Читать интересную книгу Опасная охота - Валерий Еремеев

— А другого нет? — спрашиваю я у старикана.

— А этот чем тебя не устраивает? — удивляется продавец.

Я объясняю ему, что уж больно из неподходящей эпохи его пушка.

— А у нас, сынок, все эпохи неподходящие, — улыбается дедок. — Что тогда, что сейчас, что пятьсот лет назад. А тридцать седьмой, если хочешь знать, может даже был самым справедливым за последние сто лет. Годом возмездия. Многие гады тогда под топор пошли… Вот тем, кто пришел им на смену, тем, подфартило больше… Вместо пули, они получили дачи, персональные машины и возможность на старости лет мемуары писать… Вот так то.

— А ты, как я смотрю, философ.

— Есть маленько. Кхе… кхе… Ну что, берешь музыку? Или будем прощаться?

— Не подведет?

— Да ты что?! Я за базар отвечаю. Вот он может подтвердить, — старик кивает в сторону Липкого.

— Патроны есть?

— Тридцать штук. Хватит? Но за них платить будешь отдельно.

Оплатив покупку, мы возвращаемся в город. На прощание спрашиваю Липко:

— А тебе я сколько должен, Липкий?

— Я же говорил, я не торгую оружием, — отвечает он, не прощаясь, поворачивается ко мне спиной и исчезает в подъезде многоэтажки.

Я остаюсь один с новой пушкой, с новыми патронами и со своими старыми проблемами.

Глава 9

Прежде чем тронуться дальше набираю Павла и узнаю, что с пистолетом из пельменной пачки все как я и предполагал. Теперь, чтобы его найти, надо будет сначала высушить реку.

Уже поздно, часы показывают девять вечера, но я еще захожу домой.

В специальной амбарной книге, куда я заношу самую разнообразную информацию, нахожу адрес Харина, а потом усаживаюсь сочинять заявление в милицию, о том, что некий Лысков Сергей Николаевич, гуляя по вечернему городу, нашел на дороге револьвер — одну штуку, и патроны — тридцать штук и все это богатство, он, как и полагается законопослушному гражданину, собирается сдать куда следует. Конечно, никого я этой лапшой не обману, но выпутаться это при случае поможет. Береженного Бог бережет.

Критически прочитав написанное, я спрашиваю себя, а зачем такая точность? И почему именно тридцать патронов. Сейчас их тридцать, это верно, но кто знает, сколько их будет через пару часов. Нет, в этом случае моя любовь к точностям играет против меня. Заявление я переписываю заново, где скупо сообщаю, что все тот же гражданин, при тех же обстоятельствах, нашел единицу боевого оружия. И точка. Первоначальный же вариант рву на мелкие кусочки и сжигаю на газовой конфорке.

Вся эта мелочевка отнимает у меня каких-нибудь полчаса, после чего я отправляюсь на восточную окраину города, где, как мне точно известно, на улице Дачной, проживает майор Виталий Харин. Большую часть пути проделываю на такси, потом пересаживаюсь на трамвай, а последний километр иду пешком. Наша встреча может кончиться чем угодно, настроен я очень решительно, поэтому эти меры предосторожности будут отнюдь не лишними.

Харин — холостяк. Он живет один в небольшом, уютном двухэтажном особнячке, что существенно облегчает мне задачу. Перед домом — ухоженный садик. Все деревья и кустики аккуратно пострижены. Виталий Федорович любит порядок, как на работе, так и дома.

Света в окнах не видно, но мне известно, что Харин часто задерживается на службе, где гоняет как саврасок своих подчиненных. Чем не достойный пример для подражания? Не удивительно, что у него так много почетных грамот.

В ожидании хозяина дома, выбираю местечко поукромней, и чтобы недалеко от входа и чтоб свет от уличного фонаря туда не падал. Остается запастись терпением и ждать сколько потребуется.

Ждать требуется долго. Очень долго. Часовая стрелка постепенно приближается к одиннадцати, огней в окнах соседних домов становиться все меньше и меньше, но Виталий Федорович не спешит возвращаться к домашнему очагу. Неужели он почувствовал, что пахнет паленым, и решил навострить лыжи? Будет большая лажа, если он так и не нарисуется!

Чтобы не замерзнуть, выполняю несколько разминочных упражнений, начиная все больше отчаиваться увидеть Харина. Все кончено, он не придет.

Решаю подождать еще двадцать минут, и если результат останется прежним, уйти не солоно хлебавши. Не успел я это подумать, как в тихой атмосфере ночи мои окоченевшие ушки слышат звук приближающегося автомобиля. Улица освещается светом фар.

