и вынужден был вернуться из-за татарской угрозы. Весной 1238 г. он составил отчет о проделанной работе и отправил его епископу Перуджи, папскому легату в Венгрии. Это письмо сохранилось и представляет собой ценнейший источник о ситуации на Руси накануне монгольского нашествия.
Письмо Юлиана епископу Перуджи о монгольской войне было хорошо известно уже современникам — хроникерам XIII в. Впоследствии оно многократно издавалось. Текст брата Рихарда также издавался с XVIII в. часто, хотя и не имел такой известности в прежние века. Роль «Колумба Востока» за Юлианом утвердилась после работ венгерского историка Ласло Бендефи (Bendefy; 1904–1977), сопоставившего и издавшего тексты Юлиана и Рихарда в 1937 г. Наиболее качественным изданием латинского текста отчетов сейчас считается публикация 1956 г. немецкого филолога Генриха Дёрри (Dörrie; 1911–1983). Зарубежные исследователи предпочитают использовать немецкий комментированный перевод, выполненный историком из Гессена Хансгердом Гёкеньяном (Göckenjan; 1938–2005). На русском перевод текстов Рихарда и Юлиана еще в 1940 г. издал замечательный историк-палеограф Сергей Александрович Аннинский (1891–1943). Недавно новый перевод этих текстов осуществил Роман Хаутала (род. 1973) в рамках большой антологии ранних латинский известий о монголах: Хаутала 2015. № 78–79 С. 356–397.
Подойдя осенью 1237 г. к границе Руси, доминиканцы узнали, что «венгры-язычники, и булгары, и множество царств совершенно разгромлено татарами»[170]. Продолжать дальнейший путь было бессмысленно и небезопасно. Любознательные монахи задержались на некоторое время в Суздальских землях и познакомились с местным князем.
В отчете, записанном братом Рихардом, подчеркивалось, что, возвращаясь домой летом 1236 г., монахи очень опасались «преград от русских». После второго путешествия в письме епископу Перуджи Юлиан писал даже о «гонениях» на братьев-проповедников от «суздальского князя». Неизвестно, насколько оправданной была тревога Юлиана, но, пройдя русские земли летом 1236 г., в следующий раз — осенью 1237 г. — он направился в Великую Венгрию опять через Русь, а не окольным путем через Константинополь, как в первый раз.
Осенью 1237 г. Юлиан встречался во Владимире с великим князем Юрием Всеволодовичем, который выказал широкую осведомленность как о монгольской тактике, так и о планах их экспансии. В своем отчете доминиканец записал:
«На укрепленные замки они не нападают, а сначала опустошают страну, грабят народ и, собрав народ той страны, гонят на битву осаждать его же замок»[171].
Здесь со всей очевидностью подчеркивается, что самостоятельных штурмов крепостей они не проводят. Это не должно удивлять. Известно, что на Руси вообще не было принято прибегать к штурму, чреватому большими жертвами. Предпочитали длительные осады, «обложение». Плохо было известно само мастерство осады, а осадные машины (пороки) практически не использовались. Поразительно, что об обстоятельствах покорения монголами Хорезма, где шах также пытался укрывать население в крепостях и разделял армию на гарнизоны, на Руси ничего не знали и, что называется, «пошли тем же путем».
Из письма Юлиана становится ясно, что мог узнать посторонний человек, незнакомый с русским языком, из кратких бесед с окружающими. Оказывается, он имел полный объем сведений о тактике, стратегических планах и даже легендарной истории монголов. Доминиканцам стало известно, что «все войско, идущее в страны запада, разделено на 4 части»:
«Одна часть у реки Итиль на границах Руси с восточного края подступила к Суздалю. Другая же часть в южном направлении уже нападала на границы Рязани, другого русского княжества. Третья часть остановилась против реки Дон, близ замка Воронеж, также княжества русских. Они, как передавали нам словесно сами русские, венгры и булгары, бежавшие перед ними, ждут того, чтобы земля, реки и болота с наступлением ближайшей зимы замерзли, после чего всему множеству татар легко будет разграбить всю Русь, всю страну русских»[172].
Кроме того, Юлиан упоминает «другое многочисленное войско», которое отправилось «к морю против всех куманов, которые перебежали в края Венгрии». Также монах кратко пересказывал некую монгольскую легенду, отдаленно напоминающую отрывок из «Сокровенного сказания», и сообщал разведсведения о монгольской военной тактике. Сначала «во всех завоеванных странах они без промедления убивают князей и вельмож, которые внушают опасения, что когда-нибудь могут оказать какое-либо сопротивление». Затем собирают годных для военной службы жителей и гонят их вперед, на следующее государство. Поэтому о численности их сказать что-либо уверенно невозможно, «кроме того, что изо всех завоеванных ими королевств они гонят в бой перед собой воинов, годных к битве»[173].
В дополнение ко всему Юрий Всеволодович лично просил передать о нависшей угрозе королю Беле:
«Многие передают за верное, и князь суздальский передал словесно через меня королю венгерскому, что татары днем и ночью совещаются, как бы притти и захватить королевство венгров-христиан. Ибо у них, говорят, есть намерение итти на завоевание Рима и дальнейшего. Поэтому он [хан] отправил послов к королю венгерскому»[174].
Послов этих суздальский князь перехватил, а послание, которое они везли венгерскому королю, отобрал. Однако в Северо-Восточной Руси не смогли (!) найти переводчика, чтобы ознакомиться с татарским письмом. Его передали доминиканцам, которые оказались более расторопными и позднее смогли прочитать дерзкий текст, обращенный к «венгерскому корольку» («regule Ungarie»). Им помог некий «язычник», которого они встретили, «проезжая через Куманию».
Сюжет с письмом во многом характеризует готовность Владимиро-Суздальского княжества к войне. Контрастом выступают показания Юлиана о деятельности монгольской разведки. Пребывая в Башкирии («в этой стране венгров»), в мае 1236 г. он «нашел татар и посла татарского вождя, который знал венгерский, русский, куманский, тевтонский, сарацинский и татарский [языки] и сказал, что татарское войско, находившееся тогда там же по соседству, в пяти дневках оттуда, хочет идти против Алемании, но дожидались они другого [войска], которое послали для разгрома персов»[175]. Если монголы уже в начале 1236 г. располагали специалистами, владевшими сразу пятью языками всех потенциальных противников, то к концу 1237 г. самый могущественный князь Руси не мог найти нужного переводчика с «татарского» (с уйгурского, арабского или половецкого?).
Резюме, которым заключил свое послание Юлиан, не оставляет двух мнений о впечатлении, которое производила на сторонних наблюдателей боеготовность русских княжеств в декабре 1237 г., то есть непосредственно накануне вторжения:
«Мы же с товарищами, видя, что страна занята татарами, что области [не] укреплены и успеха делу не предвидится, возвратились в Венгрию»[176].
Осадная машина монгольских войск. Иранская миниатюра XIV в.
Конечно, обороноспособность интересовала доминиканских монахов в меньшей степени, чем судьба «венгров-язычников», поэтому мрачный тон их заключений был оправдан прежде всего неудачей их миссии. К тому же, как отмечает Юлиан, обратный путь он со своими спутниками проделал «среди многих войск и разбойников», из чего можно заключить, что им постоянно встречались русские полки, двигавшиеся к границе. Однако общего удручающего