Читать интересную книгу Белое станет черным - Евгения Грановская

Слон перехватил топор поудобнее и замахнулся. Марго отчаянно замычала. И тут приключилось маленькое чудо. Верзила замер на месте с поднятым над головой топором, потом вдруг пошатнулся, захрипел, схватился рукой за дерево, покачнулся и, выпучив глаза, рухнул на землю.

Марго замерла, ошарашенно глядя на распростертого на земле Слона. Отец Андрей между тем опустился на землю и с помощью гимнастического упражнения перевел связанные руки из-за спины вперед. Затем взял топор, поднялся и сказал:

– Марго, повернитесь ко мне спиной. Пожалуйста, быстрее – у меня затекли руки, я могу выронить топор.

Марго сделала, как он велел. Отец Андрей принялся перепиливать лезвием топора веревку. Пот градом катился по его лбу и щекам, длинные, мокрые от пота волосы все время падали ему на глаза, и он вынужден был откидывать их с лица. Отекшие руки плохо слушались, и каждое движение отзывалось в них острой, пронзающей болью. Прошло не меньше минуты, прежде чем веревка поддалась.

Первое, что сделала Марго, освободившись, это оторвала скотч от губ.

– О господи… – выдохнула она и закашлялась.

– Разомните немного руки, потом возьмите топор, – сказал отец Андрей.

Марго, морщась от боли, размяла онемевшие руки.

– А что с этим? – спросила она, кивнув на тело Слона.

– Шок, – ответил дьякон. – А может, уже кома.

– Коньяк?

Он кивнул:

– Да. У этого типа редкая болезнь – его организм не усваивает естественный белок. Молоко и хлеб для него – яд. Перед тем как заявиться к нему в гости, я на всякий случай смешал во фляжке коньяк с молоком.

Марго взялась наконец за топор.

– Но как вы узнали, что он болен?

– Помните крошки на полу в квартире Шихтера? Это были крошки от чипсов с адаптированным белком. Слон не расставался с пачкой. На всякий случай я проверил холодильник у него в квартире и увидел, что все продукты содержат гидролизат. Искусственный белок.

Марго посмотрела на Слона.

– Он умрет?

– Возможно, – глухо ответил дьякон. – Молоко отравило его мозг. Но у меня не было другого выхода.

– А если бы фокус с фляжкой не сработал? – прищурившись, спросила Марго.

Отец Андрей пожал плечами:

– Он бы нас убил.

Веревка упала к ногам Марго. Дьякон размял запястья.

– Еще полчаса, и мы с вами могли бы лишиться рук, – заметил он.

– Еще пять минут, и мы с вами могли лишиться жизни, – возразила Марго.

Отец Андрей присел рядом с поверженным врагом и прощупал ему пальцами шею.

– Ну как? – спросила Марго. – Сдох?

– Пульс еще есть. А ну-ка… Помогите мне взгромоздить его на спину.

– Вы что! – возмутилась журналистка. – Собрались тащить его на себе?

– Другого выхода нет. Давайте поторопимся – он может умереть в любую минуту.

Марго, чертыхаясь и пыхтя от натуги, помогла дьякону поднять Слона с земли и взгромоздить его на спину.

– Тяжеленный… – хрипло проговорил дьякон. – Килограммов сто, не меньше. Ну, с богом.

И он, пошатываясь от тяжести груза, побрел обратно к машине. Марго шла чуть впереди, придерживая ветки и отбрасывая носком туфли коряги с пути дьякона.

– На вас смотреть больно, – сказала она. – Может, я возьму его за ноги?

– Не надо, – ответил отец Андрей. Он шел медленно, но уверенно. Валежник тяжело хрустел у него под ногами. – Лучше расскажите что-нибудь.

– Что рассказать? – обернулась Марго.

– Как вы попались в лапы Слону?

– А, это. Да я сама толком не знаю. Сначала я была в морге… Я еще вам оттуда позвонила, помните? Потом мы должны были встретиться с Петей Давыдовым. В одной кофейне на Профсоюзной.

– Зачем?

– Это личное, – сказала Марго. Помолчала, покусала губы и со вздохом сказала: – Хорошо, я скажу. Он обещал найти мне должность. В команде Ивана Старкова.

– Какую?

– Он собирался устроить меня пресс-секретарем Старкова.

Отец Андрей усмехнулся.

– Зачем это вам?

– Как зачем? Хороший статус, большая зарплата. Опять же, перспективы. Представляете, если Старков когда-нибудь станет президентом!

– Амбиции… – хрипло выговорил дьякон, сгибаясь под тяжестью своей ноши. – Рассказывайте дальше.

– А дальше… Дальше я вышла из морга и пошла к машине. Тут меня кто-то окликнул. Я обернулась, и мне в лицо ударила струя газа. Слава богу, я быстро отвернулась и задержала дыхание… Вам помочь?

– Не надо.

– Как хотите. Ну вот. Я закричала и хотела убежать, и тут этот мерзавец заехал мне кулаком в лицо. Вот и все. Очнулась я уже в машине.

