Взрыв. Мы покинули планету, дамы и господа, здесь, наверху, чистые пылающие звезды.
Я парю, лечу, проношусь на расстоянии в миллион миль, испытывая такое наслаждение, о котором раньше даже не подозревала. Жестко, быстро, бесконечно.
Я теряю всякое представление о том, что делает Каллум. Меня просто нет.
Я возвращаюсь на землю только тогда, когда Каллум притягивает меня в свои объятия, крепко обхватывая мое тело.
Он снял кляп и импровизированные наручники.
Я лежу обнаженная на его груди, вся его одежда тоже снята.
Мое тело поднимается и опускается в ритме его дыхания. Его подбородок прижимается к моему виску.
Дыхание ровное и спокойное. Руки тепло и нежно обнимают меня. Я не знаю, чувствовала ли я когда-нибудь его тело таким расслабленным. Я видела его жестким и контролирующим, но никогда спокойным.
— Ты тоже туда попал? — спрашиваю я его через минуту.
Он целует меня в макушку.
— Конечно.
— Это было…
Как именно? Безумно? Шокирующе? Потрясающе? Захватывающе? Незабываемо?
— Я знаю, — говорит Каллум.
Наступает долгая пауза, и тогда я не могу не спросить: — Ты когда-нибудь делал это раньше?
Еще одна долгая пауза, во время которой я думаю, что он не ответит.
Затем, наконец, он говорит: — Не так.
Боже правый.
Я довольно самоуверенная девушка. Я думала, что знаю, что мне нравится, а что нет.
Но, возможно, я только что открыла для себя совершенно новую категорию...
![]()
18
. Каллум
Аида лежит в моих объятиях. Я чувствую, какая она раскрасневшаяся и теплая. К тому же я видел, как сильно она кончила. Но я бы беспокоился о том, как она себя чувствовала после этого, если бы я не был так отвлечен своим собственным абсолютным изумлением.
Я и раньше связывал женщин и грубо трахал их. Некоторые из них просили об этом, а в других случаях просто экспериментировал. Некоторых девушек так скучно трахать, что их можно связать, ведь они все равно будут лежать.
Во всех этих случаях я чувствовал себя обычно.
С Аидой все было совершенно по-другому.
Секс с ней всегда такой.
Раньше трах служил для меня разрядкой. Это был процесс, который бывал хорошим, плохим или безразличным.
Никогда не думал, что ощущения могут быть настолько приятными, что они захватывают все тело и мозг. Простое физическое удовольствие невероятно интенсивно. Удивительно сильно, сильнее, чем то, к чему я привык.
А еще есть психологические факторы. Аида привлекает меня чем-то, чего я не могу понять. Как будто каждая ее черта была сформирована с помощью какого-то секретного кода, призванного проникнуть в мой мозг. Удлиненная миндалевидная форма ее дымчато-серых глаз. Безумные изгибы тела. Гладкая, кедрового цвета кожа. Как сверкают ее зубы, когда она улыбается. Как прикусывает край нижней губы, когда возбуждена или пытается не рассмеяться.
Разве с ней не то же самое? Она любит страсть в любом виде. Любит злиться, упрямиться, радоваться или озорничать. Единственное, что ей не нравится, это отсутствие чувств.
К сожалению, именно такой я и есть. Холодный. Сдержанный. Лишенный удовольствия.
Пока не оказываюсь рядом с ней.
Тогда мои чувства обостряются до предела. Обоняние, вкус и зрение обостряются. Даже слишком.
Меня пугает, как рядом с ней я теряю контроль. За те несколько недель, что мы знакомы с Аидой, я выходил из себя больше раз, чем за всю свою жизнь.
И все же я не хочу, чтобы это прекращалось. Не представляю, как можно вернуться к тупому безразличию. Аида — дверь в другой мир. Хочу навсегда остаться на ее стороне.
Господи, что я говорю?
У меня никогда раньше не было таких мыслей, не говоря уже о том, чтобы позволить им сформироваться в слова.
Почему я так привязался к этой девушке, которая, откровенно говоря, не в своем уме? Она пыталась застрелить Джека! На кухне! Если бы она сделала это на предвыборном мероприятии, для меня это был бы провал. И не сомневаюсь, что и для неё тоже.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Нужно успокоиться и держать себя в руках.
