Читать интересную книгу Роман строгого режима - Кирилл Казанцев

Они возились, натыкаясь друг на друга, а Коптелый уже орудовал в смежной гостиной — он нашел там холодильник — причем не пустой, о чем не преминул сообщить. Что-то звякнуло, забулькало — Алексей уже догадывался, в чем заключались «антикризисные меры».

— Коптелый, прекращай, — ужаснулся он. — Опять нажрешься, как мы тебя потащим?

— Не боись, начальник, — хохотнул из гостиной Шура. — Всё под контролем. Это текила — детские слюни. А жратвы-то тут сколько… — захрустела обертка, Коптелый что-то жадно жевал. — Ребята, я тащусь… вы не представляете, как упоительна в России ветчина…

— Боже, он еще и ест, — шептала Татьяна, переворачивая и ощупывая бесчувственное тело «человека в штатском». Взвизгнула, сделала эффектный скачок, когда оно вдруг застонало и заскребло ногтями по полу. — Оно живое, черт возьми, Лешенька… Слушай, а почему в комплектацию террористов местного значения не входит скотч? Ну, я имею в виду липкую ленту…

— Зачем тебе скотч, у тебя кулака нет? — проворчал Корчагин и опомнился. — Ах, да, прости… — Он переместился, зажав фонарь, примерился кулаком в активно моргающий глаз и погрузил участника несостоявшейся засады в дальнейшую спячку.

— Что вы там про скотч? — объявился в проеме Коптелый. Он что-то волок, пытаясь пристроить за спину. — Нет, ребята, скотча нет, только текила. Я тут рюкзачок надыбал, загрузил в него немного провизии… ну, и всего такого. Возьму с собой. Веселее будет воевать. У вас ведь наполеоновские планы или я что-то напутал?

— Да, у нас сегодня встреча с крупным бизнесом, — проворчал Корчагин и смерил оценивающим взглядом зыбкую фигуру вернувшегося к жизни друга. — Знаешь, Шура, я не хочу сказать ничего такого, чтобы тебя обидеть, но чтобы идти с нами…

– Нужно собрать пакет документов? – удивился Коптелый. – Ладно, Леха, не грузись, я в норме. Не пропил еще силушку молодецкую. Ты, главное, следи за мной, чтобы похмелье не началось – тогда точно труба… И слушайте, ребята, – замялся Коптелый, – вы бы хоть рассказали, что тут у вас происходит, а? Да, согласен, ты настоящий Леха, хотя, по идее, должен сидеть… Что за хрень вокруг, а? А то я, понимаешь ли, немного отсутствовал…

Объясняться пришлось уже в пути, когда они крались по пустырю к конюшням. Шура недоверчиво похмыкивал, а когда Алексей закончил, протянул:

— Ну и сказочка… И кто тут пьяный, Леха? Это что же получается… — в отягощенной водкой голове забрезжили лучики света. — Выходит, это другая баба в печке уснула, не твоя?

— Щас как тресну, — разозлился Алексей. — Не посмотрю, что друг. В общем, так, Шура, — он схватил свою команду за локти, заставил присесть, — мы с Татьяной двигаем к конюшням, запрягаем нужное количество лошадок — надеюсь, с конным снаряжением там по-прежнему порядок, а ты разберись со сторожем, но только тихо. Сможешь? Если их двое, все равно разберись. Рожу не показывай. И не дыши на них, пожалей мужиков… Потом бегом к нам. И умоляю, не пей пока. Разбегаемся, ребята. Надеюсь, все еще помнят, как ездить верхом?

— А ты сам-то помнишь? — хрюкнул Коптелый и отвалил во фланг, оставляя за собой благоухание сивушных масел.

Ночь уже вступала в права, приветливо моргали звезды, вставал месяц, когда из конюшни выехали три всадника на гнедых конях. Алексей прекрасно помнил, что если идешь на дело, то твой товарищ — только гнедой. Еще двух лошадей, полностью запряженных, оснащенных «брутальными» техасскими седлами, они вели за собой на поводьях. И снова едва не попались! Полицейская сирена разрывала сонную тишину, бесились красно-синие мигалки — из Аргабаша на приличной скорости к конюшням неслись два полицейских автомобиля! Видимо, сработала тревога, слишком долго засада не выходила на связь!

— За угол! — сдавленно выкрикнул Корчагин и резко поволок удила. Мускулистое животное, всхрапнув, послушно повиновалось. Кавалькада из нескольких всадников подалась за конюшню и вскоре исчезла с открытого пространства. Люди и кони неслись через пустырь, мимо домика Алексея, мимо сараев и заброшенных построек, переправились через дорогу и вскоре пропали за островком ельника, примыкающего к дороге. Возможно, их не заметили, но через минуту копы будут на месте, все поймут, и начнется реакция — все «войска» в ружье, перекроют дороги, заблокируют проезд к особняку Рудницкого у Белой сопки, разбудят и усилят охрану… Они ведь не могут исключать, что этот безбашенный зэк собирается прорваться в святая святых!

