Читать интересную книгу Расцвет и падение древних цивилизаций. Далекое прошлое человечества - Гордон Чайлд

Однако клинопись и иероглифическое письмо и, бесспорно, точно так же устроенный шрифт цивилизации Инда оказались настолько громоздкими и сложными, что для их освоения требовался долгий период обучения. Крестьяне и ремесленники поэтому не имели возможности научиться читать и писать.

Грамотность оставалась исключительно прерогативой особого класса посвященных, подобных мандаринам в Китае. Как и последние, знатоки письма пользовались привилегированным положением в Египте и Месопотамии. На позднем египетском папирусе, написанном в виде наставления отца своему сыну, приводятся доводы в пользу карьеры писца. Он мог стать «чиновником высшего ранга» и «освободиться от всякого ручного труда», от положения ремесленника, работающего по металлам, чьи руки похожи на лапы крокодила. Не говоря уже о работе каменщика или занятии другим ремеслом.

Следовательно, традиционно ремесленник не обращался к письму и развивался отдельно от него. Практическим наукам, успешно применявшимся в мастерских, противопоставлялся ряд «высших знаний», письменность или научные знания — математика, астрономия и медицина. Не говоря уже о псевдонауках — теологии, астрологии, гепатоскопии и других тщетных методиках предсказания будущего.

Благодаря специализации и дистанцированное™ от успешной деятельности ремесленников письменная традиция склонялась к тому, чтобы оставаться такой же консервативной, как и ремесло. Занятия письменностью бронзового века были символом священного и магического престижа.

Как отдельный класс, чиновники стремились придать своей деятельности большую престижность, чем опыту повседневной жизни, сосредотачивая свои знания в круге избранных. Развитие теоретической науки фактически доверили праздному классу, освобожденному обществом от активного труда. Так удалось преодолеть оппозицию между умственным трудом и физическим, отсечь источники эмпирического знания.

На Ниле во 2-м тысячелетии до н. э. чиновники трудолюбиво копировали предписания и арифметические проблемы, которые, как они заявляли, составили ранее, в 3-м тысячелетии до н. э. Медицинский текст воспринимался как «обнаруженный в древнем сочинении у ног Анубиса [бога] в дни фараона Узефаиса» (из I династии).

Некий Эхмес хвастался в XV столетии до н. э., что его книга по арифметике «похожа на древнее сочинение, написанное во время царствования фараона Немара» (1880–1850 гг. до н. э.). В Вавилоне и Ассирии чиновники вплоть до 1-го тысячелетия до н. э. продолжали прилежно собирать и копировать тексты на вымершем шумерском языке.

Более того, судя по множественным текстам, обучение в школах, возможно, оказывалось таким же конкретным и подражательным, как и в мастерской ремесленника. Так называемые математические таблички и папирусы представляют собой всего лишь конкретные примеры, составленные и организованные таким образом, чтобы они выполнялись с помощью средств, доступных их составителям.

Никаких общих правил никогда не учреждалось, равно как не добавлялись письменные объяснения причин последовательности шагов. В египетских и вавилонских текстах описываются симптомы конкретных заболеваний и предписывается, какие снадобья, порошки и заговоры следовало употреблять, но снова не следует ни единого слова объяснений.

Составление листов-перечней или словарей, устройство подсчетов или налоговых сборов требовали более точной систематической классификации, чем предоставляло ремесло или ритуальные знания. Даже если они и не оформлялись в виде формул, правила все же применялись храмовыми управляющими Шумера и архитекторами Египта, чтобы получать размеры площадей и объемы пирамид. Они служили тем же самым целям, что и математические законы физики и механики, побуждая чиновников представлять на перспективу количество зерна, необходимого для посева, и камня, требуемого для памятников. Египетский календарь и корректировка его по Сириусу фактически и стали реальным применением количественных астрономических законов.

Тем не менее кругозор науки очерчивался сущностью цивилизации бронзового века. Ограниченность месопотамской и египетской культур, конечно, не объяснялась никакими иерархическими недостатками шумерской, семитской или хамитской рас, но исключительно социальной основой, на которой она образовывалась.

