- Недели две.
- В чем сейчас главная трудность?
- Нет опытных сборщиков. Собирать пулеметы поучиться не у кого. Если помогут сборщиками, то тогда действительно недели через две можно начать устойчивый выпуск.
Позвонил наркому.
- Сколько вам нужно человек? - спросил Устинов.
- Пятнадцать - двадцать, - ответил я.
- Хорошо.
Спустя два дня из Златоуста самолетом прибыло семнадцать опытных туляков. В это время мне позвонил один из заместителей председателя Госплана СССР, П. И. Кирпичников, и спросил:
- Когда начнете выпускать станковые пулеметы?
Не будучи полностью уверенным, что хватит две недели, сказал, что, думаю, уложимся в три.
Директор завода Г. Б. Дубовой и другие руководители не уходили из цехов. Большую часть времени я тоже находился здесь. Здорово помогли туляки: не только сами хорошо работали на сборке, но и многому научили других. Ровно через три недели, а точнее, через двадцать дней пулеметы пошли. Вначале три пять пулеметов в день, затем все больше и больше, и наконец выпуск достиг десяти пулеметов в день. А задание Государственного Комитета Обороны производить 100 пулеметов ежедневно, то есть в десять раз больше.
В первых числах января 1942 года в четыре часа утра раздался звонок из Москвы. Меня предупредили, чтобы я был у телефона. Новый звонок. На проводе Поскребышев:
- С вами будет говорить товарищ Сталин.
Услышал голос, но почему-то другой, хотя и хорошо знакомый, - одного из членов Государственного Комитета Обороны. Разговор такой:
- Товарищ Новиков, рядом со мной товарищ Сталин, он интересуется, сколько будет выпущено пулеметов Максима в этом месяце?
Отвечаю уверенно:
- Триста.
- А в следующем?
На ходу прикидываю:
- Шестьсот.
- А в следующем?
- Тысячу двести.
- А в следующем?
- Тысячу восемьсот.
- А в следующем?
- Две тысячи пятьсот.
- А в следующем?
- Три тысячи. Мне говорят:
- Я доложил товарищу Сталину, что, раз Новиков в Ижевске, эти цифры будут выдержаны. Я правильно доложил товарищу Сталину? Эти цифры будут выдержаны?
- Да, правильно.
А у самого - холодок в груди. Очень неожиданным был этот пристрастный разговор. Сразу позвонил Дмитрию Федоровичу Устинову, сообщил, какие цифры выпуска пулеметов Максима назвал. Пояснил, что звонок из Москвы был настолько внезапным, что цифры предварительно не удалось согласовать с наркоматом, но, если подналечь и при соответствующей поддержке, такое количество пулеметов можно дать в названные сроки.
Нарком, выслушав меня, ответил:
- Считай, что цифры согласованы. Только помни, лучше перевыполнить обещанное, чем недодать хотя бы один пулемет. Понял?
- Понял, Дмитрий Федорович.
Доложил о телефонном звонке из Москвы и первому заместителю наркома В. М. Рябикову. Василий Михайлович, хорошо понимая наши трудности, приободрил:
- Чем надо помочь - звони.
Могу признаться, что после звонка от Сталина во мне произошел какой-то душевный перелом. У директоров заводов, преданных Родине не меньше меня, нет тех прав, которыми наделило правительство руководителей наркомата. Мысленно я представлял, как бойцы и командиры встают во весь рост и идут в бой под ураганным огнем противника, а наши пулеметы молчат: их просто нет. Надо дать фронту это оружие любой ценой.
От нервного напряжения перестал спать. Возвращаясь домой на несколько часов, ловил себя на мысли, что продолжаю думать об одном и том же: что надо сделать, как только снова окажусь на заводе. Какие вопросы решить в ближайшие часы, с кем переговорить, в какой цех пойти? Только начинал засыпать, как вновь вставал, садился за стол и записывал все, что вертелось в голове, освобождая мозг от назойливого "не забыть". И так весь отдых. Казалось, нет вопросов, которые я побоялся бы решить или постеснялся задать вышестоящим органам, не заставил бы вникнуть в то, что на нас возложено.
В коллективах заводов был уверен. В их героическом труде видел залог того, что преодолеем любые препятствия, дадим армии не только винтовки, но и станковые пулеметы. Чувствовал и крепкое плечо партийных организаций области, города, завода, любого цеха. Эту веру поддерживало и отношение ко мне коллектива. Знал, что не скроют правды, не побоятся открыто сказать о трудностях. Так были приучены люди, с кем работал в Ижевске много лет. Мой штаб, если можно так его назвать, в Ижевске состоял всего из нескольких человек. Но штабом был и весь руководящий состав заводов, все начальники производств и цехов. Каждый знал меня, и каждого знал я. И рабочие почти все хорошо знали меня и всегда делились со мной откровенно, касалось ли это производства или быта. Рабочая поддержка была, пожалуй, самой большой силой.
После разговора с членом Государственного Комитета Обороны о пулемете Максима понял, что многое о нем еще не знаю. Пулемет делали в Туле. Там я впервые и столкнулся с ним, когда восстанавливали его производство вместо станкового пулемета Дегтярева. В Ижевске такие пулеметы никогда не изготовляли. Теперь предстояло вникнуть во все детали производства. На мотоциклетном заводе попросил разобрать "максим" до последней шпильки. Вместе с руководителями завода обсудил состояние дел с каждой деталью. Выяснилось, что пулемет на ходу, задерживает производство лишь один узел - замок, где началась лишь обдирка заготовок. Это обстоятельство, признаться, обескуражило меня. Ведь я видел на сборке готовые замки, а тут вдруг - только обдирка заготовок. С какими же замками отправляли пулеметы на фронт?
Отвечают:
- Мы забыли вам сказать, Владимир Николаевич, что готовые замки занесло к нам из Тулы совершенно случайно. В одном из вагонов с другими изделиями нашли ящики с замками.
На всю жизнь гвоздем вбил в себя, что, если берешься что-то докладывать, обязан иметь гарантии. Мне и в голову не приходило, что пулеметы выпускали с чужими замками. Так говорить с Москвой? Хотя где-то возможности оценены правильно. Но как поступить теперь? Руководство завода чувствовало вину, понимая, что подвело меня. Но предложений, как ускорить изготовление замков, не было. А замок - самый трудоемкий узел в пулемете. Он состоит из десятков простых и сложных деталей. И в той стадии, в которой находилось это изделие, на его освоение меньше месяца не затратить.
Провели в раздумье день и ночь, перебирали различные варианты, но выхода из создавшегося положения не видели. И вдруг кто-то предложил попросить замки с фронта, с разбитых пулеметов, и годные пустить в дело, а за это время подготовить свои. Дождался утра и сразу позвонил в Москву, доложил о разговоре со Сталиным. Признался откровенно в трудностях с изготовлением этого узла "максима", попросил помочь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});