Читать интересную книгу Комендант мертвой крепости - Владимир Аренев

— Тебя тоже стучать не учили, господин Хакилс?

— Перестань, на меня это не действует, Хрод. Старые трюки.

— Зачем пришёл? Спросить, почему не оставляю тебя в Шандале за главного?

На мгновение взгляд Эттила помрачнел. Потом, усмехнувшись и покачав головой, Хакилс потянулся к кувшину и налил себе в ближайшую чашку.

— Это на меня тоже не подействует. Давай без экивоков. Ты знаешь про донесения разведчиков. Я знаю. В общем-то — почти все в Шандале, ну, может, за вычетом юного Вёйбура, который слышать слышал, но не понимает, о чём речь. А речь-то о новом всплеске активности помарок. Мне Бедовый рассказывал, как у них бархата себя вели, едва подъехали к опушке. Что это у тебя там, Хрод? Черепа детёнышей?

Железнопалый поглядел на него долгим тяжёлым взглядом. Достал из сундука один из черепов и бросил Хакилсу:

— У шулданаев детёнышей с рогами не бывает.

— Сам уже сообразил. Подожди, это где ж ты такую мелочь нашёл?

— Двадцать лет назад это был самый крупный из убитых здесь шулданаев.

— Иди ж ты! — Хакилс повертел череп в руках, бросил обратно Железнопалому. — Тебе бы это в столицу отправить, с соответствующими комментариями.

— Кого в Кнуттимре чешет, о чём думает в захолустье какой-то неграмотный комендант-самозванец? Слушай, ты ведь ко мне не за этим пришёл? Ну Рёберный, ну твари закопошились. Дальше что?

— Это я себя и тебя спрашиваю: дальше что? С какой такой горячки Хродас Железнопалый взял и разрешил алаксару ехать в Шэквир вис-Умрахол? Ещё и сам вздумал возглавить рейд. Ведь не просто же так.

— Ну и что ты себе — и мне — отвечаешь?

— Отвечаю я себе, что, скорее всего, Хродас Железнопалый решил каким-то образом избавиться от архивариуса-алаксара. Причём способ для этого изобрёл хитрый и неожиданный, я думаю, как раз связанный с тварями из Рёберного. — Хакилс поёжился: — Слушай, а что у тебя так холодно? Скоро вечер, хоть бы камин растопил.

— Потом, — отмахнулся Железнопалый. — Ты сам-то веришь в этот бред про «хитрый и неожиданный способ»?

— Тогда расскажи мне, почему ты разрешил алаксару в такое неспокойное время ехать в Шэквир вис-Умрахол.

— Позже будет только хуже. Пусть пороется в развалинах, потешит душу. И перестанет доставать меня. Да и парням вылазка пойдёт на пользу. А теперь ты мне объясни: зачем мне его убивать? Ладно бы ещё сопляка этого, Вёйбура… А главное — ну как я это сделаю?!

Хакилс допил из кружки и поднялся.

— Ты это сделаешь так, — тихо сказал он, — чтобы даже свои никогда тебя не заподозрили. В этом — самая большая загвоздка, верно, Хрод? Если парни поймут, что ты несправедливо, для собственного душевного спокойствия, убил андэлни… — Эттил покачал головой. — Может, мне взять да поехать с вами, а? Помог бы тебе в случае чего…

— Не в чем мне помогать! — отрезал Хродас. — Вы с Синнэ что, подурели оба-два? «Убьёшь», «убьёшь»! Я к нему и пальцем не притронусь, клянусь!

— Так мне, значит, не ехать?

— Едь, не едь, что хочешь делай — только не приплетай сюда меня и убийство алаксара!!!

— Всё, понял. Извини. Ухожу.

На этот раз Хродас не стал рисковать и запер дверь изнутри. Больше он никого не ждал и не желал видеть до тех пор, пока не закончит начатое. И так уже всё пошло наперекосяк.

Он разжёг огонь в камине и снова отхлебнул из кувшина.

Хакилс почти догадался. Если поедет — точно догадается, но тут уже ничего не сделаешь. Если бы Железнопалый запретил ему, Хакилс наверняка увязался бы с ними, а так — ещё под вопросом.

— Ладно, — сказал Хродас сундуку, — пора заканчивать со всем этим. Давно пора!

Первыми отправились в огонь четыре лоскута карты, которая никому уже в этом мире не пригодится. Туда же полетели заношенная до дыр рубаха, свёрток с чужими письмами и прочий мусор, который он, Хродас, слишком долго хранил.

Когда с прошлым было покончено, он отложил то, что следовало завтра взять с собой, запер сундук и пошире распахнул ставни, чтобы выветрился горький запах.

* * *

Если не считать небольшой задержки из-за припозднившегося сопляка Вёйбура — выехали вовремя. Хродас для порядка поворчал и занялся более важными делами; ничего, терпеть осталось недолго.

Стряхивая песок, створки ворот под Прибрежной с глухим кашлем распахнулись — и на площадку перед ними хлынул поток утреннего света, настолько ослепительного, что бархаги даже попятились.