Решение продлилось около пяти секунд, пока я не уткнулся носом в ее волосы и не вдохнул дикий аромат, похожий на солнечный свет и морскую соль, черный кофе, перец и лишь намек на медовую сладость. Затем снова чувствую толчок, укол адреналина, отключающий контроль каждого моего желания.
Когда у Аиды звонит телефон, я чуть не выпрыгиваю из кожи.
Аида просыпается, задремав на моем плече.
— Кто это? — пробормотала она.
— Это твой телефон, — говорю я ей.
Она скатывается с кровати, забавно неуклюжая. Она даже не старается быть изящной, кувыркаясь с края матраса, как медвежонок панда. Затем она роется в поисках телефона и наконец находит его на полпути под кроватью.
— Данте?— говорит она, прижимая трубку к уху.
Она слушает мгновение, потом хмурится.
— Cavalo! — восклицает она. — Sei serio? Che palle! (итал. Ты серьезно? Твою мать!)
Я никогда не слышал, чтобы Аида говорила по-итальянски больше, чем пару слов. Интересно, говорит ли она на этом языке дома с семьей? Очевидно, что она свободно владеет ним.
У Аиды много скрытых талантов.
Я недооценил ее, когда мы познакомились. Я думал, что она избалованная, молодая, дикая, беспечная, необразованная, немотивированная.
Но она уже несколько раз показала мне, что впитала гораздо больше из бизнеса своего отца, чем я ей приписывал. Она проницательна, наблюдательна, убедительна, когда хочет. Умна и находчива. Она знает, как обращаться с оружием — мой пульсирующий бицепс может это подтвердить. И она чертовски храбрая. То, как она смотрела на меня, когда бросила часы моего дедушки через перила... это был мудацкий поступок, но на самом деле довольно умный.
Они с Себастьяном были в меньшинстве. Если бы она отдала часы, я мог бы застрелить их обоих и уйти. Бросив часы в озеро, она подтолкнула меня к импульсивным действиям. Она создала хаос и расколола своих противников.
Аида может быть опрометчивой и вспыльчивой, но она не паникует. Даже сейчас, разговаривая по телефону с братом, хотя что-то явно не так, она не потеряла голову. Она воспринимает информацию, отвечает быстро и лаконично.
— Capisco. Si. Sarò lì presto. (итал. Я понимаю. Да. Я скоро буду)
Она кладет трубку и поворачивается ко мне лицом.
Она сияет, как бронзовая богиня, в водянистом свете, проникающем через ставни. Она не замечает и не обращает внимания на то, что полностью обнажена.
— Данте говорит, что кто-то поджег технику на площадке башни на Оук Стрит. Мы потеряли около двух миллионов на тяжелой технике, плюс ущерб самому зданию.
— Давай съездим туда, — говорю я, вставая с кровати.
— Ты не... Я собиралась съездить, но ты не должен, — говорит она.
— Ты не хочешь, чтобы я ехал? — спрашиваю, стоя в дверном проеме между спальней и ванной.
— Нет. То есть да, ты можешь, но ты не... — она неловко переминается с ноги на ногу.
Моя маленькая Аида, не смущенная наготой, но покрасневшая от прямого вопроса на тему того, чего она хочет.
— Я еду, — твердо говорю я. — Теперь мы в одной команде, верно?
— Да... — говорит она неубедительно.
Затем, похоже, соглашаясь с этой идеей, она следует за мной в гардеробную, где я положил обратно всю ее одежду. Эта работа заняла у меня всего пять минут.
Я приказал Марте купить Аиде соответствующий гардероб профессиональной одежды. К концу этой недели у Аиды должен быть полный набор платьев и нарядов для вечеринок, брюк и сарафанов, кардиганов, блузок, юбок, сандалий, каблуков, сапог и жакетов. Согласится ли она надеть все это или нет — другой вопрос.
Пока что она натягивает пару джинсовых шорт и старую футболку Cubbies. Затем она садится на ковер, чтобы завязать кроссовки.
Я натягиваю свою одежду.
Аида поднимает шокированную бровь.
