«Вашему воображению недостает поэзии, — резко возражал Гассун. — Неужели вы не можете представить себе драму, полную намеков и грез, намного превосходящих послужившие основой вашей репутации кривляния, спазмы и вопли, возбуждающие не более чем животные инстинкты?»
«Упомянутые вами особенности моей режиссуры позволили мне получить приглашение короля Вальдемара, — с достоинством отвечал Замп. — Следовательно, к ним следует относиться с уважением».
«Прекрасно! Занимайтесь банальным вздором на фестивале короля Вальдемара, если вам так приспичило, но в остальном я отказываюсь идти на какие-либо уступки!»
Ряд проблем возник в связи с музыкальным сопровождением. Гассун утверждал, что трагедия не нуждается в музыке; Замп, однако, ссылался на встречающиеся в тексте упоминания о музыке, песнях, а также о фанфарах, наигрышах на гобое, ударах гонга и тому подобных звуковых эффектах, наличие которых Гассун не мог отрицать.
«Наш девиз — аутентичность! — провозглашал Гассун. — Так как Шекспир упоминает о гобоях, горнах и гонге, аккомпанирующий пьесе оркестр, по всей видимости, должен состоять только из этих инструментов».
Замп отказывался подчиниться таким ограничениям, чем, скорее всего, объяснялся очередной приступ упрямства Гассуна, когда настало время точно определить дату отплытия из Кобля. «Главное — не опоздать в Морнун, — горячился Замп. — Лучше прибыть на три дня раньше и уже тогда починить механизм, опускающий занавес, чем опоздать на три дня, когда уже не будет иметь никакого смысла ни поднимать, ни опускать занавес!»
«Лихорадочная спешка приводит к ошибкам и упущениям, — предупреждал Гассун. — Я не отношусь к категории людей, выбегающих голышом на улицу, как только они почуют запах дыма. Именно здесь, в Кобле, следует отладить оборудование и удостовериться в приемлемом качестве исполнения. Я не намерен подвергать напрасному риску свою жизнь, свое судно и успех нашего спектакля только потому, что вы не можете успокоиться».
«Почему я вынужден напоминать вам снова и снова, что наше сотрудничество основано исключительно на перспективе получить награду в Морнуне?»
«Я готов учитывать любые ваши пожелания, — самым сухим тоном отвечал Гассун, — постольку, поскольку придается значение моим собственным намерениям».
В конце концов Гассун согласился отчалить сразу после окончания ежегодной ярмарки в Кобле — до открытия ярмарки оставалось два дня. «Толпа приезжих соберется на премьеру, — рассуждал Гассун. — Мы сможем дать еще несколько представлений, и поступления позволят покрыть хотя бы какую-то часть чудовищных расходов, которые меня заставили понести».
Перспектива выгодно воспользоваться скоплением народа на ярмарке привлекала в Кобль и других импресарио. Вечером того же дня в порт зашел «Золотой фантазм Фиронзелле» — с плещущими на ветру красными и лиловыми хоругвями вдоль мачтовых оттяжек, с мигающими цветными огнями на верхушках мачт, с оркестром, играющим бодрящие марши на баке. «Золотой фантазм» пришвартовался к причалу Зульмана, в ста метрах к северу от новой «Миральдры», и уже через несколько минут Гарт Пеплошторм нанес церемониальный визит. Он поднялся на палубу, всем своим видом выражая изумление: «Теодорус Гассун! Вы нисколько не изменились — чего нельзя сказать о старом солидном „Универсальном панкомиуме“. Его невозможно узнать! Как вы его разукрасили!»
Гассун указал широким жестом на Зампа, спускавшегося по лестнице с квартердека: «В том, что касается этого преображения, заслуга целиком и полностью принадлежит моему партнеру».
Пеплошторм рассмеялся от неожиданности: «Аполлон Замп! Мне говорили, что вы устроились танцовщиком-стриптизером на борту „Двух Варминиев“!»
«Это вторая „Миральдра“, — сдержанно пояснил Замп. — А когда я вернусь из Морнуна, я намерен построить самый чудесный плавучий театр в истории Большой Планеты: третью „Миральдру“».
Лицо Гарта Пеплошторма омрачилось тревожным недоумением: «Вы все еще намерены отправиться в рискованное плавание по Верхнему Висселю и Бездонному озеру?»
«Рискованное? — резко спросил Гассун. — Почему рискованное?»
«Искусный навигатор может, конечно, избежать подводных камней, не сесть на мель и преодолеть пороги. Но хуже всего речные пираты и акгальские охотники за рабами, которыми буквально кишат северные районы. Как вам известно, они обосновались в Гаркене».
«Судно оснащено самым современным оборудованием, — парировал Замп. — Для нас акгалы не опаснее речных собачек».
«Завидую вашей уверенности, — сказал Гарт Пеплошторм. — И восхищаюсь вашей отвагой! Что касается меня, я планирую безмятежное плавание вверх по Суанолю». Пеплошторм посмотрел по сторонам: «Вы внесли сотни изменений. Что вы будете исполнять? Прежние программы?»
«Ни в коем случае! — заявил Гассун. — Мы предложим ряд произведений земных классиков — работы, пережившие столетия!»
«Любопытно, любопытно! И когда состоится ваше первое представление?»
«Через два дня».
«Я обязательно приду, по меньшей мере на премьеру, — пообещал Пеплошторм. — Кто знает? Может быть, почерпну что-нибудь полезное».
Пеплошторм удалился. Гассун капризно заметил: «Вы настойчиво заверяли меня, что Верхний Виссель совершенно безопасен! А теперь Пеплошторм рассказывает леденящие кровь истории про работорговцев!»
«Пусть говорит все, что хочет! — презрительно обронил Замп. — Его побуждения очевидны».
Замп присутствовал на вечернем представлении «Золотого фантазма Фиронзелле», и ему пришлось признать, что постановка отличалась теми же качествами, что и сам Гарт Пеплошторм — вкрадчивой приятностью, уравновешенной обходительностью и элегантностью.
По окончании спектакля Замп прошелся по причалу к «Эстуриальной таверне», где любили собираться актеры плавучих театров. Захватив кувшин пива, антрепренер уселся в углу потемнее.
Исполнители начинали заходить в таверну, по одиночке и группами по два-три человека. Замп заметил некоторых бывших участников своей труппы, и среди них — Вильвера-Водомера, изображавшего чудесное «хождение по воде аки по суху» с помощью стеклянных ходулей. К нему присоединились Гандольф и Тимас, два самых невероятных урода из ансамбля сгоревшей «Миральдры». Усевшись неподалеку от Зампа, Вильвер, Гандольф и Тимас подозвали официанта и заказали пиво. Некоторое время Замп не слышал с их стороны ничего, кроме позвякивания кувшина и кружек; благодаря какому-то локальному акустическому эффекту звуки доносились до его ушей на удивление разборчиво, и он не пропустил ни слова из последовавшего разговора.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});