Саймон последний раз щелкнул кнутом, и старая лошадь, наконец, свернула в лес. Здесь было темно и тихо. Не прошло и минуты, как Саймон остановил повозку и повернулся к Ребекке. Бросив вожжи, он наклонился и обнял ее за плечи: Ребекку била нервная дрожь.
– Мне нужно вернуться и помочь им, Ребекка. Я понимаю, Люк, возможно, убьет меня за ослушание, но я должен вернуться во что бы то ни стало. Силы явно не равны, даже если великан Кларки присоединится к нам.
Ребекка кивнула в знак согласия, не в силах вымолвить ни слова.
– Эта дорога ведет в Брайтон. Через какое-то время старая кляча сама добредет туда, а дальше ты дорогу знаешь. Не бойся, ты справишься. – Саймон обнял ее и, спрыгнув с повозки, помчался в Чертову бухту.
Ребекка вскарабкалась на козлы и стала на ощупь искать брошенные Саймоном вожжи. Она хотела повернуть повозку и мчаться вслед за братом на помощь тем, кого она так любила, но вовремя осознала, что в таком состоянии стала бы опасной помехой.
Старая лошадь вдруг повернула голову и посмотрела на нее своим печальным глазом. В призрачном лунном свете, едва проникавшем сквозь ветви деревьев, Ребекка узнала лошадь и вспомнила, как ее называл возчик – это была Бесси, которая привезла их с Люси в «Саммер-Хауз». Боже мой! Как давно это было!
– Но, Бесси, но! – повеселев, стала погонять лошадь Ребекка. – Ты наверняка знаешь эту дорогу, так что я полностью полагаюсь на тебя.
В ответ старая кобылка тихо заржала и перешла на легкую рысцу.
***
Угольки в камине медленно угасали один за другим, время от времени вспыхивая красным светом и выбрасывая сноп светящихся искр. Ребекка устало откинулась на спинку стоявшего у камина кресла и, окинув взглядом свою маленькую гостиную, в изнеможении закрыла глаза. Старинные стенные часы пробили два часа ночи, и она от неожиданности вздрогнула.
Была уже полночь, когда она вернулась домой, но Марта и Грегори, обеспокоенные и встревоженные, ждали ее. На объяснения у Ребекки не было ни сил, ни желания – она все еще находилась в возбужденном состоянии от пережитого чудовищного потрясения. Пообещав Тернерам, что утром все им расскажет, и, заверив их, что она цела и невредима, Ребекка пожелала им спокойной ночи и проводила их до двери.
Ребекка не поехала в усадьбу. Ночная тряска в повозке охладила ее пыл, и к ней вернулась способность рассуждать. Она вспомнила о Тернерах, которые наверняка остались в «Саммер-Хаузе» и все еще ждут ее, обеспокоенные таким долгим отсутствием.
К тому же ей было о чем поразмышлять наедине с собой. Руперт Мэйхью сделал столько намеков о корнуолльском прошлом Люка, что она ни о чем другом думать уже не могла. Хотя все говорилось в запальчивости и со зла, однако, без сомнения, было чистой правдой. Люк ничего не сказал в свое оправдание…
Ребекка вдруг вспомнила, что необъяснимым образом предчувствовала: у Люка была до нее другая женщина, которую он целовал и обнимал с той же страстью, что и ее, Ребекку. А она-то простодушно поверила ему, что была его единственной и неповторимой. К своему стыду, Ребекка вдруг почувствовала в душе огненную ненависть к любовнице Люка. У нее даже перехватило дыхание от такого сильного чувства, и ладони сами собой сжались в кулаки. И Люка она тоже возненавидела за его предательство.
Вчера вечером Ребекка спросила, любит ли он ее. Люк не ответил… Теперь она знает, почему. У него уже была любимая женщина, которая имела все основания считать, что он всецело принадлежит ей. Практически они были мужем и женой, только что не венчаны. Та, другая, владела всеми его богатствами – разумеется, кроме имени.
Какая же она наивная и доверчивая, подумала Ребекка. Почему так безоглядно поверила ему? Ведь было столько доказательств его лжи. Скандальный случай с двумя продажными девицами в усадебном доме Рэмсденов. Его посещения таверны «Бык и мышь» с полуголыми девицами в прозрачных одеяниях и ищущими утех мужчинами, готовыми платить по предъявленному счету. Ей просто хотелось верить, что Люк – истинный джентльмен.
Теперь у нее не осталось никаких сомнений, что в действительности у него нет намерения взять ее в жены, а обещание обвенчаться в Брайтоне – бессовестная ложь. Он сразу понял, что она не согласится на скоропалительный любовный роман, и решил прельстить ее переездом в Корнуолл в качестве своей невесты.
Теперь она поняла: жрицы любви постоянно окружали Люка. Слезы медленно текли по щекам Ребекки… Все-таки она не может не любить его.
Едва ощутимое тепло, шедшее от погасшего очага, иссякло, и Ребекка почувствовала, что начинает замерзать. Преодолевая смертельную усталость, она заставила себя встать с кресла и пойти на кухню погреться у еще теплой кухонной плиты. Немного согревшись, она поднялась в свою спальню.
Знакомый запах сухой лаванды подействовал на нее успокаивающе, и она с удовольствием втянула пропитанный нежным ароматом воздух. Сбросив шаль и туфли, Ребекка бросилась на мягкую постель и замерла, наслаждаясь умиротворяющим покоем. Укрывшись мягким пушистым пледом, она мгновенно заснула.
Высунув голову из своего уютного теплого гнездышка, Ребекка на мгновение открыла глаза, однако усталость взяла свое, и она опять начала задремывать. Но что-то заставило ее снова поднять голову.
Стряхнув сон, Ребекка услышала какой-то шум и прислушалась: скрипела дверь в гостиной, которую она обычно закрывала, чтобы не беспокоить Люси. Вчера она тоже закрыла ее, не отдавая отчета, зачем это делает.
Она выбралась из-под пледа и села на край постели, одной рукой убирая пряди белокурых волос со лба, а другой шаря в поисках шали.
Ребекка лихорадочно спрашивала себя, кто это мог быть. Саймон или Люк? Мэйхью или Блэккер? Несмотря на отвагу, с которой сражались братья Трилоуни и Саймон, силы были не равны, и бандиты из шайки Блэккера могли одержать над ними победу. От этой ужасной мысли она стремглав бросилась к двери. Прижавшись к ней ухом и едва дыша, Ребекка прислушалась: на кухне кто-то осторожно шагал.
Если Люк и Саймон ранены… или убиты, то Мэйхью или Блэккер обязательно придут за ней, и одному Богу известно, что с ней будет… Ребекка в ужасе вспомнила, как Мэйхью грозился отправить ее на один из своих кораблей… В воспаленном воображении всплыла жуткая картина: Люк, Саймон и Росс неподвижно лежат на прибрежном песке… Она зажала рот ладонью, чтобы не дать вырваться стону. Потом отошла от двери и бесшумно прокралась к окну. Луна вышла из облаков, и ее серебристый свет ласкал гладкую поверхность мраморного столика для умывания, где лежали маленькие ножницы. На цыпочках вернувшись к двери, девушка встала перед ней, готовая к обороне, сжав в руке холодный металл.