с этой Крюковой нехорошее получается, Алексей Филиппович, — угрюмо начал пристав, выпив и закусив. — Очень нехорошее.
Я показал готовность слушать самым внимательным образом, что бы он мне ни сказал, и Шаболдин продолжил:
— Дома её нет. Никаких признаков, что увели её силою, нет. Никаких признаков поспешных сборов тоже нет. Следов того, что в доме что-то искали, опять-таки нет. Тем не менее, ни носильных вещей, ни денег, ни чего-то ценного в доме не осталось.
— И то верно, нехорошо как-то получается, — согласился я.
— Это ладно, — пристав уж очень недобро усмехнулся, — дальше ещё хуже.
Я уже приготовился услышать, что найдено мёртвое тело незадачливой невесты, но оказалось и вправду хуже.
— Опросил я соседей, — продолжал Шаболдин. — Двое ранним утром, часу в седьмом, видели Крюкову с неким мужчиною, шедшими под ручку в сторону Яузы. Шедшими, кстати, налегке, без какой-либо поклажи. Было это в выходной день Крюковой. Эти же двое, как и четверо других, видели Крюкову с тем же мужчиною и раньше, но давно. Как давно, вспомнить не могут, но вроде бы зимою. И описание того мужчины, что они дали, очень уж похоже на того самого «Иван Иваныча», который, как нам с вами сказали, сидит у тайных.
Я выругался. Просто, без виртуозных пассажей, зато грубо и злобно. Нет, я всё понимаю, тайные дела далеко не всегда делаются в белых перчатках, в делах этих, как в моём мире выразился кто-то из специалистов, «нет отбросов, есть только кадры», [1] но сейчас, когда сам стал пострадавшей от подобных методов стороной, даже столь разумные оправдания на меня не действовали. Да ещё и Смирнов, как оказалось, ко всему этому каким-то боком причастен.
Самое же неприятное крылось тут в том, что никаких способов прояснить дело я не видел. Нет, попробовать поговорить по душам со Смирновым я, конечно, могу. Могу и прямо в Палату тайных дел обратиться. Да и Леониду что сказать, у меня тоже найдётся. И что? Мне на голубом глазу скажут, что «Иван Иваныч», настоящую личность коего, кстати, они ни мне, ни губным так и не раскрывают, сидит у них под замком и ни о каком его хождении под ручку с кухаркой из отцовского дома и речи быть не может, а что соседи той кухарки говорят, будто видели это своими глазами, так мало ли кто на того «Иван Иваныча» похож…
Проводив Шаболдина, я продолжил свои невесёлые размышления, попытавшись хотя бы просто упорядочить всё, что мне на сегодня известно, а заодно как-то эти сведения истолковать. Порядок я выбрал хронологический, излагая известные мне события по времени их свершения.
Первое. Некий господин, именующий себя Иваном Ивановичем Ивановым, покупал у артефактора Терехова глушитель охранных артефактов. Денег на оплату заказа «Иванову» не хватило, и ему перевели недостающую сумму из Москвы. Перевёл служащий конторы присяжного поверенного Карцева, обслуживающей интересы господина Смирнова.
Что тут можно сказать? С уверенностью только одно — у Карцева «Иванову» не очень-то и доверяли, выдав ему на руки довольно ограниченную сумму. И, кстати, похоже, что тут имела место либо частная инициатива самого Смирнова, либо перестраховка Карцева при выполнении поручения своего нанимателя. Причастность к событию именно Палаты тайных дел смотрелась неубедительно — эти бы просто вручили «Иванову», который почти наверняка и есть тот самый «Иван Иваныч», глушитель, не передоверяя дело посторонним.
Второе. Некий «Иван Иваныч», проявив профессиональные навыки в губном сыске, нашёл старого московского вора на покое Печёного и, мастерски используя кнут и пряник, сделал его посредником в найме вора Мартышки для проникновения в мой дом.
Да, в этом случае, конечно, объяснением того, как именно «Иван Иваныч» отыскал самого Печёного и сведения о его причастности к воровским делам, могла быть наводка из Палаты тайных дел, а не сыскные навыки «Иван Иваныча». Но могла и не быть — обе версии не имели ни подтверждения, ни опровержения.
Третье. «Иван Иваныч» заказал Мартышке выкрасть у меня некие изделия из чёрного стекла, показав воришке рисунки тех самых изделий. Вещей таких до того (впрочем, и после тоже) Мартышка никогда не видел.
Вообще тёмный лес. Пока не станет понятным, что это за изделия, ничего правдоподобного тут не придумать. Про бесславный провал моих попыток разобраться с артефактами из чёрного или хотя бы просто цветного стекла я уже говорил.
Четвёртое. «Иван Иваныч» купленным у Терехова глушителем обеспечил Мартышке и его подручному Плюхе проникновение ко мне на двор и указал окно моего кабинета. Мартышка влез ко мне, но был пойман, бит и сдан губным.
Единственный пункт, по которому вопросов нет — сам в половине изложенных событий поучаствовал.
Пятое. «Иван Иваныч» разыскивает и убивает Плюху, изменяя внешность, чтобы скрыться после убийства.
И зачем, спрашивается? Ну, убил он Плюху, мог и Печёного убить, а толку? Мартышка-то всё равно уже у губных сидел, так что было кому опознавать заказчика. Или это привычка такая — нет возможности всех свидетелей поубивать, так хотя бы попытаться стоит? Нехорошая привычка, прямо скажу…
Шестое. После неудачи Мартышки «Иван Иваныч» следит за моим домом. Возможно, не только за домом, но и за мной, однако точно выявлена только его слежка за домом. При этом «Иван Иваныч» показывает изрядное умение как вести слежку, так и уходить от неё.
Смысла этой слежки я и тогда не понимал, и сейчас не понимаю. Ну не понимаю — и всё! Нельзя в одиночку успешно вести слежку, невозможно. Вон, губные соглядатаи, коих Шаболдин отрядил за мной присматривать, и то сколько раз «Иван Иваныча» упускали, а они-то не по одному работали!
Седьмое. Тайный исправник Мякиш сообщает нам о том, что «Иван Иваныч» пойман тайными и находится у них. Предоставить какие-либо сведения по деятельности «Иван Иваныча» Мякиш отказывается.
Опять полная неизвестность. Как пойман, за что пойман? Даже предположить нечего…
Восьмое. Человек, к коему подходит известное нам описание «Иван Иваныча», уводит неизвестно куда служащую в отцовском доме кухарку Фросю Крюкову. Незадолго до того открылось, что Крюкова сказала Оленьке, кем была её мать, представив это таким образом, будто Оленьку взяли в семью исключительно из-за заслуг матери в ублажении меня.
А вот тут можно и предположить, и сказать много чего, а спросить — так и ещё больше. Начнём с того, что увёл этот, как говорили в прошлой моей жизни, человек, похожий на «Иван Иваныча» Крюкову как раз когда я пожелал расспросить её и выяснить причину проявленной ею