Читать интересную книгу Падающая Звезда - Гарри Гаррисон

– Центр управления полетом, имею новую информацию. Сейчас с вами будет говорить доктор Брон. Судя по всему, он установил причину сбоя.

– Еще бы, – сказал Элай, влетая в пилотский отсек. Он увидел в руках Нади бутылку с водой и внезапно почувствовал, как сухо у него во рту. – Можно отхлебнуть? Спасибо.

Он выпил половину содержимого, вздохнул и вернул бутылочку Наде.

– Плохи дела, Патрик. Совсем никуда. Я свяжусь с нашими ребятами в Центре, и они воспроизведут ситуацию у себя на макете, но я уверен, что мой диагноз правильный. Ты знаешь, что сердце ядерного двигателя – тяжелые кварцевые трубки. Вот почему такие двигатели еще называют реакторами лампового типа. Кварц – материал прочный, и двигатель надежно защищен от перепадов температуры. Но погоколебания и аварийное отделение корпуса ракеты даром не прошли…

– Удар?

– Вот именно. Ведь кварц, по сути дела, – то же стекло. Очевидно, во время попытки отделения ступени был сильный удар. По-моему, одна из трубок разбита.

– А заменить ее можно? Элай горько рассмеялся.

– Заменить? Даже если бы у меня была запасная трубка, в космосе ничего бы не получилось. Нет уж, если трубка действительно повреждена, надеяться не на что. Двигатель не включится.

– Но что-то нужно предпринять. Мы обязаны попытаться, – настаивал Патрик.

– Что ты предлагаешь?

– Давай посмотрим на двигатель собственными глазами и попробуем разобраться, в чем там дело. Потом передадим в Центр полные данные. Пусть они прикинут, что можно сделать.

– Ах, Патрик, ну и оптимист же ты, сукин сын. После напряженной продолжительной работы Элай как-то скис, ссутулился, стал как бы меньше ростом.

– Нет, дело не в оптимизме, просто я работаю так, как меня учили. Существуют различные программы на случай любых непредвиденных обстоятельств. У нас серьезная проблема, но явно недостаточно информации. Придется выйти в открытый космос и на глаз определить, в чем неисправность. Так и будем действовать. У нас остался всего один исправный жизнеобеспечивающий шланг. Ты им и воспользуешься. Пойдем, надо одеваться.

– Стоп, не так быстро. Я никогда не работал в открытом космосе и, уж во всяком случае, не собираюсь приступать к этому делу без подстраховки. У тебя гораздо больше опыта, ты сможешь все сделать быстрее…

– Я не физик-ядерщик. Это твоя специальность. Ты участвовал в создании этого двигателя – сам нам об этом неоднократно рассказывал. Так что, наверное, разберешься во всем с первого взгляда. – Уинтер направился к стенному шкафу и вдруг обернулся, потрясенный неожиданной догадкой. – Слушай, ты что, просто боишься?

Элай улыбнулся:

– Да, боюсь. Меня пот прошибает при одной мысли о том, что придется висеть в вакууме на резиновом шланге и паре проводов. Я вообще в ужасе от всего этого полета. Но что поделаешь – я сам сюда рвался. Ладно, пойдем одеваться, пока я не передумал.

Патрик не знал, что сказать.

– Ты извини, что я тебя спросил. Пойми, я ничего против тебя…

– Ладно, ладно, мой мальчик, я тебя прощаю. Не очень-то приятный у нас получается полет, а? Сколько времени ты уже не спишь? Двое суток? – Элай взглянул на табло – 13:57. Отсчет времени продолжается. Согласно предварительной оценке, мы врежемся в атмосферу в 24:00. Остается десять часов. Нельзя ли запросить Центр – может, они пересмотрели первоначальную оценку? Просто из любопытства.

– Надя, как только мы оденемся, свяжись с Центром и спроси. Скажи, что доктор Брон вышел в открытый космос осматривать двигатель. Пусть они слушают и записывают все, что он скажет. А потом пусть немедленно обработают всю информацию. Наше время на исходе.

Нельзя было терять ни секунды. Как только скафандры были герметизированы, Патрик открыл внешний люк. Его собственный шланг предназначался лишь для передвижения внутри отсека, поэтому Уинтер мало чем мог помочь Брону, разве что расправить за ним жизнеобеспечивающий шланг.

– Двигайся медленнее, – сказал он. – Главное – не спеши.

– Какое там! – засмеялся Элай. – Я вообще еле ползу.

– Вдоль обшивки есть скобы. Прежде чем отпустить руки, обязательно пристегнись к одной из них.

– Понял. Вроде начал двигаться. Даже быстрее, чем я думал. Наверное, помогает опыт перемещения в невесомости, который я тут успел приобрести. Вижу основание первого двигателя. Раструб, похоже, не поврежден. Перемещаюсь к следующему. Господи, вот оно!

