Эмма включила душ и попробовала рукой температуру воды. Та показалась ей просто невероятной на ощупь, вызывая на ладони легкое покалывание. И когда она, раздевшись, шагнула под воду, ощущение стало еще приятнее. Она словно могла чувствовать каждую крохотную каплю, скользящую по ее телу. Запустить сейчас пальцы в мокрые волосы было необычайно приятно. Эмма поняла, что к ней снова вернулись силы.
Похоже, кровь Лаклейна была коктейлем из Риталина[20] и Прозака[21]. И сейчас, она должна бы убиваться горем из-за совершенного поступка, сокрушаться о том, что ее отныне ожидает, но, тем не менее, казалось, не испытывала ни того, ни другого. Эмма попросту убедила себя, что это фармацевтические свойства его крови вернули ей хорошее самочувствие, а отнюдь не незнакомое чувство родства, которым она поистине наслаждалась, когда пила.
Приняв душ, Эмма вытерлась и сделала себе мысленную пометку похвалить персонал гостиницы за необычайно мягкие полотенца. Обернувшись в одно из них, она почувствовала, как ворс царапнул ее соски. Отчего по телу прошла дрожь. Покраснев, Эмма вспомнила ощущение его горячего рта на своей груди, но тут же сильно встряхнула головой, надеясь вытеснить эти образы из памяти. Она неслышно подошла к зеркалу и, протянув руку, вытерла влагу с холодного стекла.
«Я хочу тебя, но причина в другом», так он сказал.
Рассматривая себя в зеркале, Эмма не могла понять, почему он хотел ее. И сейчас попыталась представить себя его глазами.
Ей казалось, она могла бы… считаться красивой, особенно теперь, когда к ней вернулся румянец и все былые изгибы — как довольно грубо заметил Лаклейн. Но все это относительно, разве нет? Ее можно было бы назвать красивой, пока рядом не оказывалась любая другая женщина ее семейства. Вот они то прослыли настоящими искусительницами и роковыми женщинами. В сравнении с ними, Эмма выглядела всего лишь… симпатичной.
Но сейчас их тут не было. И если Лаклейн считал ее привлекательной в консервативной одежде и заплетенными косами, то, что он скажет, вернись она к своему прежнему стилю?
Теперь, когда он убедил ее, что она не его пара, Эмма почувствовала себя почти что избавленной, свободной. Хотя часть ее и желала оказаться настолько прекрасной, чтобы он пожалел о том, что она не его…
Она выбрала свою любимую мини-юбку и туфли на каблуках с ремешками. Высушив волосы, Эмма распустила их, позволив локонам свободно развеваться.
Она решила, что если ненароком и подует ветер, открыв всем ее уши, то Лаклейн найдет что сказать или сделать. В этом она не сомневалась. На самом деле, ему, похоже, нравилось, что ее уши были остроконечными. Чувствуя непривычную для себя смелость, Эмма даже надела сережки.
Когда она спустилась вниз, чтобы встретить ликана у машины, он даже открыл рот от удивления. Но она знала, что выглядит такой же шокированной, как и он.
Лаклейн сидел за рулем.
Что продлилось не долго, так как он тут же оказался снаружи. Мигом обогнув авто, ликан схватил Эмму и запихнул ее в машину. Она услышала низкий рык и заметила брошенные им по сторонам взгляды. Из чего сделала вывод, что во время всей этой возни, по-видимому, посветила трусиками, и ликан хотел проверить, не увидел ли их кто-то еще.
Когда он вернулся на место водителя и захлопнул за собой дверцу — буквально сотрясся этим транспортное средство — то произнес.
— Что за игру ты затеяла, девочка?
Не ответив и слова, она пристально посмотрела на ликана.
— Одеваешься подобным образом, когда я и так с трудом сдерживаюсь, чтобы на тебя не наброситься?
Она покачала головой.
— Лаклейн, я всегда так одеваюсь. К тому же, не так давно, ты высмеял саму идею, что я твоя пара. Поэтому, не думаю, что мне что-либо грозит.
— Но я все же мужчина. У которого давно не было женщины.
Ее сердце тут же сжалось в комок.
Так вот почему он находил ее привлекательной — потому что давно ни с кем не спал. Сейчас его, должно быть, привлекла бы даже надушенная груда камней.
— Тогда отпусти меня. Если ты можешь сам вести машину, то я тебе не нужна. К тому же, без меня ты сможешь начать поиски женщины, заинтересованной тобой именно в этом плане.
— Ты согласилась остаться со мной до следующего полнолуния.
— Я буду тебе только мешать. Да и больше чем уверена, где-то там найдется уйма женщин, желающих разделись с тобой постель.
— А себя ты к ним не причисляешь? Даже после сегодняшней ночи?
Эмма прикусила губу. В памяти тут же всплыла картина, как она лизала его загорелую, гладкую кожу, как насыщалась кровью такого совершенного вкуса, что на какой-то момент даже потеряла ход времени и мысли.
— Просто не понимаю, почему ты хочешь, чтобы я осталась? — наконец высказала она.
— Раньше тебе нужен был водитель. Но теперь такая надобность отпала.
— Да, теперь я сам могу вести машину, но мне все еще нужны от тебя две вещи.
Вздохнув, Эмма повернулась спиной к дверце. Когда она скрестила ноги, Лаклейн уставился на них словно зачарованный. Ей даже пришлось щелкнуть пальцами у него перед лицом.
— Я вся во внимании.
Испустив рык, он все-таки оторвал взгляд от ее ног и посмотрел ей в глаза.
— Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Киневейн, потому что, тем самым, надеюсь выплатить свой долг и отблагодарить тебя за помощь. Для тебя это была очень тяжелая поездка. И твой голод, как мне теперь известно, делал ее тягостнее во стократ.
— Отблагодарить как именно? — она была подозрительна и не скрывала этого.
— Деньгами или золотом. Драгоценными камнями, если захочешь. Я коллекционировал драгоценности всю свою жизнь.
Не отрывая от нее глаз, он сделал ударение на последних словах. Но причина осталась для Эммы неясна.
— Ты сможешь выбрать все, что пожелаешь.
— Значит ты, словно из сундука переполненного золотом, вытащишь какие-то старинные драгоценности и отдашь их мне? — удивленно переспросила она.
— Ээ, все верно, — кивнул ликан с совершенно серьезным выражением лица. — Бесценные драгоценности. Столько, сколько сможешь унести.
— И они будут только моими? — неужели у нее, наконец, будет что-то неповторимое, то, что нельзя заменить?
— Выходит, после моей увеселительной поездки со всамделишным, абсолютно тронутым — тут она сделала паузу и бросила ему слащавую улыбочку, но слово, по-видимому, было ему незнакомо — ликаном у меня останется сувенир на память?
Сомнительно, чтобы тетки смогли превзойти такую эскападу.
— Э, твои. Хотя, сомневаюсь, что их можно причислить к «сувенирам».
Она покачала головой в ответ.