Он отказывался от денежных и других авансов, говоря, что не уверен, сможет ли достать нужный материал.
Бирк твердо придерживался того правила, что для успеха в делах надо стоять в моральном плане выше своих контрагентов. В нем они видели надежного партнера, доверяли ему. Участвуя в их «пирах и забавах», Бирк не терял головы. Доверие к Бирку испытывали и жены его источников. Один из них, например, направляясь к любовнице, говорил жене: «Посижу в ресторане с Бирком», и это было веским алиби.
Бирк быстро становится одним из активнейших помощников берлинской резидентуры. В частности, ему удается установить деловой контакт со старым агентом абвера Эгоном Гесслингом.
Гесслинг сразу же после знакомства предложил Бирку связаться через него напрямую с абвером. Бирк отклонил это предложение, заявив, что он не желает заниматься разведкой, так как уже «пострадал в этом деле из-за провокации других», но что он будет рад услужить Германии как своей второй родине. Бирк и в дальнейшем придерживался этой легенды, заявляя, что он «еще сумеет доказать Германии свою преданность, став в случае войны в ряд активных разведчиков».
В июне 1931 года Центр писал в Берлин, что одобряет линию поведения Бирка, «которая рассчитана на то, что Гесслинг и немецкая военная разведка будут рассматривать Бирка как своего резервиста и постоянно стремиться приблизить его к себе, что и даст возможность быть среди них «своим человеком» и использовать это обстоятельство для выявления лиц, коими следовало бы заняться и можно было бы вербовать на этом участке нашей работы, к тому же, по существу, одном из основных».
Центр отмечал, что «знакомство Бирка с Гесслингом весьма ценное, и Бирку необходимо использовать его для дальнейшего расширения своих связей в кругах военной разведки».
В поисках источников информации по нацистской партии Бирк в начале 30-х годов прочно вошел в круг «национал-революционеров», примыкавших тогда к левому крылу нацистского движения в Австрии и Германии. В этой среде Бирк сумел найти и приобрести два необходимых источника информации. Одним из них был личный друг Бирка по учебе в Консульской академии в Вене Талер, сумевший проникнуть в такое важное нацистское логово, как партийная, а после прихода фашистов к власти — и государственная разведка. Другим источником стал близкий к верхушке нацистов врач Хаймзот, от которого поступала обширная информация о положении в гитлеровском руководстве и по другим важным вопросам. Многим знакомым Бирка, в основном бывшим офицерам, был присущ дух фронтового братства. И Бирка они считали «надежным товарищем, хорошим ландскнехтом», ему поверяли сокровенные тайны.
Берлинская резидентура сообщала в Центр 10 октября 1932 г.: «При всей осторожности Бирка он в известной мере находится в зависимости от Гесслинга, и если мы не хотим, чтобы Бирк провалился, то он должен сохранять дружеские отношения с Гесслингом, воздерживаясь максимально от разговоров на политические темы». Бирку резидентура предлагала тогда переехать в другую страну, но он отказался. Определенную роль сыграла его жена: семья только что обосновалась в Берлине после ряда лет кочевой жизни, сын учился в гимназии, менее года назад здесь была похоронена дочь Бирков.
Оставляя Бирка в Берлине, резидентура брала на себя огромный риск. Бирк, несмотря ни на что, сумел продержаться до июля 1934 года в Германии, отчасти благодаря Гесслингу. Жена последнего, актриса театра и кино Кевт, писала Бирку после его отъезда: «Вы абсолютно преданы моему мужу. Он Ваш самый надежный друг».
Однако обстановка в Германии после прихода к власти нацистов быстро обострялась, и в 1934 году Бирк был все же вынужден покинуть Германию и переехать в другую европейскую страну, где продолжал сотрудничество с советской внешней разведкой до 1937 года. Делал он это очень профессионально и честно. В сохранившемся десятитомном архивном деле на Бирка отсутствуют какие-либо данные о его расшифровке…
Дальнейшая судьба Романа Густавовича Бирка сложилась трагически. В 1938 году он был отозван в Москву и приговорен к высшей мере наказания. В 1963 году реабилитирован.
15. Иллюзии генерала Штейфона
Ранним утром 14 октября 1929 г. от вокзала румынской столицы отошел скорый поезд «Бухарест-Кишинев». В купе первого класса удобно расположились два пассажира. В ожидании заказанного завтрака завязалась неторопливая беседа. Они вспоминали знакомых, события Гражданской войны, отдельные подробности эмиграции в Турции, в Галлиполи.
