— А как вы думаете, мы найдём ключ?
— Конечно найдём. Я найду.
— Нет, я! — скромно сказала Маша.
Они подошли к деревне. У входа стояли два столбика с надписью: «РАКИТНОЕ». Буква И твёрдой рукой была переправлена на Е. Получалось — «РАКЕТНОЕ».
— Рядом, наверное, военная часть, — объяснил Стороженко. — Вот и переправили.
— Что такое ракеты, я знаю, — сказала Маша. — А что такое ракиты?
— Это деревья такие, — ответил геологический Стороженко. — Помнишь песню:
«Ой, шуми ты, куст ракитовый,Вниз под ветром до земли…Казаки дружка убитогоНа шинели принесли…»
Потом он ещё сказал:
— У нас любят всё переименовывать. И деревни, и улицы. Однажды мы село такое искали — «Чёрный бык». Мы узнали из летописи, что там руда была. Ищем, ищем… Нет такого села! Всю область исползали. Оказалось, оно уже лет тридцать как по-другому называется — «Красный быт». Другое село когда-то называлось «Парасёнково». Теперь его ни на одной карте нет. Потому что оно уже не «Парасёнково», а «Прогресс Синьково».
Маша с интересом всё слушала. И наматывала, наматывала…
Деревня Ракетное была очень весёлая. Вся-превся выкрашенная. Один дом был весь ярко-зелёный, даже едко-ярко-зелёный, от головы до ног. Крыша ярко-зелёная, забор ярко-зелёный, даже каждый колышек для телёнка ярко-зелёный. Даже яблони побелены ярко-зелёной краской. Другой дом был неожиданно весь фиолетовый от первой до последней досточки. Даже почтовый ящик, висевший на дереве, кстати, на раките, был фиолетовый. Третий дом был красный, как пожарная машина. А последний дом был весь ярко-жёлтый, будто в нём жил начальник ГАИ.
— Почему такая деревня? — спросила Маша. — Как будто дети раскрашивали.
Володя Стороженко на это ответил:
— Я люблю вышневолоцкие деревни за то, что они все неожиданные. Одна на другую непохожие. Всё у них разное: от количества домов до количества этажей. Помню, в одной деревне все заборы были как из тетрадки в косую линейку. Из длинных металлических реек. Их, наверное, перепиливать не умели, вот и ставили наклонно. В другой деревне все крыши сверкали как космические. Они были какой-то особой плёнкой покрыты. На колодце крыша есть, так в неё причёсываться можно. Сидит ворона и сама себя клюёт. В третьей деревне все дома были трёхэтажные. Такие небоскрёбы бревенчатые.
— А почему здесь всё красят? — добивалась своего Маша.
— Наверное, здесь влажное место и дерево без покраски портится. А может, у них краски завались. В магазин ничего другого не завозят.
Посредине деревни от дороги отходила свёртка. Стоял указатель. И секрет всеобщей покрашенности сразу раскрылся. Потому что на указателе было написано:
РАКИТНЫЙ ЛАКОКРАСОЧНЫЙ КОМБИНАТ — 10 КМ.
— Прояснилось? — спросил Стороженко.
— Прояснилось, — ответила Филипенко. — Своим рабочим краски продают.
Тут как раз к деревянной непробиваемо синей остановке подошёл выцветший автобус. Они сели и поехали в деревню Леонтьево.
Автобус сразу замотало по всем яминам и колдобинам. Вверх и вниз! Просто душу вытряхивало. А колхозники радовались:
— Как хорошо у нас дорогу поправили!
Они все были хорошие люди, с большими мешками и сумками, все между собой знакомые, по всей длинной дороге. Они очень радостно друг с другом здоровались и всё-всё знали.
— Смотрите, вон Марья Кочемасова с чемоданом пошла. Наверное, посуду сдавать. Стало быть, её сын Славка с флота вернулся.
— А вон председателевы дети на собаке катаются. Значит, телевизионный мастер из города сегодня не приезжал и все мы без кина останемся.
Геологический Володя Стороженко не выдержал и вмешался:
— Странные выводы вы, мамаша, делаете. Если ваша уважаемая Марья Кочемасова с чемоданом идёт, это ещё не значит, что её сын Славка с флота вернулся. Может, Марья Кочемасова с этим чемоданом идёт в «Ремонт галантереи». А может, она с чемоданом в библиотеку направилась — книжек взять почитать.
— Да у нас «Ремонта галантереи» отродясь не было! — отвечали говорливые колхозницы. — А библиотеку у нас в Леонтьево перевели. С чемоданом она идёт посуду сдавать, потому что застенчивая. Не хочет, чтобы видели, что Славка её гуляет. А он, дурень, как приедет, всё время праздничает. И дружков своих зовёт. А прийти из флота ему уже давно было пора. Он уже два года отслужимши.