– Что? – оглушительно прогремел в наушниках Брона голос Флэкса. – Мы слышим вас, доктор Брон. Что вы обнаружили?

– Причину неисправности. Мне теперь ясно, что произошло. Во всем виноваты погоколебания и неудачное отделение последней ступени. Ускоритель ерзал взад-вперед и повредил обшивку – она врезалась в один из двигателей. Я вижу осколки кварца, а камера вся искорежена. Подбираюсь к ней ближе. Двигатель номер четыре. Остальные, по-моему, в порядке. Попробую заглянуть в раструб. Вижу… О Господи! Настоящая каша. Сломанные трубки, всюду кварцевая крошка. Наверняка произошла утечка.

Элай еще раз осмотрел разгромленное нутро двигателя, потом медленно отвернулся и взглянул на гигантский шар Земли, занимающий полнеба. Из открытого космоса планета выглядела куда внушительнее, чем из иллюминатора. И она была очень-очень близко. Слишком близко. Из Центра что-то говорили, но Элай не слушал. Однако Флэкс сразу же замолчал, стоило самому Элаю начать говорить.

– Этот двигатель не восстановить. Вы слышите меня, Центр? Одна надежда

– может быть, вы найдете способ отключить его, чтобы мы смогли двигаться на четырех оставшихся? Если нет – полет окончен. «Прометею» конец. Так что давайте двигайте мозгами. Нужен хороший совет.

Глава 25

ПВ 13:12

В Москве был третий час ночи, и Красная площадь совершенно опустела. Растаяла даже очередь перед Мавзолеем Ленина, чтобы появиться вновь через несколько часов. Двое часовых безо всякого интереса взглянули на длинный черный лимузин, выруливший на площадь и пронесшийся к кремлевским воротам. Машины этой марки появлялись тут в любое время суток. Сегодня их, возможно, было больше, чем обычно, – но откуда часовым было знать, в чем причина. Советские средства массовой информации ничего не сообщили о гибели города Коттенхэм-Ньютаун. Даже «Голос Америки» на сей раз не торопился «порадовать» русский народ печальной вестью.

Инженер Глушко, шедший первым, без труда проник сквозь внешнюю охрану. Он и академик Мошкин, шагавший за ним следом, неоднократно здесь бывали. Их знали в лицо тем более что сегодня всякий имевший отношение к проекту «Прометей» был здесь не случайным посетителем. А Глушко был главным инженером проекта. Да и коротышка профессор, пришедший с ним, тоже имел отношение к «Прометею». Несмотря на то что этих двоих никто не вызывал сегодня в Кремль, им удалось проникнуть довольно далеко, прежде чем незваных гостей остановили. Сквозь внутреннее оцепление пробраться оказалось не так– то просто – приближенные к властям чиновники отличались подозрительностью, зоркостью и хорошей интуицией. Седой мужчина, сидевший за столом, выглядел точно так же, как все предыдущие церберы. Глаза полузакрыты, изо рта свисает сигарета, лацканы пиджака присыпаны пеплом. Но этого одурачить не удалось, он внимательно осмотрел удостоверения Глушко и Мошкина, даже повертел их в руках, словно надеясь обнаружить какую-то дополнительную информацию, и сказал:

– Так, товарищи. Я вижу, что в проекте «Прометей» вы занимаете очень ответственные посты. Но мне совершенно непонятно, как и зачем вы сюда попали.

– Я же сказал, – заволновался Глушко. – Мы должны немедленно встретиться с товарищем Полярным. Дело неотложной важности.

– Я в этом не сомневаюсь, иначе вы бы не пришли. Всего несколько часов назад вы были на Байконуре, потом на военном самолете вылетели в Москву, в аэропорту вас уже ждал автомобиль. Чем объясняется такая поспешность? По какому делу вы прибыли?

– Известно ли вам про... то, что произошло с ускорителем? Чиновник с серьезным видом кивнул:

– Известно. Трагическая случайность. В стране будет объявлен траур. Вы прибыли по этому поводу?

– Отчасти. Но не совсем. Послушайте, товарищ, я хочу, чтобы вы поняли нас правильно. Неужели вы думаете, что я или академик Мошкин, один из ведущих астрономов страны, стали бы беспокоить руководство из-за какой– нибудь ерунды?

– Нет, разумеется. Но я не смогу ничем вам помочь, если вы не изложите суть дела. Надеюсь, вы понимаете, в каком я положении.

Глушко вздохнул и выпрямился в полный рост:

– Безусловно. Но, как я уже сказал, наше сообщение предназначено только для ушей товарища Полярного. Поэтому я хочу, чтобы вы немедленно связались с вашим непосредственным начальством и доложили о нашем приходе.

– Мой начальник сейчас на совещании. Если вы немного подождете…