По рядам солдат графа прошел ропот. Графу удалось разобрать, о чем шептались его люди.
— Люди короля что-то задумали. Они готовят нам ловушку. Они знают, где мы. Если мы будем наступать, — нам всем конец.
Граф Сизамбри шепотом повторил свои обещания страшных наказаний, ожидавших трусов и паникеров.
В шеренгах воцарилось молчание. Граф снова смотрел вперед. Дворец лежал перед ним: лабиринт теней, которые, перекрещиваясь и налезая друг на друга, затрудняли наблюдение. Сизамбри был уверен, что противник использует эту темноту и путаницу теней. Надо снабдить людей факелами, когда они будут пробираться по дворцу.
Переплетение теней стало, похоже, еще запутаннее. Но что это? Некоторые из них двигались!
— Стальная Рука! Тревога! — Графу стоило немалых усилий, чтобы его голос не сорвался на подобный женскому визг. Но ему пришлось перевести дыхание, прежде чем смог снова закричать:
— Тревога! Живей, к бою! Вот они!
Сигнал тревоги, поданный врагом, не остановил Конана. Не задержало его движения вперед и то, что он узнал голос Сизамбри. Он лишь успел подумать, что граф, видимо, почти в пределах досягаемости меча, если его слова так хорошо и отчетливо слышны.
Снова воцарился хаос.
Большинство людей Конана не было так опытно в сражениях, как Киммериец. Одни неподвижно остановились, раскрыв рты, другие закричали, а некоторые и вовсе бросились бежать. Все вместе они превратили наступление в шумное топтание на месте.
В это же время огненные стрелы стали втыкаться в крыши казарм. Солома, которой они были покрыты, сухая как порох, вспыхнула в мгновение ока. А через несколько минут пламя уже плясало на крышах половины зданий, устоявших во время землетрясения этой ночью.
Среди людей графа, видимо, находился кто-то из офицеров, кому свет был нужен любой ценой. Что ж, в цену вошло и то, что огонь показал его людей стрелкам из отряда Конана.
Они, разумеется, не замедлили воспользоваться возможностью помочь своим товарищам. Но стреляли они так азартно и так плохо целясь, что представляли не меньшую угрозу своим, чем противнику.
Конан предоставил Райне навести порядок среди стрелков. Сам он пытался организовать своих людей в единую группу, способную нанести точный и продуманный удар. Свет, падавший от горящих крыш, высветил то, во что Конан даже не мог поверить: у ближнего конца земляного вала стоял сам граф Сизамбри, окруженный лишь горсткой бойцов.
— Хэррооо!
Этот крик принадлежал напросившемуся в бой офицеру Декиуса. Он продолжал издавать свой непонятный клич, сломя голову несясь по валу к графу. Лишь приблизившись вплотную, он крикнул:
— Я — Микус, сын Кийома. Я несу смерть мятежникам и предателям короля Элоикаса Пятого! — С этими словами его меч, сверкнув в свете пожара, мелькнул в воздухе над головой графа.
Тот стоял неподвижно, видя, что подвергается смертельной опасности. Один из охранников с коротким копьем в руке выскочил из-за спины графа. Наконечник копья блеснул в темноте, вонзился в живот Микуса, а затем снова заблестел в фонтане крови, выйдя из его спины.
Меч еще не успел выпасть из ослабевших пальцев Микуса, а Конан уже лез на склон вала. Но прежде чем он добрался до гребня, граф исчез в темноте, а вместо него Киммерийца ждала дюжина охранников Сизамбри. Они стояли сплошной стеной стали доспехов и клинков, отделяя Конана от удалявшегося графа.
Что ж, Конан не упустил возможности вывести из боя троих. Двое остались умирать тут же, а третий отступил, волоча ногу и придерживая раненую руку. Но оставшиеся девять продолжали теснить и окружать его; кроме того, стрелки Сизамбри приметили себе такую соблазнительную цель; стрелы падали все ближе и ближе.
Стрелки все еще пытались попасть в Конана, спустившегося по склону, несмотря на то что охранники графа продолжали теснить его, находясь совсем рядом с ним. Так что стрелки получили возможность попрактиковаться скорее на своих товарищах, чем на противнике. К тому же девять человек представляли собой явно более легкую мишень, чем один Киммериец.
Дело шло к тому, что следующий бой завяжется между графскими стрелками и их товарищами, сражавшимися другим оружием. Пока офицеры Сизамбри призывали к порядку своих людей, Конан занялся тем же самым среди своих. Только тогда он смог оценить результаты столь желанного им боя.
Все казармы горели. Люди графа, охранявшие их, возвращались и присоединялись к своим товарищам. Лишь в дальнем конце ряда казарм мелькали исчезающие в темноте фигуры: это спасались бегством последние солдаты дворцовой стражи.
Конан выругался, не особо заботясь о том, кто его мог услышать. Если бы стражники не разбежались, они смогли бы влить свежие силы в захлебнувшуюся атаку. А теперь, к тому времени, когда их удастся собрать, люди Сизамбри будут уже во дворце.
Киммериец снова выругался, на этот раз потише. Он скорее ругал себя, чем кого-либо другого. Декиус тоже имел бы на это полное право. Его заместитель Микус показал себя разумным и мужественным бойцом. В сравнении с ними капитан второй роты Конан сделал мало чего полезного этой ночью.
Но теперь уж ничего не поделаешь. Если только объединенные отряды короля могли противостоять графу Сизамбри, то следовало объединить их как можно скорее. Дворец снова можно будет взять, а если король потеряет своих бойцов, он, скорее всего, навсегда потеряет и все остальное.
— Куда теперь, Конан? — Это была Райна.
Конан даже не сразу ответил, потому что на языке у него вертелись одни ругательства.
— К месту, назначенному Декиусом. Он, наверное, нас не похвалит за то, что мы натворили ночью, но надо дать ему возможность высказать нам это в лицо.
— Как будет угодно богам. Кто поведет отряд?
— Я останусь прикрывать. Я лучше других вижу в темноте, а это нам понадобится, чтобы отбиваться от преследования.
Райна поспешила к голове отряда. Конан переждал, пока последний человек прошел половину пути до пылающих казарм, и лишь затем вылез из своего временного убежища, чтобы присоединиться к отступающим.
Уходя, он услышал шум падения камней во дворце. Спустя секунду послышались крики и стоны.
Он не знал, сработала ли это одна из подготовленных ловушек, или просто неосторожный солдат слишком сильно оперся об ослабленную стену. Это было неважно. Важно то, что с каждым человеком, нашедшим свою смерть внутри дворца, уменьшалось число тех, с кем предстояло сражаться в будущем.
Стон эхом отозвался во дворце. Графа Сизамбри и сам был на грани того, чтобы застонать.
Он закусил губу и подавил стон. Рана от меча этого юнца Микуса была не первой, полученной им в боях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});