— Так, — Степан с интересом повернулся к куратору, — я правильно понял, что вопрос с нашим отъездом уже решен?
— Точно понимаешь, — кивнул Полынин. — Дом достроен, скоро оформят все документы. Пока решается вопрос о вашем с женой трудоустройстве.
— Что с учебой?
— Учеба у нас в стране начинается осенью. Как раз будет время подготовиться. У вас хоть и особые условия, но что-то вроде «смотрин» все-таки на будущем месте учебы пройдет.
— Спасибо!
Холмогорцев вопрошающе глядел на человека из прошлого, с которым успел несколько сблизиться.
— Грустно уезжать?
— Я уже не ребенок, как-нибудь справлюсь с переживаниями. Но ты ведь мне под конец хотел нечто другое, более важное сказать?
— Правильно понял, Степан. И про сопротивление переменам я не просто так тебе объявил. Нашими противниками движут разные мотивы — корысть, жадность, страх потерять собственную, с таким трудом налаженную жизнь. Мы в том будущем здорово недооценили банальный человеческий эгоизм и слишком много негодяев допустили до власти.
— Они могут нам угрожать? — Холмогорцев задумался, и от него не ускользнуло высказанное гэбэшником «наши противники». Человеку из будущего было приятно осознавать, что ему доверяют. Видимо, какую-то «проверку» он уже прошел. Но насторожили впервые проскользнувшие упоминания о некоей чистке. Неужели произошел силовой захват власти?
— Очень даже могут, в том числе и физически.
— Серьезно?
— Так точно, потому и предупреждаю. Запомни этот телефон, он одинаковый во всех крупных городах страны. Специально под нашу структуру выделили. Звони туда только тогда, когда дело полный швах. Номер один, девять, девять, один, добавочный двадцать один, восемь. Запомнил.
— Еще бы! Шутники вы, однако, товарищи чекисты.
— Смотри чтобы потом тебе не до шуток было. Хотя, может быть, я излишне нагнетаю, но предупрежден, значит, вооружен. Мы со своей стороны продолжим работу, но везде не поспеешь. Да и времена нынче не те, все по закону надобно делать.
— Спасибо, я понял ваш посыл.
— Тогда прощевай, Степан, за мной вон уже машина пришла. Повезу твоего микробиолога. Перед самым отъездом еще увидимся.
— Черт бы побрал эти ботинки!
Перед Холмогорцевым на лыжной трассе возникла фигура старосты их корпуса Ксении Загорцевой, нагнувшаяся в весьма «интересной» позе. Жаль местная спортивная форма не показывала так явно все прелести женской фигуры.
— Что случилось Ксюша?
— Как можно так погано пошить обычные лыжные ботинки? Кривые ручки!
— Нормальные, скажем так, ручки. Вскоре ты познакомишься с их обладательницами. Сами шьем, сами пользуем, сами ругаем, так и живем.
— Ты чего это? — Загорцева выпрямилась и покосилась на Степана. Если с фигурой у неё было все в порядке, то лицо максимум тянуло на симпотность. — Обычно ты совок нахваливаешь.
— Если есть за что — да, но тут явно не тот случай. Мне лично эти боты уже мозоль натерли. Да и со смазкой беда. Хорошо хоть погода более-менее постоянная, не надо её часто менять.
— Ну тут ничего не попишешь! Деревяшки и есть деревяшки. Но ботинки могли бы нам найти и получше.
— Угу, может, еще икру заморскую подавать на завтрак?
— Все бы тебе хохмить, Холмогорцев! Тебе хорошо, ты уже в дамках. А тут не знаешь, что и делать.
— Поподробней можно?
Ксения только махнула рукой и оттолкнулась посильней палками. Степану пришлось приложить усилия, чтобы догнать прыткую физкультурницу. Сделав пару кругов, они подкатили к приземистому хозяйственному корпусу, где находился лыжный склад. Холмогорцев помог очистить лыжи от снега и унес их дежурной. Вернувшись, он удивленно глянул на Загорцеву, та почему-то дожидалась его и затем нехотя пробормотала.
— Заходи после душа чай попить, там девчата с города вкусные калачи привезли.
— «Вот это новость!» — читалось в его взгляде. Ксения тут же смутилась:
— Это совсем не то, что ты подумал!
— «Откуда она знает, что я подумал!» — размышлял Степан. Поглядывая на аппетитный зад их старосты, он как раз то самое и подумал.
