Читать интересную книгу Я рожу тебе сына (СИ) - Ареева Дина

Не сразу понимаю, что звонят в дверь, и проходит целая вечность, прежде чем я поднимаюсь и плетусь ко двери. Даже не спрашиваю, кто, просто открываю. Мне все равно, даже если в подъезде будет стоять десяток убийц с автоматами наперевес.

Но это не убийцы, это всего лишь Олег. Он не спрашивает, можно ли войти, просто отодвигает меня с порога и входит в квартиру. Я закрываю дверь и иду за ним.

— Ника, скажи, что происходит? — он разворачивается, с тревогой на меня смотрит, а я разглядываю его и с тоской думаю, почему у меня не получается его полюбить.

Почему у меня нет тумблера, которым бы можно было отключить Тимура Талерова? Или нажать на кнопку «Перезагрузка». Я бы нажала, меня бы спросили: «Вы хотите очистить память или вернуться к заводским настройкам?» Клянусь, вернулась бы.

Олег хороший, привлекательный парень. И взгляд у него нормальный, не жесткий, не пытливый, не ледяной. Обычный человеческий взгляд, чуть встревоженный, и думать о том, что он тревожится обо мне даже приятно.

— Садись и рассказывай, — Олег усаживает меня на диван и садится напротив верхом на стул, развернув его спинкой ко мне.

Где-то на подсознании отмечаю, что Тимур не усадил бы, а толкнул на диван, мы бы с ним трахались до звездочек в глазах. А после всех возможных оргазмов навалился бы и спросил: «Скажи просто, кого надо убить, сладкая. И ничего не бойся».

Трясу головой, отчаянно мечтая о тумблере. Олег терпеливо дожидается, а я не знаю, что ему рассказать. Точнее, что ему можно рассказать.

О деньгах нельзя, о Самурае нельзя, да и о самом Талере не стоит распространяться. Но обманывать Олега тоже не хочется.

— Понимаешь, — начинаю медленно, — я не могу все рассказать тебе ради и моей, и твоей безопасности. Но где та грань, за которой начинается «можно», я не знаю.

— Тогда давай я буду спрашивать, а ты отвечать, — предлагает Олег, и я, подумав, соглашаюсь.

— Ты здесь от кого-то прячешься?

— Да.

— Это отец твоего ребенка?

— Да.

— Он тебя ищет?

— Не знаю…

Так, оказывается, гораздо удобнее. Олег спрашивает, я отвечаю, иногда задумываюсь, иногда молчу, и он задает следующий вопрос. Так потихоньку мы выяснили, что я забеременела от полного отморозка, который мне изменил и сам же меня и выгнал. Как-то так.

На месте Олега я встала бы и ушла, и никогда больше обо мне не вспоминала. Но Вселенная в очередной раз удивляет меня присутствием бескорыстия в поступках окружающих меня людей.

— У тебя есть загранпаспорт? — спрашивает Олег, и я отрицательно мотаю головой. — Тогда завтра идешь в паспортный сервис, там работает моя знакомая. Она поможет сдать документы на паспорт и через неделю он будет готов. А потом ты уедешь в Чехию, в Прагу.

— Олег, — ошалело моргаю, — спасибо, конечно, но что я там буду делать? У меня есть деньги, правда, не так много, но…

— Ты будешь работать у моего старшего брата Алекса в кофейне, — перебивает меня Олег, — много платить он тебе не сможет, но оплачивать вскладчину с ребятами квартиру потянешь. А если не бросишь свою работу в инстаграмме, тем более. Если у него получится сделать тебе рабочую визу, он сделает, если нет, тебе придется вернуться обратно. Но даже с рабочей визой, когда тебе станет тяжело работать, лучше будет вернуться. И тогда может ты…

— Я согласна, — выпаливаю, боясь даже пошевелиться.

Полгода. О, Боже, пожалуйста, ну пусть у этого Алекса все получится, и я смогу там пробыть почти до родов! Ясно, что рожать придется ехать сюда — к тому времени Соня уже будет дома, и мы вдвоем как-то справимся с малышом.

А в Праге я смогу заработать и отложить на то время, пока буду сидеть в декрете. Я сэкономлю, я и в кофейне спать могу, мне даже квартира не нужна. Вот только…

Как же я уеду, бросив Тимура? От одной мысли начинает болеть в груди. Знать, что он лежит там один… И тут будто в бок толкнули. Не один. У него есть невеста, а я — всего лишь одноразовый секс. А мой ребенок тогда кто?

