Читать интересную книгу Сенестопатии - Имант Эглитис

Как на общее состояние, так и на сенестопатии влияют экзогенные неблагоприятные воздействия (первое место среди них занимает грипп), после которых ощущения, как правило, усиливаются.

На протяжении болезни обнаруживается прямая взаимосвязь между интенсивностью сенестопатий и соматическими изменениями, определяемыми как клинически, так и на основе анализов, при повторных исследованиях методами ЭЭГ, РЭГ и др.

Диагностически наиболее сложны случаи, когда психическая патология, в том числе сенестопатии, бывает первым проявлением болезни, в то время как даже при самом тщательном обследовании обнаружить органических соматических изменений еще не удается. В подобных случаях наиболее трудно (по нашему мнению, на ранних этапах невозможно) определить нозологическую принадлежность начинающейся болезни.

Для окончательного установления диагноза в пользу органического заболевания ЦНС особое значение имеет выявление психопатологических проявлений органических расстройств – психоорганического синдрома, нарастающего и углубляющегося в динамике болезни. Со временем выявляются достоверные органические соматические (неврологические) расстройства.

У всех больных органическими заболеваниями ЦНС шизофренические изменения личности отсутствуют, причем некоторые трудности представляет отграничение астенических проявлений от проявлений аутизма, а также снижения умственных способностей, обусловленного соматической патологией, от падения энергетического потенциала или шизофренического эмоционального оскудения.

Применение психотропных препаратов в сочетании с соматическими (симптоматическими) средствами в этих случаях эффективно.

Сенестопатии в рамках психопатии

Поскольку в нашем распоряжении была лишь одна история болезни пациентки – психопатической личности с возникшим реактивным состоянием, по поводу которого она была стационирована в Рижскую республиканскую психиатрическую больницу, мы не имели возможности провести подробный анализ сенестопатий в рамках психопатии. На данном примере мы лишь покажем взаимосвязь между истерическими чертами характера и неприятными ощущениями, которые, видимо, в значительной мере вторично, получают более красочное и яркое «оформление», чем это бывает у эндогенных больных.

Наблюдение 7. Больная К., 1928 г. рождения (история болезни № 5466/70).

Анамнез. У матери были периоды колебаний настроения. Отец замкнутый, работал сапожником, знал 8 языков. Сестра больной активная, энергичная, любит рассуждать. Иногда бывает нервной, раздражительной, вспыльчивой, «до глупости» бескорыстной. У дочери (ей 15 лет) однажды была на теле сыпь «на нервной почве».

Раннее развитие больной нормальное. Девочка охотно играла со сверстниками, а с 4 лет, когда научилась читать, целые дни проводила одна: читала книги, журналы, газеты. С 5 лет появились периоды изнурительных головных болей.

В школу пошла с 6 лет. С первого по седьмой класс училась отлично. Продолжала много читать, и времени для общения со сверстниками не оставалось. В школьные годы была худой, слабой, бледной. Считали, что у нее малокровие, поэтому раньше времени отпускали с занятий домой.

В 1940 г. (12 лет) умер отец. Было подавленное настроение, много плакала, не представляла, как сможет жить без отца, хотелось, чтобы ее похоронили вместе с отцом. По вечерам боялась оставаться одна дома, боялась, что «подойдет отец и дотронется холодными пальцами». Засыпая, слышала шаги отца в комнате и его голос. В полудремоте в темноте иногда видела, что отец сидит за столом. Просыпаясь, искала его, потом снова засыпала. Такое состояние продолжалось на протяжении трех лет. И в настоящее время, если смотрит на портрет Дзержинского, на которого был похож ее отец, ей кажется, что отец жив.

Во время немецкой оккупации, в 1941 г. (13 лет), несмотря на отличные успехи, ее не приняли в 8-й класс, потому что она была полька. Участились головные боли, появились головокружения, во время жары и в духоте изредка бывали обморочные состояния. Настроение было подавленным, много плакала из-за несправедливости, немцев ненавидела. За полгода выучила немецкий язык – «язык врага надо знать лучше, чем свой; они говорят, смеются над нами, а мы не понимаем». В течение этого же года окончила курсы бухгалтеров и машинописи. Готовилась к экзаменам в гимназию, в девятый класс.

Осенью 1942 г. получила гражданство, после чего самочувствие улучшилось, настроение повысилось, стало более ровным. Стала учиться в 9-м классе. Не было прежней прилежности («дух убит»), училась на четверки. На уроках порой была невнимательной и читала книги вместо того, чтобы слушать объяснения учителей. Труднее всего давалась математика.