— Вкусно, — Холмогорцев отвалился на спинку стула. В комнате, кроме Ксении была еще одна дама, Эльвира Филиппова, худосочная, но яркая брюнетка. Она поначалу строила ему глазки, пока не узнала свирепый характер Ягужинской. Степану же было интересно, зачем эти две девицы его на самом деле позвали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Еще чаю?
— Ксюша, хватит ходить вокруг да около, колись, что надобно?
— Мы это, — девушки, которые на самом деле были давно бабушками, переглянулись, — хотели попросить тебя кое, о чем. Ты же с Полыниным вроде как дружишь?
— Вот оно что! — Степан выпрямился. Мог бы и сам догадаться. Слышал, что Загорцеву уже выпроваживают. — Место хорошее под солнцем ищешь?
— И что тут такого? Ну, ищу! — неожиданно взбеленилась Эльвира. — Не всем везет с красотой и прошлым. Я половину жизни на почте проработала, половину продавцом. Зарплата маленькая, перспективы никакой. И что, в новой жизни также куковать никем?
Степан невольно провел взглядом по её открытым длинным ногам. Специально короткую юбку одела?
— Да, Степа, не всем повезло иметь полезную профессию, — поддержала подругу Загорцева.
— Я-то вам как хорошую работу рожу? Почему не идете учиться? Есть же для нашего брата льготы?
— Куда нам со старыми мозгами учиться! — Загорцева хлопнула себя по выпуклому заду. — Тело молодое, а мозги прокисшие. Да я с восьмого класса всю эту учебу позабросила, жили в семье тяжело, не до того было. Потом со своим военным по углам столько лет мыкалась. Одного мужа похоронила, потом второго. Хочу хоть здесь по-человечески пожить!
— Сама же просрала прошлую жизнь.
— Да что ты понимаешь! — выражение на лице Ксении на этот раз было искренним. Эльвира прижала подругу к себе и начала её успокаивать.
— Стёп, ну в самом деле, трудно тебе, что ли? Мы со своей стороны готовы на все.
— Чего? — Степан встрепенулся. — Не понял?
— Ох, какой ты непонятливый! — Филиппова вскочила и заходила по комнате, показывая воочию гибкость талии и третий размер груди, открываемой в глубоком разрезе. — Ну что вам всем мужикам от нас надо? Дадим тебе, остолоп ты этакий? Можешь сразу с двумя.
— Да вы совсем обалдели, девчонки! Мужиков в Центре свободных полно, а у вас недотрах в полный рост вылезает, — на секунду Степан в красках представил перед собой два обнаженных и таких разных по конфигурации тела, но сумел унять воспаленную фантазию.
— Вот такие вы все, одна говорильня.
Девушки засопели от злости, а Холмогорцев застыл, пристально их рассматривая.
— Ну все, хорош сопли пускать! Говорите, что нужно, попробую с ним поговорить. Но ничего не обещаю.
— Тут это, — глаза у Ксении высохли, — нам бы в армию устроиться?
— Чего? — Холмогорцев вытаращил глаза.
— Того! Я готовлю отлично, мне бы только подучиться технологии, Эля перед пенсией в аптеке работала, в лекарствах соображает.
— Так чего тогда не на гражданке?
— Мечта у меня была военной стать, я же не виновата, что девочкой родилась, да еще в семье алкоголика. Потому и замуж выскочила за военного. Первый муж меня и выучил стрелять. Да только со вторым не повезло, оставил на старости лет на бобах. Если бы сама служила, то была бы самостоятельней, военную пенсию бы получала.
— Охренеть!
— Эля также хороший стрелок.
— Я больше из мелкашек, — неожиданно засмущалась Филиппова. Нормально так — как постель предложить, то безо всякого стеснения, а тут… Степан неожиданно засмеялся. Вечер перестал быть томным. Выискались амазонки хреновы! Хотя чего, в армии мужиков полно, хотят наверстать упущенные годы? Так пущай! Патриоты нужны Советской Родине!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ладно-ладно, уговорили, завтра же сообщу Полынину. Он потом заодно сможет себе галочку за патриотическое воспитание попаданческой смены себе записать. И…
Степан осекся только после странного взгляда Эльвиры. Чем черт не шутит, еще набросится прямо тут. Надю ему терять ради рядовой прихоти совсем не хотелось. Вот же чертовка озабоченная!