Как только общество начинает жить по этим правилам, различным меньшинствам следует опасаться за личную неприкосновенность. У лидеров возникнет большое искушение организовать погром, направленный против того или иного меньшинства. Хайек подчеркивает: «Видимо, человеческая природа такова, что люди гораздо легче приходят к согласию на основе негативной программы, будь то ненависть к врагу или зависть к преуспевающим соседям, чем на основе программы, утверждающей позитивные задачи и ценности». Тоталитарным режимам свойственно поощрять демонизацию тех или иных непопулярных групп: евреев, кулаков, интеллигентов, азиатов, лиц кавказской национальности и т.д.
Химера равенства
Элементарный здравый смысл и ежедневные наблюдения не могут не убеждать нас в том, что каждый человек по природе своей, а не просто по воле случая, отличен от других. Открытия генетики, как и учения большинства религий, это подтверждают. В книге «Конституция свободы» Хайек приходит к выводу, что одинаковое отношение, применение одних и тех же законов ко всем без исключения неизбежно приведет к тому, что люди будут добиваться в жизни совершенно различных результатов. Следовательно, «единственный способ поставить их в равное положение состоит в том, чтобы относиться к ним по-разному. Таким образом, принцип равенства перед законом и принцип материального равенства не просто не тождественны, но и противоречат друг другу».
Идея о том, что социализм позволяет достичь материального равенства, подавляя при этом лишь экономические свободы, несостоятельна. Чтобы воспользоваться всеми прочими свободами, которыми мы дорожим — свободой слова, религии, собраний и других — нужны ресурсы. Чтобы свободно выступать, нам требуется по крайней мере место, где можно встать и высказываться. Чтобы действительно влиять на людей, нам периодически потребуется публиковать свои мысли в книге или газете. Но когда государство владеет всеми печатными изданиями, именно оно решает, чей голос будет услышан. Свобода религии и свобода собраний предполагают, помимо всего прочего, места для молитвы и собрания — однако в тоталитарном обществе государство является единственной строительной фирмой и единственным же поставщиком строительных материалов.
Обмен, разделение труда и человеческое общество фактически базируются исключительно на различии природных способностей людей, их пристрастий и приобретенных навыков. Как писал Мюррей Ротбард в статье «Свобода, неравенство, примитивизм и разделение труда»: «Уникальность каждого человека, тот факт, что каждый из нас, несмотря на его сходство во многих отношениях с другими людьми, обладает собственными совершенно индивидуальными личными качествами, составляет наиболее выдающуюся особенность человечества. Именно факт уникальности каждого человека — то, что не существует двух полностью взаимозаменяемых людей, — делает буквально каждого человека незаменимым и заставляет нас заботиться о том, жив он или нет, счастлив или угнетен. И наконец, именно тот факт, что эти уникальные личные качества нуждаются в свободе для их полного развития, составляет один из главных аргументов в пользу свободного общества».
В рассказе Курта Воннегута «Гаррисон Берже-рон» высмеивается попытка создать общество, в котором все равны. В мире, созданном воображением писателя, те, кто может прыгнуть выше, чем обычный человек, должны носить на себе тяжести. Наделенные привлекательной внешностью должны стараться выглядеть более уродливо. А способные думать лучше, чем другие, обязаны носить устройство, которое через каждые несколько секунд прерывает ход мысли громким шумом.
Без принятия таких же мер, как в рассказе Воннегута, идеал равенства остается химерой. СССР не был обществом, в котором все граждане были равны. Высокопоставленный функционер коммунистической партии обладал более широкой свободой действий и доступом к товарам, чем простой человек. А попытки осуществить эгалитаристский идеал оборачивались созданием самых жестоких тираний в мировой истории.
ГЛАВА 11. Третий путь. О роли государства в рыночном процессе
Динамика интервенционизма
В новейшей истории предпринималось немало попыток предложить «третий путь» в управлении общественным сотрудничеством, то есть курс, который мог бы выгодно использовать эффективность рыночного процесса, контролируя при этом его «крайности». В качестве примеров поисков «третьего пути» назовем фашистское движение в Италии, национал-социализм в Германии и Новый курс в Америке.
