Читать интересную книгу Забайкальцы. Книга 3. - Василий Балябин

Пропели уже вторые петухи, в окнах кое-где замелькали огни, задымили трубы. Утреннюю тишину вдруг разорвал выстрел, хлопнул второй, третий, гулко бахнула граната, и стрельба, все более усиливаясь, растекалась по всему селу. В двух местах короткими очередями заработали пулеметы, по улицам заметались пешие и конные. И странное дело, в этот момент Егор не почувствовал страха, угнетавшего его с вечера в походе. Им овладело привычное состояние боевого азарта, которое не раз испытывал он, когда ходил в атаку. Он даже начинал злиться, что где-то идет бой, а они здесь лежат без дела.

Но вот как из-под земли вырос Самуил Зарубин.

— К бою готовсь! — крикнул он, взмахнув наганом. — В атаку, за мной… ура-а!

— Ура-а! — вместе с другими подхватил Егор, словно пружиной подброшенный с земли. С берданкой наперевес кинулся он вслед за Самуилом, слыша за собой топот многих ног. С разбегу перескочив низенькое прясло, Егор миновал двор, ограду и одним из первых выскочил в улицу.

— За мной! — все так же размахивая наганом, кричал Зарубин, бегом направляясь в широкий проулок.

Когда выскочили на задворки, Егор понял, что Самуил хочет рассыпать свой отряд вдоль речки за селом, чтобы преградить белым путь к отступлению на Борзинский тракт. Но он опоздал, из села уже неслась лавина всадников, не менее сотни человек. Не соблюдая никакого строя, мчались они полным галопом, усердно работая нагайками. Не отставала от них запряженная тройкой зеленая тачанка, с которой по зарубинцам хлестнули из пулемета.

Фью, фью, фюйт — высвистывали пули беляков. Бежавший недалеко от Егора боевой повстанец Гавриил Васильев выронил из рук винтовку, присел, схватившись левой рукой за правую.

— Ложи-и-ись! — заорал Самуил. — Стрельба пачками, огонь! — И первый разрядил свой наган по убегавшим.

Упав на какую-то выбоину, Егор, кинув свою берданку на ком мерзлой земли, ловил на мушку далекие фигуры беляков, слал в них пулю за пулей, досадуя, что кончаются патроны, а ствол ружья так раскалился, что уже нельзя держать в руках.

Бой закончился к восходу солнца. Зарубинцы, подобрав двух убитых и одного тяжелораненого, возвращались в село. С искренним радушием встречали их сельчане, один другого наперебой зазывали к себе в гости. В избах хлебосольные хозяйки хлопотали около жарко топившихся печей: варили, жарили, пекли колоба, чтобы на славу угостить лесовиков-коммунаров, а вместе с ними и бывших семеновцев. Шестьдесят пять человек их перешло на сторону повстанцев. Все они как были, так и остались на своих лошадях и при своем оружии, потому что это были не пленные казаки, а такие же активные участники восстания, решившие добровольно встать под алые знамена революции.

Егора и раненного в правую руку Гавриила Васильева пригласил к себе Макар.

После сытного завтрака все трое отправились в центр села на митинг. С удовольствием наблюдал Егор, как ожило, повеселело село, кое-где над крышами домов затрепыхались непривычные для глаз односельчан алые флаги. В улицах уже успели подобрать конские трупы и порубленных казаками офицеров, и теперь в них по-праздничному многолюдно и весело. Взрослые, пожилые люди, успевшие принарядиться парни и девки — все потянулись на митинг. Шумливые ватаги ребятишек шныряли по дворам и огородам, собирая стреляные гильзы, оборванные казачьи и офицерские погоны.

В одном месте густая толпа окружила гармониста, слышатся залихватские переборы «тальянки», топот каблуков. А дома через три от веселой толпы, из окон старого дома, доносится плач, причитание женщин. В ограде старики строгают доски на гроб, один из дедов топором обтесывает лиственничный кряж, чтобы смастерить из него крест.

ГЛАВА II

На митинг, организованный Бородиным, сельчане собрались поголовно, от мала до велика. К этому времени высоко поднялось и сильно пригревало весеннее солнце. Теплый ветерок доносит до села волнующие запахи оттаявшей земли, голубого ургуя, чабреца и распустившейся вербы, сладостный аромат их приперчен дымной горечью вешних палов, что сизой пеленой укутали дальние и ближние сопки.

Многолюдные толпы запрудили площадь против школы, окружили перевернутую кверху дном бочку, на которой, поблескивая стеклами очков, стоял Михаил Иванович Бородин.

