— Они уехали в одном такси, — сказал он неожиданно громко. — Не удивлюсь, если эти двое завтра проснутся в одной постели.
Оливия проигнорировала эту ценную информацию и с безразличным видом понесла чашки в кухню. Если Винс уведет Дейзи с орбиты Майкла, она не станет об этом сожалеть!
— Это совсем не волнует тебя? — спросил он, и Оливия поняла, что снова находится в опасной близости от него.
— Единственное, что меня беспокоит — это их игра в моей картине. — Она подумала, что не в натуре Майкла спекулировать сексуальной жизнью других людей. Должно быть, у него особый интерес к интимной жизни Дейзи Стилл. Она собралась духом и сказала:
— Если их тянет друг к другу, то это продлится до тех пор, пока они заняты в одном фильме. Так часто бывает. Актеры до такой степени вживаются в свои роли, что путают их с реальностью.
— Очень прагматичное объяснение. Расскажи-ка мне лучше, как Винсент умудрился измазать рукав десертом?
Внезапная смена темы разговора на мгновение выбила Оливию из колеи. Она начала что-то придумывать, но потом решила: к чему лгать? Ей нечего стыдиться.
— Он обнял меня, — ответила она спокойно, — в то время, когда я разрезала торт.
Майкл сделал резкое движение вперед:
— Обнял?
— Он подумал, что я нуждаюсь в заботе, — попыталась объяснить Оливия. Поймав быструю недоверчивую улыбку Майкла, она резко добавила: — Мы не предавались страстным объятиям, как бы этого хотелось тебе.
— Почему ты нуждалась в его объятиях? — закричал Майкл. — Объясни! Если тебе нужна была забота, ты могла бы прийти ко мне!
— К тебе? — Оливия испуганно посмотрела на него.
— Да, ко мне. К твоему мужу. Что в этом такого странного?
— Ты не предложил мне этого, и, кроме того…
Как она могла сказать Майклу, что кроме всего прочего он являлся причиной всех ее страданий.
— Ты всегда игнорировала любое мое проявление участия, не так ли? — упрекнул он ее. — Даже после того, как потеряла ребенка.
— Зачем ты так говоришь?
— Затем! Ты оттолкнула меня.
Первые несколько дней после трагедии были свежи в ее памяти до сих пор. Она принимала кучу таблеток и делала это беспрекословно, надеясь, что они заглушат невыносимую боль потери.
— Нет, — ответила Оливия, — я не…
Майкл прервал ее:
— Когда я обнял тебя, ты была настолько равнодушной… Такой холодной, как будто едва могла вынести мои прикосновения.
Его слова были близки к правде.
— Я боялась, Майкл. Потому что чувствовала себя так, словно унижу себя еще больше, если приму твою помощь.
Он пожирал ее глазами. Затем почти ледяным тоном спросил:
— Так вот почему ты настаивала на необходимости включиться в работу сразу же, как только вышла из больницы. Я едва видел тебя в те дни.
— Мне необходимо было найти что-то, что помогло бы мне не думать о ребенке. Я испытывала невероятную боль, Майкл. Работа стала единственной помощницей в этой ситуации. В делах мне легче было забыться, хотя бы на некоторое время. И я думаю, съемки помогли мне почувствовать себя меньшей неудачницей.
— Неудачницей?
— Да, несостоятельной, как женщина. Как мать. Как жена. Съемки фильма были единственным делом, в котором я чувствовала себя профессионалом.
Казалось, ее признания потрясли Майкла:
— То, что у тебя произошел выкидыш, не сделало тебя, как женщину, неудачницей.
— Я знала, что подвела тебя и нашего ребенка, и ты… ты думал так же.
— Оливия, нет!
— Ты почти признался в этом. И твоя мать тоже.
— В сердцах я наговорил целую кучу вещей, которые в действительности ничего не значили, и о которых с тех пор ужасно жалею! — Он помассировал шею и поморщился. — Мое поведение было неадекватным. Я чувствовал себя виноватым, потому что не смог облегчить тебе жизнь, не спас от боли, через которую тебе пришлось пройти. А после всего мне стало казаться, что я больше тебе нужен. Я думал, что ты вообще никогда меня не хотела. И понимал, что подвел тебя, но не знал, что мне с этим делать.
— Ты не подводил меня, — ответила Оливия. — Мне просто надо было справиться со всем этим тем способом, который я знала.
— Что ты имеешь в виду?
Оливия задумалась над тем, как это объяснить Майклу. И решила просто сказать правду:
— Я поступила так же, как мой отец, — поколебавшись, она добавила, — когда умерла мама. Он сказал тогда, что в слезах нет никакого проку, и этим ее уже не вернуть. А мы должны продолжать жить!
Майкл неотрывно смотрел на Оливию, и как будто видел впервые.
— Но тебе было всего двенадцать лет!
Она кивнула:
— Да. Папа забывал о своем горе, когда трудился физически: он перестроил забор на территории всей нашей фермы, поставил новый сарай. И вообще делал все, что помогало ему отвлечься. Постоянно чинил что-то. Слезы делали его беспомощным, и он их ненавидел.
— А как и когда он умер?
— Это было… ужасно. Я каждый день думала о том, что, если бы нашла его раньше, папа остался жив. Если бы больше помогала ему, он не уставал бы так сильно. Он совершенно не заботился о себе. И знаешь, все эти «если бы» сводили меня с ума. — Оливия посмотрела на свои пальцы, они дрожали. Майкл потянулся и прикрыл их своими сильными горячими ладонями.
— Я знаю, что ты чувствуешь, — сказал он. — Мне довелось пережить ощущение невосполнимой потери после твоего ухода. Но я — взрослый человек… Ты же была в отчаянии, увидев отца.
Она внимательно посмотрела на него. В глазах Майкла читалась безграничная нежность.
— Да, чуть не сошла с ума, пока бежала домой к телефону. Я очень испугалась. Позвонила в скорую, но знала, что было уже слишком поздно. Решила сообщить соседу, чтобы тот приехал со своим трактором. Мне самой было не по силам достать его. Кошмар! А потом… столько всего надо было сделать: похороны, приведение в порядок фермы для продажи… Соседи повели себя безукоризненно. То и дело являлись адвокаты и агенты по недвижимости, с которыми нужно было вести дела. Не было времени плакать. А когда все закончилось, было уже слишком поздно. Меня словно заморозили. Но шли дни, я перебралась в Сидней, поступила на кинематографические курсы и задвинула прошлое в глубину моей памяти. Продолжала жить так, как хотелось бы ему.
— Ты никогда не рассказывала мне всего этого!
Раньше, когда Майкл расспрашивал о ее родителях, Оливия отделывалась односложными фразами. Он уважал ее очевидное нежелание обсуждать их уход в мир иной.
— Я никогда и ни с кем не делилась этими переживаниями.
— Если бы я только знал…
Оливия захотела освободить руки из его ладоней, но вместо того, чтобы отпустить, Майкл привлек жену к себе еще ближе. Она прижалась щекой к его рубашке, почувствовала запах кожи и услышала, как сильно бьется его сердце.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});