Читать интересную книгу Не пугай ежа голым задом - Михаил Серегин

Как я потом понял, Славка приехал действительно очень быстро, но тогда время его ожидания показалось мне вечностью.

– Где клиент? – спросил Вячеслав, входя на участок Афонина с телескопической штангой, и Зараза тут же залилась лаем при виде чужого.

– Вот он! – сказала я, кивая на крокодила.

– Меленький экземпляр! – пренебрежительно сказал Славка.

– Лично мне так не кажется, – заметил я.

– У страха глаза велики, – небрежно отмахнулся мой однокашник, прикрепляя к концу штанги приличных размеров шприц с транквилизатором.

– А подействует? – засомневался я.

– Увидишь! – многозначительно пообещал Славка и ловко всадил шприц в крокодила.

Этот гад дернулся и одним рывком оказался уже в кустах, но тут путь ему преградил забор, и он замер. Я перекрыл уже ненужную воду и приготовился ждать, но не прошло и пары минут, как Славка авторитетно заявил:

– Клиент готов, можно брать!

– Так быстро? – недоверчиво спросил я.

– А ты пойди и сам посмотри!

– Только после вас! – предупредительно сказал я и сделал руками приглашающий жест.

– Погубит тебя недоверие, Сашка! – осуждающе проговорил Славка и пошел в кусты, а потом велел: – Сумку принеси, что я возле калитки оставил!

Я быстро сбегал за сумкой, в которой оказались толстые крепкие веревки и большой прочный мешок.

– Этап завершающий – упаковка! – провозгласил Славка.

Мы с ним – да-да, я тоже осмелел при виде неподвижной твари! – сначала замотали рептилии морду веревкой так, что были видны одни глаза, а потом не менее старательно связали лапы. Затем мы засунули крокодила в мешок и оттащили в багажник машины Славки.

– Ну вот и все! – сказал в заключение он. – С тебя причитается!

– Самой собой! – радостно воскликнул я и попросил: – Только ты уж оформи этого гада у себя в зоопарке так, чтобы никто не знал, откуда он.

– Не волнуйся! Все будет тип-топ! – заверил меня Славка и уехал.

Я вернулся на участок Афонина и грустно посмотрел на землю, залитую и пропитанную водой так, что в ней ноги вязли. Это нужно было как-то объяснить, и я, недолго думая, отсоединил шлаг от трубы и несильно включил воду – пусть Виктор Петрович на крокодила грешит, который на его территории буянил. Решив, что я сделал все, что мог, и пусть тот, кто сможет, сделает больше, я с чувством выполненного долга, но на подрагивающих ногах вышел с участка Афонина и задумался, куда идти. Тут со стороны озера раздался взрыв, и я, поняв, что происходит, забыв об усталости, рванул туда. Пробежав мимо кафе, где напряженно ждала результата поисков сильно поредевшая толпа дачников во главе с председателем, я направился дальше, но до озера мне добраться не дали, потому что на полпути меня перехватили эмчеэсовец с участковым.

– Вы что творите? – заорал я. – Вы же всю рыбу в озере уничтожите!

– А вам крокодил милее? – спросил парень. – Раз наши поиски в озере не привели к положительному результату, то нам приказали перейти к решительным действиям. Если он в воде, то теперь точно всплывет! – уверенно заявил он.

И, словно в подтверждение его слов, ухнул еще один взрыв. Ответить ему на это мне было нечего, и я, застонав, поплелся в кафе, где сел за столик, обхватив голову руками.

Глава 31. МАША. ВСЕ ТАЙНОЕ КОГДА-НИБУДЬ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ

Я старательно уводила Афонина все дальше и дальше от поселка, а меня саму тем временем терзал страх за Сашку, и ведь самое главное, что в той опасности, которой он подвергался сейчас, была виновата я одна – если бы я не полезла в этот чертов сарай, то ничего бы не было! Но одновременно с этим меня мучили вопросы: как крокодил попал в погреб и какое отношение имеет ко всему этому Сашка? Я мысленно успокаивала себя, что рано или поздно все выяснится, и тут же обмирала от мысли, что может быть слишком поздно, и тогда я... Я никогда больше не увижу мужа! Глотая тайком от Виктора Петровича слезы, я продолжала следовать за ним, но душой я была там, на его участке, вместе с мужем, и сознание, что я бессильна ему чем-то помочь, приводило меня в отчаянье. «Господи! Только бы он был жив! – молилась я. – Пусть одноногий, однорукий, но, главное, живой!» Наконец Афонин выдохся и сказал:

– Черт с ним, с крокодилом! Сил уже нет!

– Тогда давайте возвращаться! – предложила я.

