Читать интересную книгу Культура и мир - Сборник статей

Пространство края характеризуется целым рядом, изменяющихся по характеру и климату местностями: от южных степей Минусинского края, от травянистых степей Забайкалья к горам и к лесной полосе средней и северной Сибири, а затем к Полярному кругу, где находятся еще более обширные пространства тундр, на которые приходится большая часть почти мертвого пространства Восточной Сибири. Заключая общую характеристику географическому пространству, Н. М. Ядринцев пишет, что «пространство Сибири представит нам на 10 градусов с юга на север, действительно представляющую все удобства для жизни с мягким климатом» территорию (Ядринцев 2003: 59). Такая сложность и разнообразие рельефов во многом определили своеобразие геополитических процессов и формирование культурного ландшафта.

Современные трактовки и концепции выстраиваются во многом на сравнении и сопоставлении аналогичных – колонизационных процессов Европы и России. Как же к этим вопросам подходит традиционная историография Сибири, и Восточной Сибири в частности. Этот вопрос связан с все еще существующей дискуссией в сибирской историографии по отношению к историческим процессам и терминам, их обозначающим. Является ли другая территория, в нашем случае территория Сибири «колонизированной», «освоенной», «присоединенной», «завоеванной», «покоренной», вошла ли эта территория добровольно в состав России. Перечисленная терминология применяется, в большей степени, как сама собой разумеющаяся, а иногда как синонимичная. Дискуссия эта интересна, поскольку в разные исторические периоды формировалось разное отношение к одним и тем же процессам.

В досоветской историографии этого вопроса, на наш взгляд, существует две позиции: 1. Колонизация и освоение Сибири имела преимущественно государственную поддержку; 2. Процессы освоения обширных территорий Сибири, прежде всего, заслуга стихийного переселения славян. Эти точки зрения не были противопоставлением друг друга, однако четко фиксируют существовавшие позиции разных исследователей на один и тот же вопрос – каким образом происходило присоединение обширных территорий Российской империи? И первом, и во втором случае локальность Сибири и Восточной Сибири, в частности, в исторических концепциях, встраивается в контекст общероссийских процессов, в общеевропейскую историю. Восточная Сибирь становится неотъемлемой частью (регионом) России не только в административно-хозяйственном отношении, но и как органичная часть общероссийских историко-культурных процессов.

Интересной для культурологического анализа является современная концепция «Фронтир в истории Сибири»,[8] одним из сторонников которой является Д. Я. Резун (Резун 2003: 13–32; Резун 2005). Сегодня, в подходе к этой теме различаются сами понятия фронтира от понимания его как враждебных контактов, которые сопровождаются военными конфликтами, до мирных, почти идиллических взаимоотношений разных групп и культур. Нам близка точка зрения сибирского историка Д. Резуна, который является сторонником оценки преобладающей геополитической роли государства в народной колонизации Сибири. Он считает, что только государство в массовом масштабе переселяло все категории населения – служилых, посадских, крестьян и даже нищих – в этот обширный и суровый по климатическим условиям регион. «В России того времени не было другой силы, кроме государства, способной организовать колонизацию и изыскать такие финансовые средства, какие помогли достичь результатов, с которыми подошла Сибирь в концу XVII века» (Резун 2005: 20).

Ссылаясь на мнение Д. Ф. Тернера, Д. Я. Резун указывает, что «фронтир» – это не просто «раздвигающаяся граница», а «отступающая граница свободных земель». Причем, «граница» – это постоянно изменяющаяся величина, а не жесткая государственная линия, установленная массой застав и жестко контролируемая государством. Сравнивая колонизацию Америки и Восточной Сибири, сибирский историк хорошо фиксирует различия. Так, он пишет, что на территории Америки белые колонисты и индейская цивилизация существовали параллельно, почти не соприкасаясь друг с другом. В процессе движения обеих белые колонисты продвигались вглубь континента, а индейцы были вынуждены отступить. Такое положение стало началом индейских резерваций и привело к самой минимальной связанности этих двух культур в хозяйственном, культурном и поселенческом аспекте. Культуры были связаны только политически. Они находились друг от друга на расстоянии и в пространстве, и в содержании. И как пишет исследователь, это позволяло белой культуре «не опускаться» до культуры традиционного общества.

В Сибири для завоевания земли, не всегда было необходимо прибегать к вооруженным столкновениям, поскольку земли было достаточно. Д. Я. Резун считает, что проход русских колонистов почти не сдвинул коренных жителей с их обитаемого пространства (Резун 2005: 21), поэтому поселения, культурный ландшафт Восточной Сибири был смешанным. Кроме того, коренное население практически сразу включалось в жизнь и пространство русских городов Восточной Сибири. В представлении культурного ландшафта может помочь «Чертежная книга Сибири» С. У. Ремезова (1701). Интересным является то, что на карте нет никаких границ, ни в виде каких-либо укреплений – рвов, валов, ни крепостей. «Никакой государственной границы русских владений в Сибири на карте Ремизова не показано: вместо этого указаны «рубежи»…» (Резун 2005: 24).

Обращаясь к рассмотрению динамики культурного ландшафта Восточной Сибири, необходимо учитывать факт его поочередного формирования, которое осуществлялось в разные времена (XVII–XX вв.) носителями различных ценностных и смысловых оснований культуры. Изучение этого горизонтального ландшафта предполагает выделение в нем определенной системы базовых структурных элементов. Таким первым базовым элементом являются общности людей, деятельность которых направлена на изменение культурного ландшафта региона. При этом естественными коммуникативными артериями Восточной Сибири были сухопутные и водные пути, которые подобно Великому шелковому пути, представлявшего собой сеть дорог, формировали специфические черты культурного ландшафта восточносибирского региона.

Освоение региона происходило с Севера, а линейными магистралями были вводно-сухопутные пути (волоки) через Уральские горы, которые были известны еще в XI веке. «Первоначально они использовались новгородцами и поморами для осуществления торговли с народами Югры. После закрепления за Русью сибирских земель, присоединенных к ней в результате похода дружины Ермака, подобные пути оказались малопригодными для устойчивого сообщения между центрами, откуда осуществлялась колонизация Сибири, и первыми русскими форпостами, построенными на её территории» (Федоров 2005: 25–30).

Город есть образ человеческой жизни и способ существования культуры, которая и определяется в качестве городской культуры. Суть городской культуры – постоянное усиление светских элементов во всех сферах человеческого бытия. Основание опорно-административных пунктов, в дальнейшем превращавшихся в хозяйственно-экономические центры, города, происходило, как правило, одновременно с хозяйственным освоением Сибири. В районах, по климатическим условиям благоприятных для ведения сельского хозяйства, остроги основывались центрами сельскохозяйственных оазисов и довольно быстро обрастали сельскими поселениями, деревнями и слободами.

Известно, что все крупные города Восточной Сибири строились при реках, однако землепроходцы к местам основания этих городов чаще всего не спускались вниз по реке, а поднимались вверх по течению. Так появились Красноярск, Иркутск, Верхнеудинск и другие крупные и малые города региона. Причем обращает на себя факт того, что такие города как Енисейск, Красноярск, Иркутск, Якутск, Нерчинск – основываются вне всякой связи с какими-либо поселениями аборигенных народов, а иногда и без специальных царских грамот, просто в силу сложившихся обстоятельств (Резун 1981: 56).

Колонизация, как и градостроительство городов на новой территории происходили всплесками. В один год могло строиться по несколько городов, но были периоды «пауз», «пустоты». Еще В. О. Ключевский писал, что колонизация в России совершалась «перелетами». «По условиям своей исторической жизни и географической обстановки оно (славянское население – Т. Л.) распространялось по равнине не постепенным путем нарождения, не расселяясь, а переселяясь, переносилось птичьими перелетами из края в край, покидая насиженные места и садясь на новые» (Ключевский 1956: 31). Хронология основания острогов-городов такова: Мангазея – 1601 год, Туруханское зимовье – 1607 год, Енисейский – 1618 год (или 1619), Красноярский – 1628 год (Александров 1973: 15). Отрезок с 1633 по 1636 гг. считают «пустым», поскольку за это время было основано всего два острога – Канский и Олекминский (Резун 2005: 31). Один из первых острогов Забайкалья – Баргузинский – был основан в 1648 году боярским сыном Иваном Галкиным. На протяжении нескольких лет он был единственным административным и хозяйственным центром Забайкалья, а так же военным центром, местом сбора ясака и дальнейшего освоения края (Евдокимова 1998: 46). Присоединение Забайкалья началось с восточной ее части. Были поставлены остроги: Баунтовский (1652), Иргенский (1653) Телембинский (1658), Кучидский (1662). Нерчинский острог был основан в 1654 году, но из-за неудачного расположения против устья реки Нерчи в 1658 году личным распоряжением Енисейского воеводы Пашкова он был отнесен на новое место, при устье реки и уже здесь получает прочное основание. В 60-х годах XVII века осваивается Западное Забайкалье. Строятся остроги: Селенгинский (1665), Удинский (1666), которые преграждали путь набегам монгольских племен на восточные берега Байкала. Для защиты южных рубежей Забайкалья на берегу Амура воздвигается острог Албазинский (1667). В 70-х годах в районе Еравнинских озер был поставлен Еравнинский острог (Хрестоматия 1986: 40–41).