— Вперёд! К обеду мы должны быть у развалин сторожевой башни.

Пропел рожок — и отряд медленно поехал навстречу солнечному свету. Хродас уже на ходу перепроверил, всё ли надёжно прикреплено к упряжи, и плотнее натянул маску с мутными хитиновыми нашлёпками. Солнце взошло совсем недавно, оно слепило, но пока ещё не пекло в полную силу; всё вокруг было залито белым плотным светом. Почуяв простор, бархаги рванулись вперёд.

Сразу за воротами отряд рассыпался веером: по флангам, опережая прочих, неслись разведчики, дальше — остальные всадники, в самом центре — три пары жуков, соединённых так, чтобы между ними висели эти неуклюжие коробы. Алаксар придумал особую упряжь, и Хродас надеялся, что она выдержит хотя бы дорогу до Шэквир вис-Умрахол.

Крепость стояла на одиноком скальном выступе посреди моря песков, узкая нитка-тропа сползала по южному склону к самому берегу вади. Но бархагам не нужны были тропы: жуки с лёгкостью могли взобраться даже по отвесной стене. Или — спуститься, вот как сейчас.

Это был опасный момент: если вылетишь из седла, никакая упряжь не спасёт. Даже у Хродаса не оставалось времени глазеть по сторонам. Его бархата в два счёта преодолела каменистый склон, оказалась на самом берегу и, ни на миг не замешкавшись, прыгнула вниз. Из стены торчала окаменевшая ветка, небольшая, но достаточно крепкая, чтобы жук уцепился за неё, оттолкнулся, в прыжке развернулся и мягко приземлился на дно, посреди того хлама, что сбрасывали сюда андэлни Хродаса. Древесные обломки, мусор, куски камней… Бархага помедлила и понеслась к дальнему берегу. Рядом приземлялись другие жуки — и сразу же бежали вверх по круче. Хродасу показалось, будто он услышал то ли восторженный, то ли испуганный возглас, но вряд ли это был кто-то из его парней, а сопляк — вон он, слишком далеко, чтобы разобрать, даже если кричал.

Хродас коленями сжал покрепче бока бархаги, сцепил зубы: сейчас он сам готов был заорать от восторга и — чего уж — от страха. Они взлетели на южный берег и помчались в безбрежную пустыню. По правую руку, далеко на горизонте, чернел Рёберный лес, но отряд ехал не туда — на юг, чтобы после полудня повернуть на юго-восток. Четырнадцать всадников и двадцать две бархаги должны добраться до заброшенного города алаксаров к позднему вечеру. Хродас надеялся, что обойдутся без задержек: ночевать в пустыне слишком опасно; это только языкастые барды поют о «мёртвых просторах», а на самом деле тварей здесь хватает, и далеко не все — безобидные.

Неожиданно бархага коменданта скакнула вбок, выхватила из песка зарывшегося удавчика и прямо на бегу стала пожирать. Так охотились её дикие родичи, никакая дрессура не могла отучить от этого. Другие жуки тоже время от времени совершали такие же прыжки; по счастью, с пути не сбивались. С каждым годом развалины сторожевой башни находить всё сложнее: ветер и песок разрушают последние цельные фрагменты стены, с низкого бархажьего седла в два счёта можно проглядеть руины — и потом ищи их хоть до самого утра!

Башню построили между Шандалом и Шэквир вис-Умрахол задолго до Разлома — и задолго до него же алаксары оставили её. Полоса песков между владениями дойхаров и алаксаров вообще редко привлекала внимание сильных мира сего, даже в пору, когда слово «граница» в здешних краях ещё что-то значило. Насколько помнил Хродас, в тени развалин обычно останавливались те, кто пытался пересечь пустыню. Однако надолго никто не задерживался. Даже пустынные твари — местные или приблуды из Рёберного — не селились в башне.

Ближе к полудню один из разведчиков — Бйотти Краснобай — вернулся и сообщил, что в развалинах их ждёт сюрприз, причём малоприятный. Хродас дал остальным знак приготовиться и расчехлил копьё.

Перемахнув через щербатые полукружья стен, они шуршащей, стрекочущей лавиной обрушились вниз — прямо на площадку внутреннего двора. От двора осталось немногое: из-под песка проглядывали отдельные камни, чёрные, словно части обугленного скелета, — да и сама башня напоминала старую разгрызенную кость.

Ближе к воротам, давно уже скрывшимся под горбатыми дюнами, зиял колодезный провал. Рядом топтался огромный тычник. Серповидными бивнями рыл песок, вращал миниатюрными ушами, оглушительно фыркал.

Хродас впервые видел такого исполина: в холке зверь был раза в полтора выше рослого воина, самые длинные его шипы возвышались над хребтом ещё на столько же. Тычник был стар, очень стар; возможно, родился задолго до катастрофы. Некоторые шипы чернели давними сколами, по другим змеились трещины, на морщинистой шкуре зверя кишели паразиты. Как тычник выжил в пустыне, Хродас мог только догадываться: обычно эти твари водились в чаще Рёберного леса и далеко в пески не забредали.