В то время как он мысленно представлял себе те удовольствия, которые он мог бы получить в компании с очаровательной медсестрой, на его этаже остановился лифт, из которого вышел американский полковник.
Вилли благоговел перед чинами. При появлении капитана он выпячивал грудь, при виде собственного командира его бросало в пот, появление же незнакомого полковника превратило его в идиота. Его заветным желанием было получить это звание хотя бы к сорока пяти годам. Поэтому, увидев атлетически сложенного полковника, он перестал дышать и застыл на месте.
Смерк, не очень уютно чувствовавший себя в американском мундире, был слегка удивлен, натолкнувшись на часового.
— Что вы здесь делаете? — грозно спросил он солдата.
— Охраняю коридор, господин полковник.
По щекам Джексона струился холодный пот. Еще ни разу за всю его военную карьеру к нему не обращался с вопросом ни один из высших офицеров.
— В какой палате находится генерал Вейнрайт?
— В 147-й палате, господин полковник.
— Вы охраняете его палату?
— Нет, господин полковник, я охраняю палату 140.
Смерк вздохнул с облегчением. Он не рассчитывал получить нужные сведения так легко.
— Ах, да, я что-то слышал об этом. Вы свободны, вольно.
Джексон вздохнул с облегчением. Полковник между тем продолжал свои расспросы:
— А что это за женщина? Вы ее видели?
— Нет, господин полковник.
— А как чувствует себя генерал Вейнрайт?
— Не знаю, господин полковник…
— Должен сказать, что в ближайшем будущем у вас есть все возможности стать младшим командиром, — сказал Смерк, которого уже начинала забавлять комичность ситуации. — Так в какой палате лежит эта старая свинья Вейнрайт?
Джексон обалдело заморгал глазами. Вейнрайт был боевым офицером, что заставляло вдвойне уважать его. Фраза полковника совершенно сбила его с толку.
— Палата 147, господин полковник.
Смерк направился в указанном направлении. Вдруг он резко остановился и обернулся к Джексону.
— Боже мой! — проговорил он. — Мне, кажется, нужна помощь.
— К вашим услугам, господин полковник!
— Я забыл в машине свой портфель. Принеси его мне.
Джексон без раздумий сделал поворот крутой, пробежал три шага по направлению к лифту, потом остановился.
— Извините, господин полковник, но я же нахожусь на посту!
Смерк едва не разразился смехом, настолько у Джексона был ошалелый вид, но сдержался и сказал отеческим тоном:
— Я снимаю вас с поста, приятель. Я победу в коридоре, а вы отправляйтесь за портфелем.
— Слушаюсь, господин полковник!
Солдат вызвал лифт, вошел в кабину и исчез.
Минуту спустя он вышел из здания госпиталя. «Джип» полковника стоял шагах в двадцати от входа в госпиталь, в плохо освещенном месте. Но Джексон все же рассмотрел опознавательные знаки американской армии. Он подбежал к машине, возле которой стояли и разговаривали два американских солдата.
— Где портфель полковника? — спросил он.
— Посмотри на заднем сиденье, — ответил один из солдат.
Дальше события развивались в таком стремительном темпе, что Джексон впоследствии так и не смог восстановить их в памяти. Солдат, отвечавший ему, нанес сильнейший удар, а второй подхватил падающий автомат и положил на капот джипа. Затем два «американских» солдата уложили Джексона в джип и прикрыли сверху брезентом. Кордак, переодетый американским солдатом, взял лежащий на капоте автомат, подхватил объемистый кожаный портфель и вошел в двери госпиталя. Удачно проскочив мимо дремлющего портье, машинально ответившего на его приветствие, он поднялся в лифте на четвертый этаж.
Смерк в это время расхаживал по коридору.
— Все в порядке?
— Как по маслу, — Кордак утвердительно кивнул головой.
Он передал портфель, а сам занял место часового. Смерк зашел в туалет и через минуту вышел уже в халате врача. На шее его висел стетоскоп, а в руках он держал шприц и ампулу. Полковник исчез, а его место занял обычный врач.
— Найдите тележку для перевозки больных. Она должна находиться где-то на этом этаже, — сказал он Кордаку, а потом толкнул дверь палаты 140. Свет ночника позволял разглядеть роскошные волосы цвета меди, обрамлявшие очаровательное бледное лицо. Когда Смерк вошел в палату, женщина повернула голову в его сторону.
— Добрый вечер, — сказал он. — Я пришел, чтобы сделать вам укол. Снотворное позволит вам провести спокойную ночь, и завтра вы будете совершенно здоровы.