Я решила, что прошло достаточно много времени и ситуация у него на даче должна уже урегулироваться так или этак. Так – это в нашу пользу, а этак – в пользу крокодила, что меня категорически не устраивало, и я поклялась, что задушу эту тварь собственными голыми руками, если с мужем что-то случилось. Мы с Афониным пошли обратно в поселок, но если он, устав, еле плелся, то я все прибавляла и прибавляла шаг.

– Да беги уж! – сказал Виктор Петрович. – Мне за тобой все равно не угнаться!

И я действительно побежала со всех ног, неслась изо всех сил, чтобы поскорее убедиться, что с Сашкой все в порядке. Влетев в поселок, я удивилась его тишине, но не обратила на это внимания, потому что моей целью был участок Афонина. Я рванула калитку, и бегавшая по даче Зараза отозвалась мне радостным лаем – она меня узнала. Ни рептилии, ни Сашки там не было, только вот земля была почему-то беспощадно залита водой, но следов крови видно не было, и я чуть не потеряла сознания от чувства величайшего облегчения. Тут я услышала звук взрыва и безошибочно поняла – это на озере. Сил бежать у меня уже не было, да и шла-то я с трудом, но, подгоняя себя самыми распоследними словами (в свой адрес, естественно), все-таки двигалась в ту сторону. Добредя до кафе и увидев там наших дачников, я спросила у них:

– Вы моего мужа не видели?

И тут сама увидела его, уставшего, вымотанного, бледного, как мел, но живого. Он сидел с абсолютно отстраненным видом, опираясь головой на руку, и смотрел в стол. На какой-то миг я замерла, а потом бросилась к нему:

– Сашенька! Миленький! Родной! Ты живой! Какое счастье! Слава тебе, Господи, ты живой! – причитала я, не обращая внимания на окружающих, и мое некогда принятое решение поговорить с ним только наедине мигом выветрилось у меня из головы – до того ли мне было!

– Ты чего, Маруся? – спросил он и посмотрел на меня пустым безразличным взглядом, но это меня не остановило.

– Саша! Хороший мой! Любимый мой! Пойдем домой! Тебе отдохнуть надо! – звала его я.

– Любимый? – переспросил он и покачал головой. – С любимыми так себя не ведут! Их импотентами не называют даже наедине, а тем более на людях.

– Сашенька! Дорогой! Я люблю тебя! Я тебя так люблю, что от ревности с ума схожу! – надрывалась я, плюнув на гордость и самолюбие.

– Извини, Маруся, но я тебе не верю, – устало сказал Сашка.

– Опомнилась, дурища! – раздался голос скандальной особы. – Опозорила мужика своего на весь поселок без всякой на то причины, а теперь спохватилась!

В другой раз я бы нашла, что ей на это ответить, но сейчас я пропустила ее оскорбление мимо ушей.

– Ну, прости ты меня, дуру! – умоляла я мужа, а поскольку ноги меня не держали, то я упала на колени. – Да пусть у меня язык отсохнет, если я когда-нибудь тебе еще хоть слово поперек скажу! Ну, поверь ты мне и прости!

Сашка долго смотрел мне в глаза, а в моих все расплывалось от слез, и я, не выдержав, расплакалась.

– Попробую, – услышала я голос Сашки и почувствовала, что он поднимается со стула. – Пошли домой, Маруся!

Я вцепилась в его руку, как в самое великое на свете сокровище, но не смогла подняться с пола.

– Извини, Саша, но меня ноги не слушаются, – жалобно сказала я. – Я столько набегалась, что сил больше нет.

– Бедненькая ты моя! – ласково сказал он и подхватил меня на руки, а я обхватила его шею руками и самозабвенно прорыдала все дорогу до дачи.

Но вот войдя в дом, мы в первый момент не знали, о чем говорить, особенно я, потому что ужасно боялась чем-нибудь ненароком обидеть его, я даже не решалась спросить его, куда делся крокодил.

– Может быть, ты душ примешь? – наконец решилась я прервать молчание.

– После тебя, потому что тебе это сейчас нужнее, – ответил он. – Ты ужасно пропылилась.

– А давай вместе? – замирая от надежды, предложила я. – Как когда-то, в молодости?

– Да мы с тобой и сейчас не старые, – усмехнулся он. – Только вряд ли мы там вдвоем поместимся.

– А мы с тобой друг к другу прижмемся! – обрадовавшись, что он сразу и решительно не отказался, сказала я. – В тесноте, да не в обиде!

– Хорошо, давай попробуем! – улыбнулся он, и я расцвела от радости.

Наше нахождение в душе назвать мытьем можно было бы только с очень большой натяжкой, но оттуда Сашка отнес меня на руках в комнату, и я похолодела от мысли, что могла его потерять и своими собственными руками лишить себя такого счастья, как он. Потом мы перебрались на веранду, и я принялась готовить ужин, а он сидел возле окна и смотрел на меня. Решив, что наши отношения уже в достаточной степени наладились, я отважилась попросить: