организовать», – сказал Епссон и повесил трубку. Секундой позже Тагессон перезвонил и объяснил, что ему нужно. «Думаю, если я скажу “Энгдал”, то этого будет достаточно», – сказал журналист, и Епссон тут же все понял.
В Национальном архиве Швеции хранились документы, которые в 1994 году были преданы огласке. Эти документы свидетельствовали о том, что Кампрад входил в близкий круг Пера Энгдала, главы неошведского движения, близкого к фашистскому. В недавно появившейся книге о нацизме в Скандинавии, основанной на этих документах, фигурировало имя Кампрада.
Это стало настоящим ударом для главы ИКЕА, и в последующие шесть недель Стаффан Епссон, будучи ближайшим помощником Кампрада, был вынужден отложить все текущие дела.
Следует заметить, что он не был застигнут врасплох. Он помнил, как однажды, поздней осенью 1990 года, после возвращения из путешествия по Германии он, Ингвар и их коллега Леннарт Экмарк направились в бар, чтобы выпить пива. Они восхищенно обсуждали новую антифашистскую книгу Вильгельма Муберга.
И тогда Ингвар вдруг сравнил прошлое увлечение Экмарка идеями маоистов в 1960-е со своим собственным интересом к нацистскому движению и Перу Энгдалу в 1940-е.
Кем был Энгдал, который не так давно скончался в возрасте восьмидесяти пяти лет? Все сходятся на том, что это был невероятно талантливый и образованный человек, чья идеология, к сожалению, получила неправильное направление. Он написал множество книг и статей, занимался изданием речей Гитлера, а также оставил после себя большое количество стихов.
Энгдал был участником шведской фашистской организации и некоторое время принадлежал к прогерманскому движению, которое называло себя Шведской Оппозицией. Его собственная партия, неошведское движение, основывалась на смеси корпоративных идей и мечте о единой и очищенной Европе, управляемой немцами. В программе Шведской Оппозиции, к примеру, обсуждалась возможность собрать всех евреев в специальную организацию в ожидании «общеевропейского решения». Энгдал оставался убежденным фашистом до конца своих дней.
Именно этот человек в 1942 году завладел помыслами молодого Кампрада.
Так что звонок Пелле Тагессона не стал неожиданностью для Стаффана Епссона. Он уже знал эту историю, что называется, из первых уст и понимал, что это бомба замедленного действия. Кампрад сам, возможно, боялся воспоминаний о Второй мировой войне и, будучи главой крупной компании, рисковал довольно многим, когда всплыли его связи с Энгдалом. Близкие друзья предостерегали его от разговоров на эту тему. Возможно, тогда в Золингене он рассказал об ошибке своей молодости, чтобы искупить вину за прошлые взгляды.
Теперь мы знаем, что Кампрад мог углубиться гораздо дальше в историю, чем это сделала Expressen, хотя тогда, в 1994-м, он был не способен все это вспомнить. Все началось в детстве на ферме, в объятиях его любимой бабушки, а также под влиянием его отца Феодора, который был ярым антисемитом. Ингвар помнит, как отец рассказывал о том, как евреи, владевшие обменными конторами в Германии после Первой мировой войны, обдирали простых людей. Феодор был убежден, что еврей-адвокат слишком дешево продал их семейную собственность и обокрал их семью.
Феодор и Берта Кампрад часто играли в бридж со школьным учителем Ингвара Рудольфом Мальмквистом и его женой Эллен. Они много говорили о Германии (Феодор был за нее, а Рудольф против), и Ингвар слушал их разговоры.
Бабушка Ингвара показывала ему прекрасно иллюстрированный журнал Signal, который издавало министерство пропаганды Геббельса. Рассказы о Германии и «дяде Гитлере», который столько сделал для родственников его бабушки, произвели сильное впечатление на юношу.
В почтовом ящике всегда было много рекламных листовок от различных прогерманских групп, и однажды Ингвар вступил в одну из них. Вот что он говорит:
Я написал, чтобы мне прислали еще, так как я вообще любил все, что бесплатно. В еженедельной газете шведской фермерской ассоциации, которая имела такое же значение в деревне, как когда-то «Правда» в Кремле, я нашел рекламные купоны, по которым можно было заказать бесплатные каталоги. В ответ я получил целую кипу литературы, из которой узнал о так называемых линдхольмерах, наиболее экстремальной нацистской группе в Швеции, и их газете «Шведский национал-социалист». Я не помню, но вполне возможно, что через какое-то время вступил в их юношескую организацию, шведский аналог гитлерюгенда. Я действительно восхищался ими обоими – и Гитлером, и Линдхольмом.
Вообще-то, мои воспоминания о том периоде весьма обрывочны, потому что позже я присоединился к чему-то лучшему, а именно к движению Энгдала. Линдхольм был настоящим нацистом, со всеми этими приветствиями «Хайль Гитлер», униформой и тому подобным. Если он вам нравился, то вы были нацистом. Позже мне было очень стыдно за то, что я был нацистом.
Когда в 1994 году все это раскрылось, Энгдал казался мне самым большим недоразумением моей юности. Но Линдхольм был моим первым идолом. Ни один из моих родственников или школьных друзей, с которыми я разговаривал, не помнит, чтобы я появлялся в униформе или вел себя как нацист. Как многие другие деревенские парни того времени, я был членом стрелкового клуба и тренировался в форме, но это не имело никакого отношения к Лнндхольму. Иногда я ходил рыбачить в отцовских галифе. Их было удобно носить с резиновыми сапогами.
Помню, как на почте начали продавать яркие плакаты с изображением Свена Олова Линдхольма. Я сел на велосипед, поехал в деревню и купил несколько плакатов. Может быть, я пытался кого-то зазвать в эту организацию, но даже если это и было, то постарался об этом забыть. Я много читал о Линдхольме, лидере Национал-социалистской трудовой партии, читал и другую немецкую пропагандистскую литературу. Идеи в этих брошюрах были очень схожи с бабушкиными.
Однажды я поехал на встречу с Линдхольмом, хотя не разговаривал с ним лично. Я ведь был еще ребенком. Как ни пытаюсь воскресить эти события, на память приходят лишь отрывочные воспоминания. Однажды я поехал на велосипеде в Мохеду. Мне было 11 или 12, и это заняло у меня несколько часов. Это было незадолго до начала войны. Я хотел посмотреть фильм об Олимпийских играх в Берлине (помню его смутно, потому что никогда не интересовался спортом). Там я увидел молодых людей в униформе с барабанами и флагами.
Где-то в 1941 году я отправился в молодежный лагерь Линдхольма, хотя мать и отец были против. Там мы ходили в униформе, а по вечерам собирались вокруг костра. Для меня, одинокого волка, у которого не было друзей, это был новый тип отношений, это была дружба, о которой я мечтал.
Признаюсь, что иногда посещал разные партийные мероприятия. В 1942 году я направился в среднюю школу в Осби. Родители моей