Больная ничего не ответила. Без всякого удовольствия она смотрела, как он готовит инъекцию.
— Все будет прекрасно, — сказал Смерк успокаивающим голосом и ввел иглу ей в вену. — Я не причиню вам ни малейшего вреда…
Как обезьяна, Жожо карабкался по водосточной трубе. На уровне третьего этажа он остановился, чтобы перевести дыхание. Внизу на тротуаре был виден силуэт Саду, нервно расхаживавшего взад и вперед возле машины. Около входа в госпиталь остановилась санитарная машина. Человек очень высокого роста вышел из нее. На нем был надет белый халат.
Жожо не обратил на это никакого внимания. Он смотрел на карниз четвертого этажа, нависавший в трех метрах над его головой. Затем он снова начал карабкаться по водостоку. Но продвигаться становилось все труднее и труднее, так как труба становилась все более скользкой. Вдруг он почувствовал, что вот-вот упадет. Несмотря на все усилия. Жожо сползал вниз. Его спина покрылась испариной. Но случай был на его стороне. Метром ниже скольжение прекратилось. Жожо улыбнулся. Смерть больше не пугала его. Как необходимый атрибут она входила в его ремесло.
Стоя внизу, Саду видел, как Жожо начал скользить, и испугался еще больше, чем он. Потом он увидел, что Жожо перестал скользить и вновь начал карабкаться вверх. На сей раз он благополучно достиг пятого этажа.
Несколько медсестер вышли из здания госпиталя и, весело болтая, направились к общежитию. По дороге они должны были пройти мимо машины Саду, и сердце его бешено забилось от страха. Он забился в угол машины, а когда девушки прошли мимо, дрожащей рукой зажег сигарету.
По его расчетам Жожо должен был уже добраться до карниза пятого этажа и отыскать палату, в которой находилась Эрика Ольсен. Однако на пятом этаже не было палаты номер 112. Жертва солгала. Убийство было напрасным.
Жожо все еще занимался эквилибристикой, когда к зданию госпиталя подъехал черный «мерседес», из которого вышел Гирланд. Хлопнув дверью, он посмотрел на санитарную машину, но не придал ей ровно никакого значения, что, конечно, было естественным, так как машина стояла у госпиталя. В вестибюле было полутемно и пусто.
— Что вам угодно, месье, — спросил портье недовольным тоном. В такое неподходящее время всех посетителей встречали не очень вежливо.
— Мне нужен доктор Форрестер.
— Его нет в госпитале. Он уже уехал домой.
— Я приехал за своей женой, мадам Гирланд. Вас предупредили?
Портье, маленький человек с отечным лицом, стал более приветливым. Кто в госпитале не интересовался дамой с вытатуированными иероглифами.
— Вы имеете в виду больную с полной потерей памяти?
— Да. И, пожалуйста, не будем терять времени. Кто занимается ею?
Портье полистал журнал.
— Минуточку… У меня есть особое распоряжение относительно этой больной… Вот оно… Вы действительно Гирланд?
— Да. Вот документы.
— Прекрасно. За мадам Гирланд ухаживает мадемуазель Рош. Я позвоню ей, чтобы она спустилась.
Гирланду мучительно хотелось закурить, чтобы заглушить голод, но он все же сдержался. Желудок его был пуст с самого утра. Выйдя от Дорна, он отправился в гараж, где ему показали «мерседес». Потом он заскочил домой, чтобы захватить кое-какие необходимые вещи. Сразу же после этого он направился в госпиталь. Среди всех этих хлопот не нашлось времени ни на обед, ни на ужин. А впереди у него еще было долгое путешествие в компании с девицей, потерявшей память. Да еще, вероятно, с китайцами на хвосте.
Из лифта вышла молоденькая медсестра лет двадцати, ее свежее миловидное личико сразу понравилось Гирланду.
— Вы приехали за мадам Гирланд? — спросила она.
— Да, мадам.
— Доктор Форрестер предупредил меня. Ваша машина здесь?
— Да. Но как чувствует себя… моя жена? В состоянии ли она выдержать поездку?
— Конечно. Доктор Форрестер очень доволен ею. К тому же, я думаю, вы не повезете ее очень далеко?
— О, что вы… каких-то два шага…
— Идите за мной, месье Гирланд. Мы все здесь очень заинтригованы. Скажите, зачем вы сделали жене такую татуировку?
Гирланд как можно серьезнее посмотрел на девушку.
— Представьте, я здесь совершенно ни при чем. Это старая традиция ее семьи. Вы бы видели мою тещу…