Так и есть, машина тормозит возле дома. Слава Богу! Слышу пьяные голоса, один из которых идентифицируется мною, как голос нужного мне человека. Харин просто-напросто просидел весь этот вечер в каком-нибудь увеселительном заведении. Одни опасения уступают место другим: что если он окажется не в состоянии членораздельно выражать свои мысли? Однако, глядя, как он уверенно шагает по дорожке к дому, понимаю, что опасался я совершенно напрасно. Да я и раньше знал, что этот бугай может выпить предостаточное количество.

Его собутыльники тем временем загружаются в тачку и уезжают. Мы остаемся наедине. Надо только подождать, пока он откроет дверь.

Замок щелкает, я подскакиваю к гражданину начальнику и вталкиваю его в двери собственного дома, попутно отвешивая рукояткой пистолета по горбу. Харин растягивается на полу прихожей.

Нужно время, чтобы зажечь свет, но с этим я справляюсь быстро. Харин сидит, вылупив на меня и на револьвер, который я сжимаю в руке, свои глаза, большие и круглые, как крышки на банках с маринованными огурцами.

От неожиданности он, видимо, потерял дар речи, и начинать беседу приходиться мне. Кодекс хороших манер требует, чтобы при встрече люди приветствовали друг друга, причем младший по возрасту должен здороваться первым. Из нас двоих, младший по возрасту, это я.

— Вечер добрый, Виталий Федорович, — говорю я, не желая прослыть невежливым. — Не ожидали меня встретить так быстро?

— Ты! — булькает он, вылупив на меня зенки. — Что тебе здесь надо?

— Угадай с трех раз.

Он не хочет гадать. Вместо этого он поднимается на ноги, потирая ушибленное плечо.

— Ладно, раз пришел, пройдем в дом. Неудобно разговаривать на пороге, — приглашает он.

Надо отдать ему должное: он быстро взял себя в руки и пытается держать себя так, словно ничего не произошло, и что мое появление таким манером у него, дело обыденное. А может быть, выпитое им спиртное придает ему храбрости, и все события ему видятся в несколько ином свете.

Подчеркнуто не обращая внимание на мой револьвер, мол его так просто не испугаешь, он поворачивается в сторону комнаты, приглашая следовать за собой.

Сколько живу, столько убеждаюсь в простом правиле, о котором знали еще при матриархате: внешность бывает обманчива. Вот и теперь, не успел я сделать двух шагов, как Харин очень быстро поворачивает свою массивную тушу в мою сторону и лупит по правой руке, выбивая револьвер. Я пытаюсь отступить назад, чтобы создать перед собой необходимый мне оперативный простор, но он успевать сделать мне подсечку и я отправляюсь в свободный полет, спиной по направлению к входным дверям.

Это падение не причиняет мне особого вреда, не считая того, что я сильно ударяюсь запястьем левой руки о край полочки для обуви и, кажется, разбиваю часы. Оценивать полученный ущерб мне некогда, и я тут же поднимаюсь на ноги, чтобы не дать ему время снова напасть на меня, пока я валяюсь на полу. Но он и не нападает. Вместо этого, он с поразительной быстротой, которой позавидовал бы даже знаменитый агент 007, выхватывает пушку, снимает с предохранителя и наводит ее на меня.

Виталий Федорович, как человек решительный, зная, что соотношение сил может в любую минуту измениться не в его пользу, решает сразу поставить точку и нажимает на курок. Вот тут его ждет неприятный сюрприз: боек щелкает в пустоту, так как в стволе не оказывается патрона. Спеша исправить ошибку, он передергивает затвор, но выстрелить уже не успевает. Драгоценная секунда потеряна, и это дает мне возможность со всего маху опустить ему на голову, стоявшую тут же маленькую, но крепенькую банкеточку. Банкетка, от которой у меня в руке остается только ножка, разлетается вдребезги, а Харин снова растягивается на натертом до солнечных зайчиков паркете.

Кляня себя за излишнюю доверчивость и неосторожность, из-за чего вся моя затея чуть было не пошла прахом, разоружаю его, потом нахожу свой револьвер, который прячу во внутренний карман, решая использовать ствол, отнятый у Харина. Так даже будет лучше. Далее волоку его тушу по длинному коридору в комнату, что само по себе большой подвиг, где оставляю на толстом мохнатом ковре, а чтобы он побыстрее приходил в себя, отвешиваю пару оплеух по жирным щекам. Мой массаж действует положительно, Харин поднимает веки.

— Что ты от меня хочешь? — наконец-то мямлит он.

— Что хочу? — переспрашиваю. — Да вот, пришел признаться в убийстве, ты же ведь этого от меня добивался? Правда, убийство я еще не совершил, но это дело времени, даже, я бы сказал, дело нескольких секунд. Ведь мне не потребуется много времени, чтобы пристрелить тебя, грязного продавшегося мусора, не так ли?