– Да ничего, – вмешалась в разговор Дениза. – Завтра же я выйду на работу. Потихоньку начну готовиться к поступлению в институт. Буду специально нагружать себя делами, чтобы не думать о Паскале. А когда и если я куплю отель, то дел у меня действительно станет невпроворот. Так что буду учиться жить заново. Но уже без любви.
– Не зарекайся, Дениза! Такие обещания можно давать только в девятнадцать лет, – воскликнул Антуан. – Как это – жить без любви?! Поверь мне, девочка: не пройдет и года, как ты либо помиришься с Паскалем, либо встретишь новую любовь.
– Я никого не полюблю так, как Паскаля. А другой любви мне не надо, – твердо заявила Дениза.
Супруги обменялись многозначительными взглядами. Но ничего не сказали.
Дениза вернулась на работу в «Жемчужину озера». Стояла осень. Посетителей было уже меньше, хотя в Женеве и в ноябре бывает солнечно и очень тепло. Дениза попросила шефа, чтобы он разрешил ей работать и в вечернюю смену. В отсутствие старшего официанта месье Жюбель на это согласился.
Дениза уходила из дома рано утром и возвращалась поздно ночью. Работала хорошо, уверенно, с посетителями была приветлива. Постоянные клиенты ее любили и давали щедрые чаевые.
Клод исчез, но коллеги никогда и ни на что не намекали.
Жить бы да радоваться! Но нет. Когда Дениза возвращалась домой и устало опускалась в кресло, она чувствовала: часть ее души умерла. Она не могла забыть Паскаля, как ни пыталась. И как только ложилась в постель, перед ней возникали его ясные зеленые глаза. Она вновь и вновь вспоминала его жаркие поцелуи, его ласки, доводившие ее до исступления. Она задыхалась и тянулась навстречу ему… и натыкалась на пустоту.
Тогда она бросалась лицом в подушку и начинала рыдать.
Прошло больше месяца с того дня, как она видела Паскаля в последний раз. Но Дениза поняла: она не разлюбила его. Нет. Пожалуй, ее любовь стала еще сильнее.
День стоял погожий – ни холодно ни жарко, на горизонте медленно соскальзывало вниз чуть подернутое туманной дымкой осеннее солнце, и Дениза неожиданно для себя не направилась сразу домой, а медленно пошла по набережной вперед. Слева матово поблескивало озеро с немногочисленными точками яхт вдалеке, а справа расположились на удобных деревянных скамейках и прямо на брошенных на траву куртках туристы и поздние прохожие, вышедшие подышать вечерним воздухом. Вот перебежал дорогу карапуз, смешно семеня маленькими ножками, за ним кинулась мать – невысокая, смуглая, по виду турчанка. Что-то строго сказав малышу, она вернула его на место, а он морщился, раздувал щеки и вообще выглядел преуморительно. Скрывая улыбку, Дениза прошла дальше.
Обгоняя ее, по набережной промчалась группа подростков на роликах. В ушах у них были наушники от плееров. Внезапно один из подростков взмыл в воздух и, сделав сальто, ловко приземлился на ролики. Кто-то из прохожих захлопал. А подростки уже мчались дальше. Видимо, такие сальто были для них в порядке вещей. Они были моложе Денизы всего на несколько лет, но она с завистью призналась себе, что так уже не смогла бы. Сальто на роликах над асфальтом – это удел юных.
Над ее головой шелестели последними листьями платаны. Скоро они сбросят и их. А пока листья – все еще сильные, темно-зеленые, жилистые – трепетали на несильном ветру.
Куда я иду? И зачем? – пронеслось в голове у Денизы. Ах да, я просто прогуливаюсь…
Справа обозначился бледно-желтый силуэт «Нога Хилтон» – не слишком изящный, больше напоминающий огромный комод, в который втиснули этот гибрид отеля и казино. Дениза никогда не бывала внутри – только иногда пробегала по галереям первого этажа, где располагались дорогие бутики, предназначенные для посетителей казино, в которые те, однако, практически не заглядывали. Когда возводили это сооружение, то надеялись, что Женева станет чем-то вроде нового Монте-Карло. Однако богатые арабы, на которых и был основной расчет, предпочитали играть в рулетку и баккара либо в самом Монте-Карло, либо в родном Бахрейне, где были казино не хуже. И в результате среди публики, посещающей «Ногу Хилтон» по вечерам, преобладали странные типы – лопающиеся от обилия наличных денег латиноамериканцы, больше похожие на наркоторговцев; смуглые, с узкими глазами нувориши из Таиланда и Гонконга, обвешанные золотыми украшениями как елочные игрушки; какие-то полуподпольные польские миллионеры. Одно время здесь можно было увидеть даже русских бандитов – массивных, чем-то похожих на быков мужчин в вызывающих малиновых пиджаках и с золотыми цепями на толстых шеях весом почти в килограмм. Потом они исчезли – так же неожиданно, как и появились. Но репутации казино это не прибавило, и «комод» так и стоял на набережной в центре Женевы как напоминание о далекоидущих планах и о том, во что это вылилось, столкнувшись с прозой жизни.
Когда Дениза проходила мимо, из подземного гаража отеля выкатились одна за другой две «БМВ» с тонированными стеклами, сквозь которые ничего нельзя было рассмотреть, и шмыгнули на набережную. Несколько поворотов – и они скрылись в одном из близлежащих переулков. Повезли очередных замаскированных гангстеров? Или это жены каких-то гонконгских миллионеров проигрались в пух и прах и спешили домой, под бдительные очи супругов, которые в случае чего могли и наказать их за такие проступки ударами плетью? Дениза покачала головой. Да, «Нога Хилтон» как был, так и остался весьма странным местом. Как и человек, который его построил и чьим именем – по первым буквам – он и был назван: Нессим Гаон. Он целое десятилетие воевал с российским правительством, требуя от него мифических отступных, пытался арестовывать русские парусные фрегаты, картины, боевые истребители, когда они попадали за границу, а в результате удовлетворился какой-то жалкой подачкой, которую кинули ему и которую практически тут же растратили его жадные многочисленные родственники. В конце концов его в принудительном порядке выселили из здания, поскольку он не мог больше оплачивать свои апартаменты.
Смысл истории такой: не строй казино, азартные игры – это грех. Жан Кальвин, основатель Женевской республики и кальвинизма, вообще мог бы послать строителя казино на костер. Как он делал с теми, кто пытался отвлечь женевцев от честного ежедневного труда на благо Бога и Республики.
Дениза вздохнула и по уютно изгибающемуся мосту де Берг перешла на другую сторону. Откуда-то с гор налетел порыв ветра и растрепал ее светло-каштановые волосы. Ей пришлось пригладить их рукой. С угла долетал аромат жареных каштанов – какой-то высокий худой негр стоял перед миниатюрной жаровней и изо всех сил раздувал в ней огонь, вороша каштаны. Дениза поморщилась. Жареные каштаны не относились к числу ее пристрастий. Многие любили их, а ей они совсем не нравились. Почему? Неизвестно. Может быть, кто-то из ее предков когда-то объелся жареными каштанами, а может, просто все дело в генах. Ведь это они, таинственные гены, микроскопические спирали ДНК, спрятанные где-то в глубине наших клеток и едва видимые даже в самые мощные микроскопы, определяют наши вкусы и пристрастия. Какой цвет нам нравится, какой – нет. Любим ли мы соленое или приходим в ярость от пересоленного блюда. Предпочитаем ли сладкое или, напротив, нас тянет к чему-то с кислинкой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});