Вскоре беседа затихла, и пассажиры погрузились в свои размышления. Равномерный стук колес вызывал дремоту За окном поезда мелькали убранные поля, пожелтевшие сады и перелески.
Но за кажущимся спокойствием пассажиров скрывалась внутренняя напряженность, их мысли постоянно возвращались к предстоящему опасному делу — нелегальному переходу румыно-советской границы.
За несколько лет связи с белой эмиграцией капитан Петрицкий не раз переходил эту границу. Его спутник — генерал-майор Борис Александрович Штейфон участвовал в этом деле впервые и, с трудом признаваясь себе в этом, нервничал. Его вновь и вновь одолевали сомнения в правильности принятого решения — совершить самому поездку на юг России и ознакомиться с положением дел в подпольной организации, руководителем которой был капитан Петрицкий.
Штейфон вспоминал свои неоднократные беседы с представителем «Российского общевоинского союза» в Румынии генералом Ге-руа на его квартире в Бухаресте и находил серьезные доводы в пользу сделанного шага. Вспомнил он и ободряющие слова, сказанные на вокзале сотрудником румынской разведки, которая обеспечивала их переход через советскую границу.
Решившись на поездку, Штейфон имел намерение показать, что он доверяет подпольной организации, выполняет «нравственный долг» как инициатор отправки в ее распоряжение двух групп офицеров.
В Кишиневе, который в то время принадлежал Румынии, их встретил представитель румынской разведки капитан Роман, который непосредственно отвечал за переброску через границу.
В ночь на 15 октября 1929 г. светила полная луна, и по прибытии на границу Штейфон заволновался и стал уговаривать своих попутчиков отложить переправу. Капитан Роман успокоил его, сказав, что луна скоро зайдет и все готово для надежного перехода. Петрицкий поддержал его.
Около полуночи Петрицкий и Штейфон перешли границу. После перехода на советскую сторону им пришлось пробираться через овраги, вверх на гору, и Штейфон выбился из сил, пройдя примерно два километра. Штейфон был оставлен в надежно укрытом месте, а Петрицкий вышел на обусловленную встречу с поджидавшим его проводником, членом его подпольной организации. Вместе они направились к месту, где был укрыт Штейфон. И здесь произошло неожиданное. Штейфон, увидев издалека приближающиеся к нему фигуры людей, испугался и, бросив вещи, сбежал. Петрицкий ожидал чего угодно, но только не этого. Дело в том, что он контролировал Штейфона по поручению… ОГПУ, и создавшаяся ситуация никак не входила в его планы.
После тщательных поисков обнаружить генерала не удалось, и Петрицкий с проводником направились на станцию Бирзулу в расчете на то, что Штейфон доберется туда самостоятельно, как это было оговорено ранее при разработке плана перехода границы. Штейфон был снабжен настоящим советским паспортом, деньгами, знал явки. При себе он имел пистолет.
На следующие сутки в 2 часа ночи Петрицкий вздохнул с облегчением — Штейфон появился на станции Бирзулу. Он рассказал, что, находясь в укрытом месте, очень волновался и ему показалось, что идут три человека вместо двух, как было условлено. Штейфон был готов открыть стрельбу из пистолета по приближавшимся, но потом решил просто бежать и самостоятельно добираться до станции. В сопровождении одного из членов подпольной организации он был направлен по железной дороге на явку в г. Ейск.
Из архивных документов:
Генерал-майор Б. А. Штейфон родился в 1883 году в Харьковской губернии. В 1903 году окончил Чугуевское юнкерское училище. Участник Русско-японской войны 1904–1905 годов. В 1912 году окончил курс Академии Генштаба. Служил в Московском и Туркестанском военных округах. Во время Первой мировой войны был на Кавказском фронте. С войны вернулся в Харьков в чине подполковника. Ушел в Добровольческую армию к Алексееву. В начале 1919 года назначен начальником штаба дивизии генерала Витковского. В конце
1919 года командовал Белозерским полком, полковник. В начале 1920 года — начальник штаба группы войск генерала Бредова, с которым и отступил в Польшу. В июле 1920 года уже в чине генерал-майора попал в Крым, отступил с Врангелем. В Галлиполи был комендантом, позже начальником штаба корпуса Кутепова. После ухода из Галлиполи жил в Югославии, служил конторщиком на шахте, работал чернорабочим. Энергичен, настойчив, уверен в своих действиях, честолюбив, религиозен. Конспиративен и осторожен. Убежденный монархист.