Читать интересную книгу Последняя женская глупость - Елена Арсеньева

«Да угомонись ты, – приказала она себе почти с ненавистью. – Совсем не факт, что Костя с Эдиком не существуют исключительно в твоем воспаленном воображении. Навешал тебе мальчишка лапши на уши, чтобы ты его бесплатно в город привезла, да еще и… Да еще и – вот именно! А если даже его и в самом деле преследуют, ревнивая девица отстоит его своей плоской грудью от любого врага. Увидела своего Никитку с другой – и вон какое светопреставление устроила, чтобы спугнуть парочку. Вот это боевая подруга, я понимаю! Под ее защитой никакие киллеры не страшны, где уж мне с ней тягаться. Наверное, это его постоянная любовница. А может, даже и жена. Ну и ладно, мне-то что?»

Тронула машину с места, развернулась прямо на перекрестке Ошарская – улица Горького, доведя до столбняка и сердечного приступа как минимум трех водителей. Римма вряд ли соображала, что делает. Двинулась не к площади Свободы, откуда ей всего проще было проехать домой, на улицу Бориса Панина, а почему-то в совершенно противоположном направлении, к площади Горького. И безостановочно повторяла про себя: «Мне-то что, мне-то что, мне-то что?!.»

Неведомо куда она бы заехала, но уже где-то напротив парка Швейцария ее вернул на землю звонок мобильного телефона. Разъяренный Григорий интересовался, вернулась ли она из Соложенки, а если да, то где шляется и не сошла ли она вообще-то с ума? Или Римма забыла, что они сегодня вечером уезжают в Москву, откуда завтра рано утром вылетают в Париж, на ежегодную Книжную выставку-ярмарку?! И до отправления поезда осталось всего два часа?..

Изобразив на пересечении улицы Медицинской с проспектом Гагарина новый безумный вольт и чудом избежав лобового столкновения с автобусом, Римма отправилась наконец домой.

Александр Бергер

28 ноября 2001 года. Соложенка

Метаться меж двух огней, не зная, кто же из любовников Риммы Тихоновой, постоянный или временный, стал ее убийцей, Бергеру пришлось недолго. Стоило только вспомнить строки заключения: «Отпечатков третьего лица на пистолете не обнаружено». Ни четких отпечатков третьего лица, ни смазанных – что на стволе, что на рукояти. Приходилось признать, что Никита Дымов этот пистолет в руках не держал. Если он и убил Римму, то из какого-то другого оружия, однако пока никаких признаков этого оружия не возникало.

Могло, конечно, статься так: застрелил, но оружие унес с собой. А «вальтер» подкинул нарочно, чтобы отвести от себя подозрение. Держал его очень осторожно, кончиками пальцев. Ага, так двумя пальчиками и нес всю дорогу до Соложенки от Нижнего, непосредственно от квартиры Бронникова, куда забрался, видать, через окошко. Чепуховина. Тогда получается, «вальтер» валялся на даче Риммы где попало? И Дымов его случайно нашел, случайно совершил убийство… Не тянет даже на подобие версии. Между прочим, Бронников уверял, что сам не знает, как пистолет исчез из его квартиры. Ну ему так и положено, Бронникову, от всего отрекаться. Однако пока что он – единственный подозреваемый, у которого имелось все: и возможность совершить преступление, и орудие убийства, и повод сделать это. И вот с этим самым «поводом» Бергер снова захотел повидаться.

Они уже встречались с Дымовым – буквально на второй день после гибели Риммы. Оперативно-следственная группа тогда частым бреднем и очень быстро просеяла всех знакомых убитой, а на художника Бергер вышел через издательство: там человек пять как минимум рассказали и об анонимке директору насчет его подруги, и о том, кто был главным героем этой анонимки.

Во время той встречи Дымов поразил его своим убитым видом. Он практически ничего не мог сказать, его время от времени начинало трясти, словно в приступе малярии (Бергеру приходилось видеть таких страдальцев). Никита Дымов походил на малярийного больного не только этой дрожью, но и заострившимся, пожелтевшим лицом. Тогда Бергер подумал, что его скручивают приступы скорби по любимой, хотя и покинутой женщине, однако теперь, выслушав Калинникову, он посмотрел на эту ситуацию иначе.

Скорбь скорбью, но к ней определенно примешивался страх. Даже если Дымов не убивал Римму, он видел ее полулежащей в кресле, с простреленной головой. Увидел – и бросился наутек, даже не сделав попытки проверить, жива ли она. Медэксперт совершенно определенно уверял, что тело не трогали и не передвигали после смерти, на это указывали трупные пятна на пояснице, где сразу начала застаиваться кровь.

Короче, Бергер решил как можно скорее встретиться с Никитой Дымовым. Сначала хотел вызвать его к себе в прокуратуру, в Семенов, однако затем сам поехал в областной центр. Хотелось побывать в издательстве, поговорить со «слухачами», которые по его требованию установили аппаратуру на телефон редакции, где работала Римма.

