Но поверить зеркальцу очень хотелось. Уверовать в свою красу и принять ее за чистую монету. Катя неподвижно посидела несколько минут, приглядываясь к себе, словно видела впервые. Так, глаза ничего… Но не мешало бы их чуток увеличить… Ресницы тоже вполне на уровне… Даже Гребениченко понравились. Можно оставить как есть, такую же длину и цвет… Нос длинноват… Укоротим тональной пудрой… Щеки обработаем тональным кремом… Выйдет неплохо… Волосы…
Катя задумчиво разлохматила ладонью длинные темные пряди. Пожалуй, стоит уложить феном… Все-таки получится поприличнее… Помада…
Катя порылась в своих немалых запасах и остановилась на сиреневой. Хорошо… Теперь платье… Или лучше брюки со свитером? Тоже проблема… И ее необходимо решить по возможности быстрее и правильнее, без права на ошибку. Один небольшой Катин промах может ей чересчур дорого обойтись.
Она рывком распахнула шкаф, где хранились ее наряды. Вывалила на диван блузки и кофточки… Свитер эффектно и выразительно подчеркивает грудь, потому годится вполне… Прозрачная блузочка светится насквозь и подойдет еще больше… Брюки в облипон обрисуют фигуру… Короткая юбка подчеркнет ноги…
Кате хотелось надеть сразу все. Она запуталась, растерялась, расстроилась и шлепнулась в полном смятении прямо на кучу своих тряпок, не боясь их перемять.
И вдруг ее зоркие глазки заметили лиловый костюм, сиротливо и грустно висящий в углу шкафа. Этот классический костюм Катя не любила и надевала редко. Он казался ей академичным, чересчур строгим и взрослым. Зачем она купила его?.. Но ведь у Саши очень образованная интеллигентная семья… Дед — профессор, отец — кандидат наук, мать — переводчица… Вдобавок сестра — будущая великая пианистка… И вряд ли Саше понравятся прозрачные, словно вымытые по весне майские стекла, блузочки и брючки-прилипалки… Не случайно так обомлела его мать-филологиня, увидев впервые Катю. Катюша вновь припомнила недоуменно и недобро округлившиеся глаза Варвары Николаевны. Переводчица… Свободно знает несколько языков… Нет, тут надо действовать по-другому и очень осторожно. Иначе рискуешь проиграть и навсегда остаться в дурочках. А оказаться бестолочью Кате совсем не мечталось. Да и от природы она была смышленой и глазастой девочкой.
Катя без колебаний вытащила из шкафа лиловый костюм и приложила его к себе. Вот и наступил звездный час этого невидного, зависевшегося, затомившегося на плечиках костюмешника… И сиреневая помада очень кстати…
Так еще одна проблему — проблему наряда — Катя решила благополучно и без особых трудностей. Об остальном она думать не захотела и села за стол делать уроки и рассеянно листать книги, выданные ей Александром.
В четверг в школе Катя вела себя так странно и необычно, что даже обратила на себя пристальное внимание одноклассников.
— Ты заболела? — участливо поинтересовалась соседка по парте.
Катя досадливо мотнула головой.
— А почему спрашиваешь?
— Ты то бледнеешь, то краснеешь, — с удовольствием сообщила соседка. Она, как и все остальные, недолюбливала чванную Полонскую. — И даже здорово осунулась!.. А глаза у тебя прямо как у Настасьи Филипповны, убегающей от князя Мышкина с Рогожиным!
Соседка недавно прочитала роман Достоевского и теперь всюду, к месту и не к месту, демонстрировала литературные познания.
Катю качнуло. Ничего себе характеристика… Только этого ей недоставало — осунувшегося лица и глаз Настасьи Филипповны, замыслившей побег!.. Правда, при других обстоятельствах последнее можно было посчитать и комплиментом… Но не сегодня, когда…
Неужели все так ужасно?! И положение не спасут ни косметика, ни лиловый костюм, ни духи?!
Катя ужаснулась и взглянула на соседку с ненавистью. Соседке это явно понравилось. Поскольку еще никогда никому не удавалось, да еще так легко и быстро, довести надменную Катерину до подобного состояния.
— Что это Полонская возле тебя весь день крутится? — вскользь спросил Шура у Саши.
— Да, наша фика-фека прямо вся извертелась! — охотно поддержал приятеля Саня. — И что-то с личика сбледнула наряжалка… Ты с ней, Сашок, не того?.. Целоваться ее еще пока не учил? Под окнами школы? Все очень к месту!
И Санька весело заржал.
Саша внимательно взглянул на Катю и обозлился. Приятели недалеко ушли от истины — Полонская выглядела так, словно ее долго мяли и тискали в битком набитом автобусе, а потом вытолкнули на три остановки раньше, чем требовалось.
— Ну мало ли что может случиться с девушкой!.. — примирительно забормотал Шура. — Цикл начинается, цикл заканчивается… Ты уж, Сань, тоже… Сразу вмешиваешься и пристаешь со своими вопросами… Бестактно. Лезть в это дело не стоит. Понимаешь, да? Да и зачем Сашке эта амбициозная кукла в оборках? Хомо стервозус. А самодовольство — это как короткое замыкание в электросети. Всегда замкнуто само на себе. У Арамиса есть Людмила, девушка работящая, серьезная и простая. Что в данной конкретной ситуации плюс, а не минус.
Санька снова залился хохотом. Саша молча погрозил ему кулаком и пробурчал:
— Смотри, натравлю на тебя Надьку!.. Ведь обязательно на днях у нас опять появишься… Повадился шляться…
Саня не обиделся. Он любил Гребениченко и от природы был не обидчив, но решил, что изобразить оскорбленную невинность сейчас лишним не окажется.
— Почему это — шляться? — надулся он. — Ты бы выбирал слова… А что мне твоя сестра давно нравится, я и не скрываю. Только она теперь в училище, и я ее даже в школе не вижу. Значит, пришлось передислоцироваться. И занимается Гребенка на рояле много, поэтому на улицу не выманишь. Вот и сижу у вас. А чего? Твои родители не гонят, даже сладкого чая дают с печеньем. Вкусно…
— Ага, и музыку заодно слушаешь! — подхватил Сашка. — Скоро станешь у нас вроде профессора консерватории, начнешь по первому такту все вальсы Шопена от мелодий Шуберта отличать!
Санька махнул рукой:
— Можешь смеяться сколько угодно! Мне на ее музыку наплевать! И вообще все равно, чем она будет и хочет заниматься! Лишь бы сидеть с ней рядом… И все…
Шура и Саша с удивлением переглянулись. Они хорошо знали, насколько искренен и доверчив бывает их лучший друг Саня. Но сегодня впервые он вдруг легко, почти на ходу, открыл им свою душу, глубину и серьезность намерений, о которых друзья, конечно, догадывались, но все-таки до конца не верили и не подозревали об их бездонности.
— А почему вы так удивились? — невозмутимо продолжал ничуть не смутившийся Саня. Обескуражить его всегда оказывалось задачкой не из простых. — Разве твоя сестра, Арамис, не заслуживает большой и настоящей любви?