В 10-м классе (16 лет) совмещала учебу с работой. Физически окрепла, перестала болеть голова, исчезло малокровие. Мечтала быть нужной людям, хотела стать хирургом, но мать не разрешила учиться на врача «из-за слабого здоровья».

В 1945 г. (17 лет), после войны, поступила в Даугавпилсское музыкальное училище, в класс вокала. Училась и работала, сначала бухгалтером, потом – секретарем на заводе. Приходилось работать по 11 –14 часов в день, нагрузку переносила легко. Считала долгом чести работать именно на заводе.

В 1952 г. (24 года) по комсомольской путевке приехала в Ригу на работу, но для нее не нашлось работы. Жилплощади тоже не было, сначала пришлось жить у сестры, потом ее поселили в общую квартиру из двух комнат. Дом находился на территории действующего кладбища. В том же году поступила в консерваторию, но не попала в интересующий ее класс вокала и, чтобы «не портить голос», учебу оставила. Жизнь на территории кладбища ее очень тяготила.

В 1952 г. (24 года) впервые появились резкие боли в области сердца, проходящие насквозь через грудь к лопатке, как будто чем-то широким прокалывают тело. Область сердца была болезненной при прикосновении.

В 1955 г. (27 лет) в санатории, вставая из-за стола, она вдруг почувствовала «ужас» и сильную боль: «как будто горящими клещами схватили за сердце». Ощущения продолжались несколько минут, потом прошли, но осталось чувство, как будто что-то горячее, вроде маленькой плитки, положено на сердце. «Плитка» эта жжет, обжигает, поджигает, пылает. Хотелось ее вырвать, казалось, что тогда все сразу пройдет. Одновременно с болями чувствовала горение лица, «как при повышенной температуре». В 1955 г. (27 лет) такое состояние было дважды, а в последующие пять лет неприятные ощущения возникали редко.

С 1955 по 1957 гг. (27–29 лет) жила в незарегистрированном браке, муж был на 16 лет старше ее. В 1955 г. (27 лет) родилась дочь, после чего муж начал ревновать и семья распалась. Дочь осталась с матерью.

Проживание на территории действующего кладбища все больше угнетало больную. Иногда «дрожало сердце, как студень», бывали эпизоды страха смерти. Проходя через территорию кладбища, она опускала голову, в комнате задергивала шторы, зажигала свет, тщательно закрывала щели, чтобы не проникали отблески с мраморных памятников. Иногда всю ночь не выключала свет и радио. Боялась тишины: «тишина – это могила». Ходила по разным инстанциям, добиваясь, чтобы ее переселили в другое место, но ничего не получилось.

Похоронная музыка отрицательно действовала на больную. Были неприятности, когда дочь больной, ученица музыкальной школы, играла на инструменте, а родственники покойного стучали в окно и требовали прекратить игру. Перед сном всплывали картины похорон, «покойники проплывали перед глазами». Мысли о похоронах не покидали больную ни на минуту и становились все более гнетущими.

Со временем стала испытывать тяжесть в области сердца, «как будто навалился груз и снять нельзя». Настроение было плохим, походка – тяжелой. Трудно было сосредоточиться, говорить. Все время думала о трудных жилищных условиях, появлялись мысли о самоубийстве (примерно раза два в месяц), но сознавала, что не может оставить дочь одну.

В 1968 г. (40 лет) очень много работала, иногда по три смены подряд. Расстроился сон. После переутомления путались мысли о пережитом днем («кладбищные мысли»), мысли о смерти. Боялась заснуть, боялась, что во сне может умереть.

В феврале 1970 г. (42 года) у нее на руках умерла соседка. Больная почувствовала «жуть, ужас», тело стало как будто чужим, скованным, не могла двигаться. Казалось, что «я» исчезло. Не воспринимала себя физически, не чувствовала своих движений. Не помнит, как дошла до комнаты. На утро все прошло.

После этого долго не могла смотреть на кладбище, на дом – сразу перед глазами появлялась покойница. Иногда мысленно воображала, что разговаривает с соседкой. Навязчиво возникали мысли о соседке. Так продолжалось три месяца.

Состояние постепенно улучшилось после очередного отпуска: прошли все неприятные ощущения, перестала вспоминать смерть соседки, исчезли боли в области сердца. Отпуск провела на Дальнем Востоке и чувствовала себя хорошо.