Но теперь у него текла кровь, а тревога Лоргара давно рассеялась по ветру. Он не боялся твари. Каждый сломанный клык предвещал триумф так же, как и каждая капля крови из расплавленной меди, стекавшая с черных десен, и каждый скрежещущий хруст в разбитом колене.
— Я не умру здесь, — посулил примарх демону.
В ответ Алчущий Крови снова заревел. На сей раз примарха сшибло с ног и проволокло по каменистой почве. Из-под брони донесся приглушенный треск, и в груди возникли неровные всплески боли. Даже амортизации волоконных кабелей не хватило, чтобы предотвратить переломы костей. Он остановился, ударившись о выступающий камень, и, поднимаясь на ноги, заметил Ингефеля — червеподобное тело того свернулось, припав к песку.
Сломанные ребра лишили голос силы, превратив его в хрип.
— Помоги мне, сволочь бесхребетная.
Ингефель заскользил прочь, издавая чирикающий испуганный смех и оставляя на красной пыли жирный змеиный след.
— Ты умрешь следующим, — выдохнул Лоргар в удаляющуюся спину. Это тоже было обещание.
Однако Ингефель мог подождать. Большой палец вдавил активатор, возвращая крозиус к электрической жизни, в тот самый миг, как примарха накрыла тень.
С каждым взмахом кнута воздух раздирал грохот. Хлещущие удары прорубали в песке ущелья. Лоргар перекатывался, избегая этих каньонов и отчаянно уклоняясь от каждого удара. Каждый вздох отдавался новой болью в сломанных костях. В разреженной атмосфере для каждого вдоха требовалось усилие.
Он качнулся вбок от хлыста, и в каменистом песке разверзся очередной разлом. Земля разошлась с раскатом грома, вновь сбив его с ног. Стабилизаторы доспеха не смогли это компенсировать. Лишившаяся секиры громадная лапа демона потянулась, чтобы схватить распростертого примарха, и Лоргар отреагировал чисто инстинктивно. Он вскинул руку навстречу опускающемуся захвату, мало задумываясь о том, что в его глазах полыхнул и заструился психический огонь. Огромный красный кулак ударился о психический барьер, и костяшки захрустели, словно рассыпающаяся галька.
Лоргар нанес удар. Крозиус пропел ураганную песню, с глухим звуком обрушился на скрюченные когти и разнес в порошок скрытые под плотью кости из черного железа. Из-под разорванной кожи брызнула кровь, заливая перчатки и нагрудник примарха расплавленной медью.
В ответ, словно стремительная змея, злобно хлестнул бич. Он обвился вокруг руки и крозиуса, жаля шипами. Лоргар зашатался, демон поволок его к себе, и сочленения доспеха завизжали от неожиданных и резких движений. На примарха обрушился очередной выдохнутый поток тухлого воздуха, хотя существо не ревело. С демонстративностью было покончено. Лоргар отклонился назад, его подошвы скребли по песку. Он слишком хорошо видел намерения твари. Челюсти уже раскрывались, собираясь использовать сломанные клыки в качестве оружия там, где не справились топор и кнут.
В прошлом он представлял собственную смерть чаще, чем хотел бы признать — гадая, произойдет ли она в далеком холоде сражения в глубоком вакууме, или в пылающем жаре вонзившегося в спину клинка.
Несмотря на восхваляемое бессмертие и на взращенную в теле неуязвимость, примарх все же был существом из плоти и крови. В моменты, когда Лоргар размышлял о смертности, ему на ум приходило одно из фыркающих замечаний Ангрона: если у чего-то течет кровь, его можно убить.
А кровь, Лоргар, течет у всех. Слова брата резали прямо по живому даже спустя годы после того, как были впервые произнесены. Из танков текло горючее и охлаждающая жидкость. У чужих — кровь и липкие выделения. Никогда не случалось так, чтобы на поле боя Ангрон оказался не в состоянии применить к противостоянию собственное клеймо истерзанной логики.
Лоргар рванулся назад, против направления тяги, но от этого кольца плети лишь стянулись туже. Неуклюжая раздробленная лапа демона потянулась к телу примарха, и пинок с хрустом пришелся по большому пальцу, еще сильнее искалечив его.
Издав рев, существо оторвало его от земли. Он успел только изрыгнуть проклятие, как тварь сжала челюсти на его свободной руке, сломанные резцы заскребли по керамиту. С кровоточащих десен существа стекали капли расплавленной меди.
Он не привык к боли — во всяком случае, не к физическим страданиям. Стискивавшее руку давление было несравнимо ни с чем, что ему приходилось испытывать. По керамиту пошли разрывы металла, угрожая целостности брони. В локте что-то щелкнуло, потом хрустнуло и, наконец, лязгнуло. Кулак свободно повис, пальцы расслабились, более не повинуясь мысленным импульсам.