— Товарищи! — говорил он, напрягая голос и поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. — Ваше село войдет в историю гражданской войны как пример верности революции, делу рабочего класса. Сегодняшнее восстание означает начало освободительного движения против власти узурпатора Семенова. Эта власть, навязанная нашему народу силой, держится на одних лишь штыках. Но и штыки-то эти ненадежны, сегодня вы сами убедились в этом; видели, сколько семеновских казаков с оружием в руках перешло на нашу сторону? И это в первом же бою, а что же будет дальше?

В ответ толпа разноголосо, радостно гудела.

— Правильно-о!

— Не хотим белой власти!

— Вить это беда, сколько людей сказнили.

— Даешь свою власть, народную!

Егор не дождался конца митинга; узнав, что в школе работает военно-революционный штаб, пошел туда.

Многолюдно и в школе. Столы, за которыми сидели Киргизов, Самуил Зарубин, Иван Чипчеев и двое из местных жителей, густо облепили люди. Здесь производили запись добровольцев в повстанческий отряд, распределяли оружие, захваченное сегодня в обозе белых, выясняли, сколько потребуется лошадей, чтобы взять их у местных богатеев.

Егор уже не нуждался в оружии, новенькую трехлинейку, вместе с патронами и шашкой, снял он сегодня утром с убитого белогвардейца, бердану сдал в обоз. Теперь недоставало ему лишь коня, из-за этого и начал он протискиваться к одному из столов, где под председательством Зарубина заседала реквизиционная комиссия. Почувствовав, что кто-то дернул его сзади за рукав, Егор оглянулся и увидел Макара Якимова.

— Ты куда? — спросил Макар.

— К Самуилу Павлычу, насчет коня.

— Чудак, иди за мной.

Не понимая, в чем дело, Егор повиновался.

Вышли из школы, и, когда миновали площадь, где все еще продолжался митинг, Егор спросил:

— Да ты скажи хоть, куда ведешь-то? Может, по гостям? Так мне, брат, не до этого сейчас.

— Знаю. Пока ты на митинге околачивался, а я об тебе заботу проявлял… Выведал, что у Ивана Семеновича, хитрющий казачок наш, офицеры находились на постое. Проверил тихонько, где кони ихние теперь, нашел — на гумне стоят, спрятанные.

— Да что ты говоришь, Макарша! Где же они? Бежим скорее, а то их там…

— Никуда не денутся, — улыбнулся Макар, — не торопись, успеем.

Новый, под тесовой крышей дом, куда привел он Егора, отличался от соседствующих с ним серых домишек своим нарядным видом. Пять больших окон с яркими цветами на подоконниках глядят в улицу, голубизной отливают недавно покрашенные филенчатые ставни и резные наличники. Из-за забора виднеются крыши добротных амбаров и сараев…

— Хозяин, видать, хороший, — сказал Егор.

— Да, неплохой хозяин-то, а уж горлохват первеющий. От него не уходили ни прииски, ни спирт китайский, везде успевал. Этих коней он сегодня же в ночь сплавил бы за границу.

Здоровенный цепник-волкодав на дыбах заходил у амбара, густым отрывистым лаем встретив пришельцев, едва они переступили порог калитки. В ту же минуту на крыльце появился хозяин, приземистый, чернобородый дядька в лисьей шапке и черном, внакидку, полушубке. Прицыкнув на кобеля, он сощурил в приветливой улыбке плутоватые глазки:

— Здравствуйте, Макар Михайлович, давненько не видел вас, как здоровьице? Да вы проходите в избу, гостями будете.

— Спасибо, только мы не в гости, а по делу, покажи-ка нам коней офицерских.

— Коней! — Меняясь в лице, хозяин ухватился за бороду. — Да где ж я их возьму?

— Не знаешь, стало быть? Тогда придержи кобеля-то да следуй за нами, мы их сами поищем.

Минуя сараи, скотные и конские дворы, стайки и большой сеновал, Макар вывел Егора на гумно, за ними тенью следовал хозяин, на ходу надевая полушубок в рукава. Маленькие глазки его заискрились злобой, когда Макар повел Егора через побелевший, ставший рыхлым ледяной ток к большому, крытому соломой мякиннику.

— Видал, што вытворяет, хапуга! — кивнув головой на приотставшего хозяина, сказал Макар. — Кому придет в башку, што кони у него в мякиннике?

— Хитре-ец! Ты-то как догадался?

— Догадался бы черта с два, кабы не ребятишки суседские. Дал я им сороковку-керенку, обрадовались, заразяты. Надо бы ишо чего-нибудь прибавить им, сахару, што ли, да где его взять-то.

Когда Макар открыл скрипучие воротца, кони задвигались, переступая с ноги на ногу, оглядывались на вошедших, тихонько заржали.

— Ох и хороши коньки! — возликовал Егор при виде трех рослых, откормленных коней. — Вон тот, гнедой-то, звездный, на прежнего Гнедка моего походит! Макарша, можно мне его?