— Допустим, тётенька, что Славка ваш Кочемасов уже отслужимши. А откуда вы про телевизионного мастера знаете? И про то, что кина не будет? Мало ли почему председателевы дети на собаке катаются!
— А председателевых детей от телевизора не оторвёшь. Особенно когда он хорошо кажет. Ведь сейчас в каникулы целая серия идёт про иностранного английского мальчика Оливера Твиста. Раз дети во дворе на собаке катаются, стало быть, телевизор не работает. Стало быть, он ничего не кажет. А не работает он потому, что у нас антенна упала коллективная. Её молнией сбросило. Значит, антенну не подняли. Значит, мастер ещё не приехачи.
— Да, — сказал Володя Стороженко, — иностранный английский сыщик Шерлок Холмс — просто большой ребёнок перед жителями Вышневолоцкой сельской местности.
Когда приехали в деревню Леонтьево, Маша как вышла на дорогу, так за дерево и схватилась. Укачало её. Она Володе сказала:
— Сейчас мы быстро два источника исследуем, а потом в магазин пойдём?
— Нет, — отвечает Володя. — Мы сначала должны магазин исследовать, потому что его могут закрыть. А потом уж к источникам отправимся.
Они зашли в стеклянный магазин и стали его исследовать. Главным образом Володя Стороженко в своих исследованиях на консервы нажимал:
— Это что у вас, бычки в томате? Дайте нам немного, банок сорок. Чтобы они у вас тут не залёживались. А это что? Никак «Завтрак туриста»? Банок двадцать нам для первого раза будет достаточно. Потешим своих ребятишек. А это что? Шпроты?.. Дайте, пожалуйста, двадцать две баночки. Самые красивые.
— Вам какие? — спросила продавщица. — Латвийские или испанские?
— А нам всё равно! — ответил Володя. — Мы разговаривать с ними не собираемся!
— Вы бы взяли для ваших ребятишек конфет, — посоветовала продавщица. — Побаловать их.
— Мы боимся их испортить, — ответил Володя. — Они у нас ребята без претензий, небалованные.
— Да и конфеты такие же! — сказала продавщица. — По двадцать копеек килограмм. Списанные.
— Вот это да! — ахнул Володя. — Я много чего в жизни видал, но таких чудесных конфет не встречал. Они дешевле картошки получаются. Дайте мне немедленно на целый рубль. Только заверните во что-нибудь. А то для этого дефицита у нас места в рюкзаках не осталось.
— Я вам ящик дам, — сказала продавщица.
И достала из-под прилавка совершенно невиданный ящик. Сделанный из газет. Он весь сверкал как облитой.
— Да у вас не магазин, — поразился Володя, — а просто дом сюрпризов. Откуда у вас такие ящики — из Италии, из Испании?
— Из нашего лакокрасочного комбината. Это у нас наладили. Берут газеты, ими форму обклеивают и лаком обливают.
— Дайте нам, как можно скорее, пару таких ящиков. Мы и вещи уложим, и почитаем заодно. Где тут передовица — на дне или в углу?
Продавщица насыпала им два ящика конфет, и нагруженные они вышли на улицу.
— Что же мы, так и пойдём нагруженные источники проверять? — спросила Маша.
— Ни за что. Мы сейчас вещи на хранение сдадим.
— В камеру хранения?
— Конечно, в камеру хранения.
Володя зашёл в ближайшую калитку и покричал:
— Хозяйка! Хозяйка!
— Чего вам?
— Уважаемая хозяйка! Можно, мы эти рюкзаки у вас до вечера полежать оставим?
— Пусть лежат хоть до весны. Что им сделается! — сердитым голосом сказала хозяйка.
— Спасибо большое. А ещё скажите нам, уважаемая, где тут у вас источники целебные в колхозе имеются?
— Каки таки источники?
— С целебной водой.
— И отродясь не было. Ишь чего сказанул!
— А просто ключи у вас есть? Обычные родники?
— Простые есть. Коло пруда за коровником. И у бывалошного господского дома на горе. Только летошний год жарко было, может, они и пересохли.
Геологический Володя поблагодарил хозяйку, и они с Машей пошли налегке. Сначала к бывалошнему господскому дому. Потом к коровнику за прудом. И там действительно из земли били довольно сильные струи воды. Но шарики, которые дал Юра Лоза, в воде не растворились. Володя на всякий случай набрал немного воды в стеклянные бутылочки и сунул их в карман. А Маша ещё промочила ноги.
— Всё. Теперь в лагерь. Надо ужин готовить на сорок персон.