В ярости, которая восхитила бы даже Ангрона, примарх, наконец, с воплем вырвал крозиус. Навершие булавы врезалось в висок Алчущего Крови с какофонией звуков ломающихся костей, раздробив щеку, глазницу и сустав челюсти. Хватка тут же разжалась, и примарх рухнул на песок.
Он тяжело приземлился, нанося изувеченной руке еще больше повреждений, однако продолжал сжимать силовую палицу. Перекатившись между топчущих копыт твари, Лоргар нанес удар по другой ее ноге, вогнав оружие прямо в коленную чашечку существа. На этот раз от хруста разлетающейся кости его передернуло, несмотря на собственную боль.
Искалеченный Алчущий Крови с воем рухнул на песок. Позади него вытянулись ставшие бесполезными ноги. Прежде, чем крылья успели сделать пару взмахов, Лоргар вскочил существу на спину, крепко вцепившись сапогами в кожистую плоть, и нанес один-единственный удар по ребристому позвоночнику. Еще один тектонический треск возвестил, что хребет демона не выдержал. Одно крыло прекратило свое постыдное хлопанье, шлепнулось на песок и задергалось в судорогах.
Когда подобные дубинам руки потянулись назад, примарх ударил по ним, уродуя пальцы до полной невозможности пользоваться ими. И только после этого обошел тварь вокруг и снова оказался пред ней, глядя в лихорадочные кровоточащие глаза. Текущая из пасти кровь уже остывала на песке, сплавляя челюсть с почвой.
На его губах появилась неприятная улыбка.
— Ну, и что ты из этого усвоил? — поинтересовался он у существа.
Оно принюхалось, выглядя как тупое животное, если бы не разъяренный разум, угасавший в глазах. Даже изломанное и искалеченное, оно пыталось протащить себя вперед, словно сама жизнь примарха была неким нестерпимым оскорблением.
— Ярость без цели — это вообще не оружие, — Лоргар поднял крозиус. — Передай этот урок Кровавому Богу.
Оружие обрушилось вниз, уже во второй раз расправляясь с воплощенной сущностью божества.
Глава 10 Оракул
Спустя тринадцать секунд, оставшись в одиночестве, Лоргар рухнул.
Он не почувствовал, как крозиус выпал из бессильных пальцев. Он ощущал лишь как воздух со скрежетом входит и выходит из его измученного тела. Инстинктивно сведя переломанные кости поплотнее, он свернулся на песке — отголосок тех времен, когда он созревал в генетическом инкубаторе.
Он ощущал вкус крови. Своей собственной крови. Как же сильно она отличалась от той насыщенной химикатами мочи, что текла в жилах легионеров, и от болезненной густоты расплавленной крови мертвого демона.
Воздух слишком разрежен. Его собственные мысли в бреду усталости, от которой слипались глаза, произносились голосом Ингефеля. А мои легкие пробиты осколками ребер.
Какое-то время он лежал, пытаясь остаться в живых и втягивая влажный от крови воздух слабыми легкими.
Демон умер, так же безумно растворившись, как и многие эфирные галлюцинации в этом царстве призраков. Относительно Ингефеля у примарха не было никаких идей. Скоро он выяснит. Не сейчас. Скоро. Он… он должен…
— Больше никаких испытаний, сын Анафемы, — раздался голос.
— Последнее испытание, сын Анафемы, — произнес другой, такой же, как первый, но с каким-то изъяном. Тембр голоса как будто слегка исказило неудачное клонирование.
Примарх вскочил, моргая залитыми кровью глазами и глядя на очередную крылатую фигуру. Эта напоминала гротескную птицу со зловонными сморщенными крыльями и двумя головами грифа. Существо бы возвышалось над простым смертным, но по меркам своих демонических сородичей было сгорбленным и дряхлым, по размерам близким к Ингефелю.
— Я послан судить тебя, — одновременно произнесли обе головы.
— Мне надоело, что меня судят, — примарх улегся на песок и рассмеялся, хотя понятия не имел, что тут забавного.
— Я принес шанс на окончательную истину, — словно ворон, прокаркала одна голова создания.
— Я принес последнюю ложь, которую ты услышишь, — прохрипела вторая с такой же искренностью, как и первая. Ни в одном из четырех черных глаз-камешков не было ни малейшей тени веселья.
— Я со всем этим закончил, — проворчал примарх. Даже встать на ноги было испытанием. Он чувствовал, как нескладно двигаются кости — неровные части головоломки, которые более не соединялись, как следует.