Однако все попытки усовершенствовать результаты рыночного процесса сталкиваются с той же самой проблемой, которая делает тщетной попытку создать социалистическое общество. В отсутствие рыночных цен, основанных на частной собственности, невозможно рационально определить, насколько ценен вклад предприятия в благосостояние общества. Для оценки выгод и убытков от принятия, скажем, нового экологического регулирования можно использовать условные цифры, однако это будут всего лишь предположения. Только неискаженные рыночные цены предоставляют нам информацию об истинных оценках действующего человека.
Мизес указывает на то, что любое вмешательство в рыночный процесс, как правило, влечет за собой последствия, нежелательные даже с точки зрения его инициаторов. Это объясняется тем, что участники рынка не сидят сложа руки, когда на пути их замыслов воздвигаются искусственные препятствия, и действуют вопреки намерениям интервенционистов.
Профессор экономики Нью-Йоркского государственного университета Сэнфорд Икеда в книге «Динамика смешанной экономики» развивает мизесовский анализ интервенционизма. Икеда описывает схемы, по которым обычно протекает процесс вмешательства в экономику. Его анализ начинается с упомянутого выше мизесовского проницательного наблюдения.
Добровольность решений, принимаемых всеми участниками рынка, предопределяет благотворность результатов функционирования недеформированного рынка. Любое вмешательство в рыночный процесс — регулирование арендной платы, субсидии фермерам и т.п. — в той или иной степени мешает реализации чьих-либо предпочтений. Несмотря на возникшее препятствие, люди будут упорствовать в осуществлении своих намерений. Однако эффективность процесса снизится. Одна из причин снижения эффективности — затраты на реализацию государственной программы как таковой. Другой причиной является тот факт, что рыночные силы заново проявят себя, но уже непредвиденным образом. Если в условиях свободного рынка яблоки стоили бы 1 доллар за фунт, а правительство устанавливает цену 60 центов за фунт, то людям все равно придется заплатить рыночную цену. Однако теперь, отправившись на рынок и рассчитывая заплатить 60 центов за фунт, они будут неприятно удивлены необходимостью заплатить 60 центов за товар и еще 40 центов за время, проведенное в очереди.
Даже минимальное государство, призванное лишь обеспечить защиту от внешнего нападения, сталкивается с подобными трудностями. Поскольку оно должно взимать налоги, ему необходимо установить уровень налогов, или, если посмотреть с другой стороны, оно должно решить, какой объем защиты обеспечивать. Какой бы уровень защиты ни был избран, недовольные найдутся всегда. Поскольку в конституционной республике уровень защиты будет установлен где-то в середине диапазона требуемых сумм, значительная группа людей сочтет, что они получают — и, стало быть, оплачивают — слишком большой объем защиты.
Нельзя исключать, что эти люди смирятся с таким положением дел, но вероятность этого весьма мала. Человек действует ради улучшения ситуации, которую он считает неприемлемой, и у людей, которые платят слишком большие, по их мнению, налоги, есть мотивация для действия.
За неуплату налогов они могут подвергнуться насилию со стороны государства. Но поскольку бремя налогов было возложено на них политическими средствами, они придут к мысли, что могут использовать те же средства для получения какой-нибудь компенсации. Возможно, с помощью лоббирования они будут добиваться дополнительной охраны своего района, размещения поблизости военной базы, что поможет увеличить местную торговлю, или установки уличных фонарей на местных дорогах в целях повышения безопасности движения.
Любая выгода, которой они добьются от государства, изменит положение тех, кто был доволен прежним уровнем защиты. Платя те же налоги, что и раньше, они лишились части прежних привилегий, которые перешли к другим. Теперь у них появляется мотивация для того, чтобы образовать заинтересованную группу и путем лоббирования добиваться от государства предоставления им какой-либо новой привилегии в качестве компенсации за свой ущерб. Это создает динамическую силу, которая способствует непрерывному количественному росту государственных программ.