А уж если это офицер со спецнавыками – тут врагам тоска зеленая настает. Потому что такой вот педант никогда не ошибается, все просчитывает на пять ходов вперед и шатается по вражьим тылам как по бульвару, безнаказанно залезая куда хочется, взрывая что сочтет нужным и беря любого «языка» вне зависимости от того, как тот охраняется и насколько у него крутые погоны. Кстати, начальство таких кадров ценит, но не любит. Потому что само – не из таких, потому что в любой армии мира присутствует немалая доля раздолбайства, а такие вот суперправильные типы раздражают всех – от самого высокого начальника с крупнозвездными погонами до распоследнего рядового.
Правда, сейчас с просчетами у Дегтяря промашка вышла. Псионик взял его из леса, влез в мозги на расстоянии, не дойдя до мин и ловушек. При этом добавил нам с Фыфом сонливости, заставил бывшего полковника снять с моего пояса контейнер и принести ему. При этом «скачал» из головы Дегтяря схему минного поля и провел того к краю поляны как по ниточке. Ничего не скажешь, прав шам – силен, зараза. Троих «держать» ментально – это не хухры-мухры. Это реально сильный мутант, при том, что Фыф сам псионик не из последних. Правда, одноглазый, по шамьей категории – наиболее слабый оператор…
Все это я прокручивал в голове, очень быстро собирая по подвалу все необходимое в рюкзак, найденный на подписанной полке. Консервы, сухпайки, вода во флягах, спирт в толстостенных бутылках, бензин в канистрах.
– Фыф, там наверху патроны с гранатами на столе, собирай все, что найдешь, и тащи в машину, – заорал я, хватая второй пустой рюкзак, так как первый был уже забит доверху. Это в книжно-киношных боевиках бравые воины не жрут сутками, не пьют ничего, кроме крепких напитков, и патроны у них никогда не кончаются. А в жизни без всего этого, к сожалению, не получается. Вот поэтому сейчас я лихорадочно набивал второй рюкзак необходимым. В Зоне все это, конечно, можно найти у барыг, но лишь по ценам якутских алмазов либо за ни фига не выгодный бартер – разумеется, для тебя, а не для барыги.
Набитые рюкзаки я отправил наверх, но прежде, чем уйти, проверил, не активна ли дорожка, по которой мы сюда приехали. Оказалось, отключена. Вот и ладушки, вот и хорошо. Не иначе, по ней и провел псионик Дегтяря, потому как остальные сектора вокруг домика были активны и по этой причине абсолютно непроходимы.
Фыф оказался молодцом. Наш «ГАЗ-67Б» был полностью загружен боеприпасами и оружием, включая нереально легкий пулемет Дегтярева, принадлежащий бывшему полковнику. Шам сидел на заднем сиденье, облокотившись на вскрытый цинк, и дул рассол из трехлитровой банки, пыхтя и отдуваясь. И это правильно. Война войной, а здоровье бойца – прежде всего, ибо на больную голову драться с порождениями Зоны ой как несподручно.
За ночь примятая трава поднялась, капли обильной росы на ней сверкали, словно крупные бриллианты. Правда, сверкали они там, где не были сбиты рантами берцев Дегтяря. Иными словами, его след на сырой земле прочел бы даже самый распоследний зеленый новичок-«отмычка».
– Погнали, – сказал я, вскакивая на водительское сиденье и заводя «газик», благо ключ Дегтярь не удосужился вчера достать из замка зажигания.
– Ага, – сказал Фыф, отрываясь от пустой банки, лишь на треть заполненной огурцами. – Похрустишь вместо завтрака? Знатные у твоего полковника соленья, на раз-два-три оттягивает после вчерашнего.
– Да не, я воздержусь, – отмахнулся я, по памяти, на первой скорости ведя автомобиль по извилистой дорожке меж минных заграждений. – Воевать лучше на пустой желудок.
– Это почему? – удивился Фыф.
– Потому что если в брюхо пулю схватишь, лучше, чтоб оно было пустым. Меньше вероятность перитонита. Кстати, для этого на всех войнах «боевые сто грамм» и выдают перед атакой. Чисто дезинфекция.
– О как! – удивился шам, хрустя вторым или третьим огурцом. – Ладно, больше не буду. Вот сейчас только еще один сожру…
– Стоп, – тихо сказал я, нажимая на тормоз и одновременно хватая автомат. – Там, впереди, видишь?
Шам подавился огурцом, быстро поставил банку на сиденье и тоже цопнул свой «Кедр». Потому, что мы уже выехали за пределы минного поля, и там, впереди, в кустах кто-то был. Залег кто-то. Я сейчас его локоть видел, немного, совсем чуть-чуть торчащий из зарослей.
Не люблю я такие локти в кустах и обычно стараюсь стрелять раньше, чем его владелец выстрелит в меня. Но сейчас я не выстрелил. Потому что был тот локоть пятнистым, точно в цвет дегтяревского камуфляжа. Понятное дело, такую камуфлу половина Зоны носит, но это не повод стрелять, если не уверен, что стреляешь во врага.
– Прикрой, если что, – бросил я Фыфу, а сам перевалился через борт «газика» и рванул к кустам, да не по прямой, а зигзагом, так называемым «маятником». Что бы там ни говорили знатоки и желающие таковыми выглядеть, но попасть в человека, бегущего не по прямой, гораздо сложнее, чем в спринтера, несущегося словно по ниточке…
Правда, сейчас в меня никто не стрелял. Бывает же – ждешь выстрела, а его нет. Приятный сюрприз в любой зоне боевых действий. Должно же быть в жизни что-то хорошее, например, отсутствие пули, летящей тебе в морду. Прям праздник, Зона меня побери…
Такие вот мысли болтались в моей голове, пока я сокращал расстояние между кустами, готовясь немедленно выстрелить в ответ, если что…
Но «если что» не случилось. В лесу было тихо, и, похоже, некому было стрелять в меня, поэтому через тридцать секунд я уже стоял нагнувшись над неподвижным телом Дегтяря, приложив два пальца к точке на его шее чуть ниже левого уха.
Пульс был. Слабый, но присутствовал. А значит, требовалась реанимация.
Я закинул автомат за спину, после чего правой рукой резко сдавил левый мизинец Дегтяря в области ногтя, а левой нажал ему на точку под носом. Ударь в нее чуть сильнее, чем я сейчас надавил, – и вырубишь врага гарантированно. Но, в то же время, если нужно кого-то привести в сознание, нажатие на нее порой выводит человека из глубокого нокаута лучше любой медикаментозной терапии. Главное – делать это дозирование, чтобы не получить прямо противоположный эффект, который может закончиться комой или даже смертью реанимируемого.
Но у меня был хороший учитель по всем этим восточным замутам, и я не забыл его науку. Тело Дегтяря непроизвольно дернулось, словно по нему пропустили электрический ток, после чего бывший полковник немедленно открыл глаза, в которых еще плавал мутный туман беспамятства.
– Твою мать, охренел, что ли? – прохрипел он. – Больно же! Вода есть?
– Навалом, – сказал я, протягивая ему флягу. – Из твоих закромов. А теперь рассказывай, как ты у нас «Ноготь Мидаса» увел.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});