Обвинения обычно направлены против древней восточной культуры, вдохновлявшейся исключительно практическими целями, а вовсе не «божественным промыслом», связанным с «сущностью» вещей. Все же цель науки явно заключалась в том, чтобы собирать, накапливать и систематизировать знания, которые общество могло использовать, чтобы контролировать события во внешнем мире, а на самом деле — оказывать более эффективное воздействие на природу, что служило лучшим доказательством «истинности» научных законов и их успешному применению.

Теперь египетские и шумерские общества, как и те, что находились в долине Инда, были твердо убеждены, что самым надежным способом воздействия на природу являются приемы симпатической магии или те религиозные церемонии, которые в основном и являлись магическими.

Их писцы и чиновники обычно принимали это утверждение, не задаваясь вопросами. В целом же мировоззрение, бесспорно, основывалось на философии или ее недостатках. По необходимости им приходилось использовать ее язык для создаваемой ими новой научной терминологии.

Основополагающим принципом магии, среди грамотных людей Античности и у современных народов, остается осознание мистической тождественности вещи и ее названия. Согласно шумерской мифологии, боги «создавали» вещь, когда произносили ее имя.

Вот почему для колдуна знание имени вещи означало приобретение власти над ней, или, другими словами, «познание ее сущности». Глупые вопросы, которыми одержимы ученые, типа «Как вы это называете?», «Кто построил это?», показывают, что подобное отношение сохранилось до сих пор.

Шумерские списки имен не только выполняли полезную и необходимую функцию, существуя в виде аналога словарей, но и считались инструментом для изучения их сущности. Чем полнее был список, тем глубже он проникал в суть природы вещей и, следовательно, давал власть над ними. Все это объясняет, почему списки оказывались такими необычайно подробными, не говоря о тщательности, с какой они составлялись и переписывались.

Ученые доказали, что целью шумерской науки, ограниченной составлением обстоятельных списков таких магических имен и их устройством, было достижение полного соответствия порядку реального мира. Последний естественным образом выражался в иерархическом порядке шумерского общества.

В этом обществе еще продолжали существовать племенные традиции, которым подчинялись даже правители городов (лугали и патеси), так что мировой порядок управлялся беспристрастной судьбой, более старой, чем боги, и стоявшей над ними. Конечно, подобная концепция никогда четко не выражалась, следовало соглашаться с системой высшего бога, чью власть олицетворяла личность правителя, когда правитель и завоеватель вроде Саргона Древнего достигал такой власти, что он мог преодолевать обычаи и создавать законы по своей воле.

Соответственно, такие архитектурные формы, как шумерский зиккурат и египетская пирамида, стали восприниматься как символы божественного порядка природы, хотя контраст между символом и значением четко еще не определялся. Все же вавилонская и египетская геометрия частично развивались ради и для конструкции этих символических монументов. Поэтому точные расчеты пирамид и сохранялись в египетских арифметических книгах.

Геометрические пропорции, являющиеся удачным инструментом для построения символов естественного порядка, следует также рассматривать как инструменты для познания этого порядка, управления внешним миром. Наконец, терминология новой науки, возможно, была одолжена из языка литургии и магии, аккадское понятие «составление суммы» выражалось тем же словом, что и «выполнение ритуального действия».

Соответственно в обязанности египетских и шумерских чиновников не входила проверка опытным путем или критика магико-теологической точки зрения на мир, бесспорно принимаемой их сообществом. Разве и они сами не являлись слугами богов и божественных фараонов, обязанными своим существованием и положением суевериям?

В их задачу, скорее, входила систематизация верований, унаследованных от древних времен. Они и создали то, что мы называем не философией, но теологией и мифологией. Таким образом, они придали разрозненным и неясным суевериям, от которых произошли Шумер и Египет, жесткую форму теологических догматов, подпираемых организацией «церкви», поддерживавшей законные интересы жрецов, их покровителей фараонов и божественных правителей.

Поскольку при взаимодействии теологии и науки неизбежно возникала неразбериха, задачи восточной религии кажутся нам материалистическими. Фактически культ богов разработали, чтобы обезопасить то, что мы называем святостью, чистотой и миром Господа. Не говоря уже о хороших урожаях, дождях в нужное время года, победах на войне, успехах в любви и бизнесе, детях, богатстве, здоровье и бесконечно долгой жизни.