изменяли по собственному произволу все то, что находили там, ибо они не верили настолько в божественность этих писаний, чтобы не дозволить изменять их, и не понимали их надлежащим образом, так как они тогда были покрыты облаком и были темны самим иудеям, которым они принадлежали. До и там, где истина была в простой одежде, человеческий ум, презревший веру, еще более делал изменений.

Поэтому и то достоверное, которое философы нашли, сделали не достоверным. Лишь только они, нашедши Бога, стали рассуждать о Нем не так, как нашли Его, то заспорили и о Его свойствах, и о Его сущности, и о Его местопребывании. Одни утверждают, что Он бестелесен, а другие, что Он телесен: первое — платоники, а второе — стоики. Одни учили, что Он состоит из атомов, как Эпикур, а другие, что из чисел, как Пифагор, а третьи, что из огня, как Гераклит, По мнению платоников Он управляет миром, а по мнению эпикурейцев, Он празден и бездеятелен, и по отношению к человеческим делам как бы не существует. Стоики думают, что Од находится вне мира и миром движет извне, как горшечник своим колесом, а платоники, наоборот, что Он существует внутри мира, подобно кормчему, который находится на том корабле, которым правит. Точно также высказывают различные мнения и об этом мире: по одним он произошел, а по другим нет; одни полагают что он погибнет, а другие утверждают, что он будет существовать вечно. Не менее споров у них и о душе: одни считают ее божественною и вечною, а другие полагают, что есть конец ее бытия. Каждый сделал такие изменения, какие хотел. И не удивительно, если Ветхий Завет искажен умами философов. Даже и Новый Завет потомки философов, еретики, исказили своими мнениями ради философских доктрин, и из одной прямой дороги наделали много кривых и неудобопроходимых тропинок. Это я хочу наперед заметить, чтобы, если кому известно различие в христианской секте, не казалось, что христиан в этом отношении можно сравнивать с философами, и чтобы не осуждал он истину за разнообразие ее пониманий. Своим исказителям мы возражаем без всяких затруднений, что то есть правило истины, что произошло от Христа и передано Его спутниками, которые, очевидно, жили несколько раньше этих различных комментаторов. Все, что против истины, произошло от самой истины вследствие старания духов заблуждения подражать ей. Они виновники искажений христианского спасительного учения; ими пущены некоторые басни с тем, чтобы разрушить веру в истину путем сходства или добиться ее (веры) для себя. Ибо есть такие, которые думают, что не должно верить христианам, потому что не должно верить поэтам и философам, или что должно верить поэтам и философам; потому что не должно верить христианам. Поэтому, если мы проповедуем, что Бог некогда будет судить, то над нами смеются, ибо говорят, и поэты и философы возвещают о суде в подземном царстве. И если мы угрожаем геенною, которая есть вместилище тайного огня для подземного наказания, то над нами еще более смеются, ибо это подобно реке Пирифлегетону в царстве мертвых. И если мы говорим о рае, как месте блаженства, назначенном для принятия душ святых и отделенном от нашего шара некоторою стеною огненного пояса, то елисейские поля уже овладели такою верою.

Но откуда, спрашиваю вас, произошло такое сходство у философов и поэтов, если не из наших священных книг, как древнейших? Но если это так, то наше учение тем более имеет право на веру, когда и копиям его верят. Если же учения философов и поэтов произошли от их собственных душ, то наши священные книги должны считаться копиями их, чему противоречит однако самое существо дела, ибо никогда тень не предшествует телу, а копия — оригиналу.

48

Уж довольно об этом. Если какой–нибудь философ станет утверждать, что человек, как говорит Лаберий согласно учению Пифагора, делается из мула, а змея — из женщины, и для доказательства этого употребит все искусство диалектики и красноречия, то не вызовет ли он согласия с собою и не возбудит ли твердой решимости воздерживаться от мяса животных из опасения, как бы в этом мясе не сесть плоти какого либо своего предка? Но если христианин станет учить, что из человека снова сделается человек и именно из Гая — Гай, то народ закричит, что такого учителя не только не должно слушать, но должно даже побить камнями или по крайней мере не должно приходить к нему. Если есть какое либо основание к возвращению человеческих душ в тела, то почему они не могут возвратиться в те же самые тела, в которых были и прежде, ибо это действительно значит воскреснуть (restitui), снова сделаться тем, чем были прежде. Сами они не то, чем были прежде, потому что они не могут быть тем, чем не были, если не перестают быть тем, чем были.

Если бы мы захотели рассуждать о том, кто в какого зверя должен преобразиться, то потребовалось бы много шуток и много праздного времени. Но будем говорить более о том, что касается нашей защиты. Мы проповедуем, что, конечно, гораздо благоразумнее верить, что человек произойдет из человека, какой угодно — из какого угодно, лишь бы человек из человека, чтобы та же самая натура души перешла в ту же самую натуру тела, хотя бы и не в тот же самый образ. Конечно, так как причина воскресения состоит в назначении суда, то необходимо должен явиться тот же самый человек, который и был, чтобы получить от Бога определение награды или наказания. И тела должны воскреснуть, потому что одна душа не может страдать без твердой материи, то есть, плоти, и потому что то, что души вообще должны переносить по суду Божию, они заслужили не без тел, в которых они все делали. Но каким образом, ты спрашиваешь, может явиться на суд разрушившаяся материя? Порассмотри себя самого, о человек, и поверишь этому. Вспомни, что ты был, прежде чем стал существовать. Конечно, ничто; ибо если бы ты был что либо, то ты помнили бы это. Поэтому ты, который был ничто, прежде чем стал существовать, обратившись в то же, то есть, ничто, когда перестанешь существовать, отчего по воле Того же самого Виновника, Который пожелал, чтобы ты был из ничего, снова не можешь появиться из ничего? Что нового случится с тобою?

Ты когда–то не был, однако явился; также явился, когда тебя снова не будет.

Объясни, если можешь, как ты явился, и тогда спрашивай, как ты явишься. А однако во всяком случае легче тебе сделаться тем, чем ты был некогда, потому что ты без труда некогда сделался тем, чем никогда не был. Думаю, быть может, сомневаются в силе Бога, создавшего такой мир из того, что не существовало, так сказать, из бездны пустоты и ничтожества, оживившего его духом, оживляющим все души, и открывшего самый пример человеческого воскресения во свидетельство вам. Свет, ежедневно исчезающий, снова появляется; точно также и тьма после своего исчезновения снова возвращается. Потухшие звезды снова испускают лучи. Времена там начинаются где оканчиваются. Плоды созревают и снова растут. Семена только такие дают обильный рост, которые сгнили. Все сохраняется погибая, и все восстановляется чрез погибель. Ты, человек — какое великое имя, если бы ты понимал себя хоть вследствие изречения Пифии, — господин всего того, что умирает и оживает, неужели умрешь для того, чтобы не восстать? Где бы ты ни прекратил свою жизнь, какая бы сила тебя ни истребила, ни поглотила, ни уничтожила, она возвратит тебя. Тому принадлежит и самое ничто, кому все (totum). Поэтому, вы говорите, должно всегда умирать и всегда воскресать. Если бы Владыка вселенной сделал такое определение, то тогда по необходимости, против води должны были бы подчиняться ему. Но Он теперь определил так, как возвестил. Тот разум, который образовал вселенную из противоположных субстанций — из пустого и плотного, из одушевленного и неодушевленного, из осязаемого и неосязаемого, из света и тьмы, из жизни и смерти, так распределил и устроил, что первый период существования мира, в котором мы живем, временен, а второй, которого мы ожидаем, вечен.