Он выехал ранней электричкой и уже в девять был в Нижнем. Прослушал записи разговоров с теми, кто спрашивал Римму в издательстве. Какие-то подруги, пытавшиеся выяснить, почему у Риммы не отвечает домашний телефон и куда она подевалась, авторы, мечтающие узнать, принята ли к изданию их рукопись и каков может быть гонорар, переводчики – с теми же самыми вопросами, продавщица из магазина «Русская старина», сообщавшая, что заказ Риммы выполнен… Да, к изумлению сотрудницы соседней редакции, ее разговор с продавщицей тоже был записан на магнитофон, и дама получила суровое внушение от «слухача» за свою чрезмерную болтливость. То есть среди звонков не было совершенно ничего замечательного, хотя, с другой стороны, каждый из них мог оказаться той самой зацепкой… Еще бы знать, который именно!

Из издательства Бергер прошел сразу в ТЮЗ, благо театр располагался минутах в десяти ходу от огромного красно-серого здания на Варварке. Явился было на вахту, втихомолку радуясь, что пройдет сейчас по театру (никогда не был в театре, в этом таинственном месте, просто так, а не на спектакле!), может быть, увидит сцену во время монтировки, но ему объяснили, что мастерские находятся в отдельном здании во дворе. Там и надо искать Никиту Дымова.

Исследование таинства с изнанки не состоялось. Бергер спустился с высокого крыльца во двор, пересек его и вошел в приземистое кирпичное здание с тяжелой металлической дверью.

Навстречу, едва не сбив его с ног, стремительно вышел какой-то высокий человек. Темная куртка, надвинутая на лоб шапка, напряженные серые глаза.

– Вы не скажете, как мне найти… – начал было Бергер, но человек не оглянулся – явно очень спешил.

Бергер постоял в коридоре, присматриваясь к запертым дверям, гадая, в которую войти. Две узкие, на которых намалеваны ночные горшки, – это понятно, и Бергеру туда пока что не треба. Еще одна, с нарисованной красоткой в умопомрачительном платье, какие носят только сказочные принцессы, – ателье по пошиву театральных костюмов, тоже ни к чему. Оставалось исследовать еще три двери. Но для начала Бергер засмотрелся на пожарный щит. Щит тоже оказался нарисованным, прямо как очаг в каморке у папы Карло. Из всех противопожарных инструментов настоящим был только огнетушитель, а багор, топор, ведерко и рукав были тщательно намалеваны на стене. И надпись внизу аккуратненькими белыми буквами: «Ответственный за противопожарную безопасность Н. Дымов».

Не успел Бергер оценить издевательский характер надписи, как огромная, более похожая на ворота дверь слева от него распахнулась, и из нее вышел не кто иной, как ответственный за противопожарную безопасность Н. Дымов собственной персоной.

При виде Бергера он сначала замер, словно не поверил своим глазам, а потом сделал попытку отпрянуть за дверь, но, видимо, тотчас смекнул, как нелепо это выглядит, и словно бы поймал себя на полушаге.

Глянул исподлобья, затравленно:

– Здравствуйте. Вы снова ко мне? Зачем?

Впрочем, по его лицу уже пробежала тень озлобленного понимания. Он догадался, зачем пришел Бергер. Догадался, что тот знает о его приезде в Соложенку! Наверное, будет запираться, но это же глупо. Впрочем, он же не знает, что его приметила Калинникова. Так что попытки отовраться окажутся бессмысленными.

– Где мы можем поговорить, чтобы нам не мешали? – спросил Бергер.

Никита нехотя посторонился:

– Проходите сюда.

Бергер прошел в мастерскую – огромный зал с опоясывающим стены металлическим балконом. Сверху огромные окна, на балконе цветы. Просто удивительно, как они выживают здесь, в тяжелом запахе краски, скипидара, бензина, сырого дерева, еще бог весть чего!

– Осторожнее, – предупредил Никита, – здесь все в краске.

При этом на его лице промелькнуло какое-то мстительное выражение, и Бергер сообразил: Никита пожалел, что предупредил следователя: с удовольствием полюбовался бы, как тот вывозится в чем-нибудь несмываемом.

Пытаясь не доставить ему такого удовольствия, Бергер стоял столбом и озирался. В принципе, он так и представлял себе театральную мастерскую. Фанерные раскрашенные деревья, горы, стены домов – все подряд составлено у стен, чтобы освободить место для загадочного сооружения, чего-то вроде летающей тарелки. Тоже фанерной, конечно, но уж больно здорово сделанной. Бергер какое-то время глаз не мог от нее отвести! Вообще мастерская Дымова произвела на него завораживающее действие. От едкого запаха чесалось в носу, слезы выступили на глазах, но он смотрел, смотрел, оглядывался, оглядывался, не подозревая, какое у него сейчас детское, изумленное, восторженное лицо.