Но Алексей учел, казалось бы, всё. Белая сопка — на севере, а он повел отряд на юг — по пустынной объездной дороге вокруг Аргабаша. Сделать петлю, одолеть пару верст мимо западных предместий, а там уйти от посторонних взоров за Малый хребет, отпочковавшийся от Турочанского кряжа. Он в детстве и юности изъездил верхом всю округу, знал наизусть каждую козью тропку, мог ориентироваться с закрытыми глазами. Вряд ли за девять лет тут что-то изменилось. По тем местам автомобильный транспорт уже не проедет, проберется только конный, и то зачастую придется спешиваться…

— Мать моя женщина… — стонал Коптелый, подскакивая в седле. — Больно, зараза, непривычно, отощала моя задница…

— Ага, я тоже отвыкла… — соглашалась Татьяна. Она неловко мостилась в седле, прижималась к гриве, нога то и дело выскальзывала из стремени.

— Сбавляем ход, — смилостивился Корчагин. — И чаще озираемся, ребята, пасем тылы. Чуть только фары, сразу уходим с дороги…

Но машин в эту глухую ночь не было. Только у конюшен, от которых они уже отдалились, мелькали отблески сирены — работала полиция на месте преступления. Кони семенили по дороге бодрой рысью. Справа в пелене поблескивали редкие огоньки Аргабаша — недобитые фонари, окна в домах полуночников, «круглосуточные» витрины в центре.

— Показываю, как пользоваться автоматом, — объявил Корчагин, вытаскивая из рюкзака, подвешенного к луке седла, портативный «Кедр». — Не хотелось бы, чтобы вы ими воспользовались, но на всякий случай. Предельно просто, всего лишь три доступных действия, — и передернул затвор.

— Да знаю я, — отмахнулся Коптелый. — Эка невидаль. Ведь не в куклы же в детстве играл… О, срань святая… — он снова подскочил в седле. — И почему я не догадался соломки постелить?

— Показывай, — сказала Татьяна, подъезжая поближе. — Мне интересно, я хочу все знать…

Какого лешего он тащит эту девчонку с собой? Вот ведь навязалась. Не хватало, чтобы ее подстрелили… Он исподлобья разглядывал скачущую рядом Татьяну. Она уже приноровилась к езде, держала спину прямо, прижала бедра к крупу гнедой кобылицы. Давно рассыпались заколки в волосах, они развалились, их носило ветром, трепало. Что не так с этой женщиной? Почему он раньше не обращал на нее внимания, ее чувства к нему только злили? А теперь привык к ней, пропади она в один незадачливый момент — и будет на душе серьезный дискомфорт… Но это чушь, он однолюб, ему не нужен кто-то еще…

— Коптелый, Татьяна, еще не поздно вернуться… Это не ваша война, топайте домой, а? Здесь по прямой до ваших хат — примерно полверсты…

— Заткнись, а? — попросила Татьяна.

— Да не, здесь клево… — простонал Коптелый. — Кабы только не задница в горле… Всё ништяк, Леха, не парься. Чего я теряю? Живу в квартире эконом-класса. — Коптелый скабрезно захихикал. — Разве это жизнь? Родители померли, из друзей — одни собутыльники, из мастерских поперли… У меня же в доме нет ни хрена, все пропил, даже воду в унитазе. Я же ущербный, как эта луна, блин… — он отыскал глазами ядовито-желтый месяц и осклабился так, что Алексея передернуло — ну, ей-богу, зомби…

Он натянул поводья. На месте стой, раз, два… С левой стороны обочины возвышалась заброшенная ферма — первый объект, у которого кавалькада должна сделать остановку. Остальные тоже затормозили, лошади мотали гривами, били хвостами. А по высокой траве от разрушенного хлева семенили двое — еле различимые в свете ущербной луны. Так называемое подкрепление… И уже через пару минут Дмитрий Иванович Корчагин, одетый в засаленную штормовку, обнимал своего сына — а тот сконфуженно помалкивал, недовольный подобным поворотом.

— Приветствую, сынок, ну, ты и наделал дел в нашем сонном городище… Тут такие слухи по округе ползут…

— Никогда не прислушивайся к слухам, батя, — проворчал Корчагин. — Все нормально, легкий кипиш… Слушай, ты, конечно, настоял, я не спорил, потому что спорить с отцом — дохлый номер, но зря ты это затеял, не в том ты возрасте…

— Заткнись, сынок, я в норме… — бормотал отец, — есть еще силенки в тщедушном организме. Не могу я так, пойми — ты едешь в эту клоаку, а я буду сидеть в землянке, ждать и исходить на дерьмо? Смотри-ка, и Татьяна здесь, — подивился Дмитрий Иванович. — Бабье войско, надо же… А это кто такой — что-то не пойму своими слезящимися глазами…