Если бы не Олег, я бы даже стукнула себя. Но не хочется, чтобы он думал обо мне хуже, чем я есть, поэтому подхожу к нему и обнимаю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Спасибо тебе, — шепчу, сглатывая слезы, — прости, что я не могу тебе ответить…

Мы молча так стоим, я обнимаю его за шею, а он — просто опустив руки вдоль тела. Я знаю, это потому, что боится не справиться с собой. Тимуру бы такое в голову не пришло, он бы сейчас….

Мысленно сама на себя кричу. Если постоянно думать о Талере, как тогда его можно забыть? А забывать надо, поэтому, когда я ложусь спать, мысленно представляю себе ведро, полное белой краски, и большую малярную кисть.

Представляю Тимура, вот он стоит, скрестив на груди руки, и смотрит на меня, чуть прищурившись. Макаю кисть в ведро, не забываю промокнуть о краешек, и начинаю закрашивать.

Думаю, что малярный валик подошел бы больше, Тимур большой, и мазков понадобится много. И даже засыпая я вижу его прищуренный взгляд и скрещенные на груди руки — у меня пока не хватило духу закрасить его лицо.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 26

Боль пришла с дыханием. Я хватаю воздух, но легкие как закупорены. И глаза будто заляпаны жижей — хочу их открыть, а не получается, ресницы склеились намертво. Дышать больно, говорить больно, лежать больно, даже умирать, сука, больно.

Но мне не дают умереть, упорно тянут обратно. Получается разлепить глаза, и первый, кого я вижу — это Демьян.

— Ну слава Богу, — выдыхает он. Почему он такой старый и седой, я что, блять, как Спящая красавица, сто лет спал?

— Ты… — облизываю губы, потому что они тоже склеились — Ты… чего… такой… старпер?

— Что? — его глаза вспыхивают будто фары на дороге, он начинает ржать, а я лечу в темный колодец штопором, ныряю в ледяную воду и пытаюсь всплыть обратно.

— Тим, — слышу сквозь толщу воды, — Тимур, ну что ты, сынок, давай обратно.

Сынок… Был бы у меня сын, я бы тоже его так называл. Но у меня его нет, она обещала и ушла. Обманула. Она… Доминика? Нет, другая Ника, она тоже ушла, я ее тоже прогнал, всех прогнал от себя, чтобы не тонули со мной в колодце. Нельзя, тут темно и холодно.

Выныриваю на поверхность и хватаю воздух ртом, надо мной склоняется врач в белом халате.

— Все хорошо, Тимур, вы меня слышите? Моргните или попробуйте шевельнуть пальцами.

Шевелю всеми сразу, но кажется, выходит херово. Зато моргаю. Несколько раз, и теперь картинка четче. Демьян тоже в белом халате, но на этот раз он не кажется мне глубоким стариком. Это значит у меня были галюны?

— Демь-ян, — говорить складно не получается, но все равно уже лучше, чем было.

— Молчи, Тимур, молчи, — от глаз по щекам у него пролегают влажные дорожки, и я тоже чувствую, что у меня мокрые уголки глаз. — Ты живой, сынок, это самое главное.

— Да, уж, молодой человек, заставили вы нас поволноваться, — качает головой доктор, — но главное, что организм справился, он у вас железный. И повезло, что вы уклонились от пули, буквально на миллиметр от главной артерии прошла.

В памяти медленно, как в киношной съемке, всплывают кадры. Демьян прорывается через полицейский кордон, я оборачиваюсь… Почему? Кто меня зовет? Я услышал чей-то голос и обернулся. Не помню нихера…

— Там ваша девушка просила позвонить, когда вы в себя придете, — снова говорит врач, а я чуть ли не подскакиваю.

Ника. Она приходила? Она вернулась? Не послушала меня, долбо…ба, и все-таки пришла? Разлепляю губы, язык мешает, путается, но я старательно выговариваю:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Веро-ника?

— Вероника? — удивленно переспрашивает врач. — Нет, не Вероника. Кристина. Она ведь ваша девушка?

Демьян поджимает губы и смотрит на меня, ему никогда не нравилась Кристина.

— Не… — проворачиваю голову, и с нее летят какие-то трубки, — не та… Эта… на х…й… Ника…

— Здесь больше никого не было, Тимур, — врач опасливо косится на меня и всматривается в монитор. Затем говорит Демьяну проследить за каким-то показателем, а сам уходит и обещает прислать медсестру.