– Это был Слон?

– А кто еще? Конечно. Я уже вижу впереди машину! Еще немного, дьякон! И зачем ему понадобилось вести нас так далеко в лес? – досадливо проговорила Марго. – Завел бы за ближайшее дерево да там бы и прикончил.

– Я вижу, у вас хорошее настроение… Уф-ф… – Дьякон остановился и тяжело привалил Слона к дереву.

Марго вскинула брови:

– Почему мы остановились? Осталось метров двадцать.

– Их еще нужно пройти, – ответил отец Андрей, вытирая рукавом потный лоб.

– О, да вы устали. Интересно, в машине есть вода? Если нет, нам придется туго. Я умираю от жажды.

– Главное, чтобы двигатель завелся, – сказал дьякон. – Кстати, вы не помните, он оставил ключ в замке зажигания?

– Не помню. Черт! – Марго вдруг хлопнула себя ладонью по лбу.

– Что? – не понял дьякон.

– Мы забыли обшарить его карманы. Там ведь наверняка должен быть телефон. Мы можем положить этого мамонта у обочины и вызвать ему «Скорую»!

Отец Андрей покачал головой.

– Слишком долго. Довезем сами. – Он потрогал Слону шею. – Пульс все еще есть. Может быть, и выживет. Помогите-ка мне еще раз, Марго.

С помощью журналистки дьякон снова взвалил на спину безжизненное тело Слона и побрел к микроавтобусу. Обливаясь потом, он тихо бормотал себе под нос, в такт шагам:

У меня в душе ни одного седого волоса…И старческой немощи нет в ней…Мир огромив мощью голоса…иду – красивый…двадцатидвухлетний…

Глава 8

Теперь вы мой должник

Москва, февраль 1923 года

1

– Володя!

Маяковский вздрогнул и, сгорбившись, словно его застали за чем-то неприличным, обернулся.

– А, Саша… – Он слабо улыбнулся. – Здравствуй.

Родченко обнял друга за плечи.

– Мое почтение пролетарскому поэту! Рад тебя видеть, Володь. Слушай, ты сейчас свободен? Пойдем ко мне – сделаем пару снимков.

Маяковский вяло покачал головой.

– Нет, Саша… Не могу сейчас.

Родченко с тревогой вгляделся в бледное лицо поэта.

– Ты болен? – спросил он. – Что с тобой?

Маяковский расправил плечи.

– Нет, я здоров, – пробасил он почти бодрым голосом. И, горько усмехнувшись, добавил: – Только, кажется, схожу с ума.

Родченко еще несколько секунд всматривался в лицо друга, причем взгляд его становился все тревожнее.

– Что ты покупаешь? Кофе? Иди садись за мой столик, а я тебе принесу.

К удивлению Родченко, Маяковский не стал возражать. Он обвел зал воспаленным взглядом и тихо спросил:

– Который твой?

– У окна.

Поэт снова сгорбился, будто из него выпустили воздух, и, ни слова не говоря, прошел к столику.

«Совсем плох, – подумал Родченко. – Явно болен. Уж не из-за Бриков ли?»

Он взял для Маяковского чашку черного кофе и посыпанный сахаром сухарь.

– Ну, рассказывай. Что у тебя? И почему ты один, без Лили?

– У нас с ней временный бенц, – ответил поэт и тупо посмотрел на сухарь. – Это что? Сухарь? Это я не буду. Я сыт.

– Ты сильно похудел, – сказал ему Родченко. – Кожа да кости. Когда ты в последний раз ел, Володь?

– Я… не помню. Но я не хочу.

– Так вот слушай: если ты не съешь, я смертельно на тебя обижусь, – нахмурив брови, очень серьезно произнес Родченко.

Маяковский вздохнул, послушно взял сухарь, макнул его в кофе и принялся вяло жевать.

– Так что там у вас с Лилей? – снова спросил Родченко. – Не помирились после той ссоры?

Маяковский кивнул и, машинально двигая челюстями, снова макнул сухарь в кофе. Родченко вглядывался в лицо друга, все более ужасаясь переменам, которые с ним произошли.

– Я помню, – сказал он. – Вы решили не общаться два месяца. Так, значит, ты теперь в ссылке?

– Угу. – И поэт опять окунул сухарь в чашку.

Родченко помолчал, потом спросил:

– Когда кончается твоя ссылка?

– Двадцать восьмого февраля, в три часа дня, – ответил поэт хриплым голосом.

Родченко подсчитал в уме и мягко улыбнулся:

– В сущности, ждать осталось недолго.

Маяковский ничего не ответил.

– Если ты не будешь есть, ты столько не протянешь, – шутливо произнес Родченко. И тут же добавил со всей серьезностью: – Ты очень плохо выглядишь, Володя. У тебя больной вид.

– Я знаю. – Маяковский медленно повернулся к Родченко и сказал, глядя на него огромными, воспаленными, глубоко запавшими глазами: – У меня каждый день болит голова, Саша. По ночам мучают кошмары. Иногда я не сплю совсем.