— Одно тело. Одно здоровое и сильное тело.
— Оно у тебя будет, — заверил спаситель.
— А у тебя будет то, чего ты хочешь, — туманно пообещала Марра, в сознании которой постепенно начинала пробуждаться чужая память.
Вечерние сумерки — лучшее время для неспешных раздумий, когда ночь еще не вступила в свои права, требуя отхождения ко сну от всего живого и здравствующего, а солнце еще проливает рассеянный свет на дорожную пыль, в которой отпечатываются тяжелые шаги человека, обремененного неожиданными открытиями.
Иоганн покинул лесные заросли возле хижины ведьмы, когда вокруг не осталось ни единой живой или мертвой души. Он мог вмешаться в происходящее, но старуха так и так должна была умереть, а открывшееся его глазам зрелище стоило даже больше, чем смерть жалкой нечестивицы. Охотник на ведьм, вступивший в сговор с нежитью, — как такое возможно? Поступок Марка брат-инквизитор долго рассматривал со всех возможных сторон и в конце концов заключил, что тот действовал сим странным образом только по крайней надобности. А если вспомнить, что его поручителем был епископ Андерер…
Иоганн вынужден был сбавить шаг, чтобы восстановить сбившееся от волнения дыхание. Вот именно тот случай, которого он так долго ждал! Один из иерархов церкви, падший до общения с прислужниками Мортис! Ну, пусть и не собственнолично, а также через своего слугу, но и этого более чем достаточно, чтобы разжечь на широком дворе резиденции большой костер. Или выгоднее припереть епископа к стене и потребовать покровительства? Брату-инквизитору было над чем задуматься, но отчаянно не хватало знаний. Зачем Андереру понадобилось воскрешение какой-то древней колдуньи? Что в ней проку? Эх, если бы удалось найти хоть какие-то свидетельства из глубины времен!
Когда Иоганн добрался до аббатства, тамошние обитательницы уже отошли ко сну, впрочем, это не помешало инквизитору воспользоваться потайным ходом и без свидетелей добраться до покоев аббатисы. Та еще не спала, коленопреклоненно вознося вечернюю молитву, и появление мужчины заметила не сразу, а когда поняла, что кроме нее в комнате есть посторонние, испуганно замерла.
— Ну что же вы, сестра… Не нужно так дрожать, ведь это всего лишь я. Или кто-то еще способен воспользоваться сим ходом?
— Никто, — хрипло выдохнула Ирен. — Но и вам следовало бы меньше ходить по ночам.
— Увы, Всевышний требует от нас исполнения своей воли и денно и нощно, — с притворной покорностью склонил голову Иоганн, проходя мимо маленького алтаря прямо к столу, на котором еще виднелись остатки ужина.
— Вас не было весь день, — заметила аббатиса, поднимаясь с колен и поправляя складки мантии.
— Вы наблюдательны, — улыбнулся брат-инквизитор, наливая в бокал темное вино. — А насколько хороша ваша память?
— Пока не было повода жаловаться.
— Что ж… Вы упоминали о печальном прошлом Амменира. Но что вы на самом деле знаете о нем?
Ирен накинула на плечи шерстяную шаль и подошла к окну, за которым уже безраздельно властвовала ночь.
— Не более того, что и все вокруг.
— Вот как? Жаль, очень жаль.
— Что вам нужно, брат?
— Немногое. Всего лишь знания.
Иоганн опрокинул в рот содержимое бокала и поставил опустевший хрусталь на стол. Массивный дубовый стол с потрескавшимся лаком. Стол, чьи ножки были украшены вырезанными гербами отнюдь не нынешнего правителя.
— Сколько лет этому аббатству, сестра?
— Более века.
— А точнее?
— Оно было построено во времена правления императора Демосфена.
Это имя Иоганн уже слышал в рассказе сквайра вместе с другим, гораздо более интересным ему именем.
— Значит, первая из аббатис была современницей тех памятных событий в Амменире?
Ирен рассеянно кивнула;
— Вполне возможно… Сестра Маргерита получила аббатство в дар от императора за некую важную услугу. Правда, никто не знает, какую. Это было слишком давно.
Что-что, а давность лет не была преградой для брата-инквизитора:
— Первая аббатиса похоронена здесь?
— Да. В подвальном склепе.
— Проводите меня туда.
Аббатиса от изумления едва не потеряла дар речи:
— Вы… Вы хотите потревожить ее покой? Зачем?
— Не мешайте мне, и я не стану мешать вам, сестра, — без тени улыбки сказал Иоганн, и женщина побледнела, то ли осознав, то ли придумав всю глубину прозвучавшей угрозы.
— Как пожелаете… — Она открыла шкафчик под алтарем, доставая связку длинных тяжелых ключей. — Пойдемте.
Погруженное в сон аббатство тихим эхом откликалось на нетерпеливые шаги инквизитора и вздохи Ирен, покорно спускающейся по ступеням винтовой лестницы в глубину скалы, на которой были возведены священные стены. С каждым футом воздух становился все прохладнее, и как ни странно, свежее, словно толщу камня пронизывали многочисленные трещины, позволяющие ветрам продувать подвалы аббатства насквозь.
Этот же ветер все время норовил задуть огонек толстой свечи, и приходилось прикрывать пламя рукой, от чего кожа ладони несколько раз пострадала, и теперь Иоганн ждал появления рубца от ожога. Не слишком сильного, но все же нежеланного. Надо было вручить источник света аббатисе, но та, еле живая от страха и благоговения, и себя-то несла по ступеням с трудом, а свечу уж точно уронила бы, погрузив лестницу в кромешную темноту. Впрочем, брат-инквизитор не сомневался, что сможет найти дорогу обратно и впотьмах.
Наконец лестница уперлась в анфиладу ажурных кованых дверей, и аббатиса взялась за ключи. Ровно семь замков было открыто и семь отчаянно скрипящих кованых створок отворено, прежде чем ночные посетители достигли склепа, в котором воздух стоял плотной стеной, а на полу и всем убранстве лежал тонкий слой праха разрушающегося с течением времени каменного свода.
— Вот ее могила, — сказала аббатиса, оставшаяся на пороге.
— Я побуду здесь.
— Как пожелаете. — Она повернулась, собираясь уходить, и Иоганн, убедившись, что связка ключей осталась висеть на последней двери, спросил:
— Вы пройдете обратно без света?
— Мне некуда торопиться, брат, а руки — ничуть не худшие помощники, чем глаза, — ответила Ирен, возвращаясь к ступеням.
Когда ее шаги затихли вдали, брат-инквизитор водрузил свечу в стенной подсвечник и взглянул на последнее пристанище первой тарнской аббатисы.
Стены высеченной в скале комнаты не были украшены ни единой росписью или резьбой, даже скамьи, расставленные по углам, видимо, для тех, кто пожелал бы вознести мольбу упокоившейся наместнице божьей на земле, были словно сложены из каменных глыб, а не сотворены рукой человека. Одно лишь надгробие в центре говорило о том, что аббатису хоронили с большими почестями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});