Читать интересную книгу Злым ветром (Инспектор Лосев - 1) - Аркадий Адамов

- Григорий Сергеевич, а ведь его фамилия Николов, не так ли?

Пирожков вздрагивает и испуганно смотрит на меня сквозь очки.

- Вы... разве... позвольте, какой Николов?

- Тот самый, Григорий Сергеевич, - уже твердо говорю я, сам, однако, до конца не веря в эту сумасшедшую удачу. - Мы имеем в виду одного и того же человека.

- Но... ради бога...

- Вы знаете, почему он так неожиданно исчез?

- Понятия... понятия не имею. Но откуда...

- Его обокрали там, в гостинице.

- Не может быть!

Пирожков даже всплескивает короткими пухлыми ручками и с неподдельным изумлением смотрит на меня.

- Представьте себе, - говорю я и повторяю свой вопрос: - Куда же он так неожиданно исчез?

Пирожков отводит глаза и секунду молча трет руки, пытаясь, видимо, собраться с мыслями. Какая-то жестокая борьба идет в нем. Щеки снова становятся багровыми, и постепенно странно белеет тонкий нос между ними.

Но вот Пирожков наконец принимает решение. Огромные водянистые серые глаза за стеклами очков теперь смотрят на меня грустно и отрешенно. Пирожков начинает говорить, осторожно, неуверенно, но вполне, однако, связно:

- Видите ли, я познакомился с ним недавно. Он был у нас в тресте, пытался достать весьма дефицитный стройматериал. Ему это не удалось. И тогда он предложил мне... как бы вам сказать... ну довольно сомнительную сделку. Короче говоря, жульническую, конечно. Я отказался. Я и так, знаете, ночи не сплю со своими делами. Тогда он намекнул, что располагает какими-то компрометирующими меня документами и предложил встретиться, показать их. Я пришел к нему в гостиницу. Хотя я понимал, что таких документов не существует, но все-таки, знаете... мало ли что. Никто не хочет лишних неприятностей. И он мне действительно кое-что показал. Нет, нет! - Пирожков выставляет перед собой руки, словно отталкивая что-то. - Никакого уголовного дела! Но однажды... я уступил одному человеку, своему начальнику. Нарушил ради него строжайший приказ главка... тут не было взятки, клянусь вам. Просто... он приказал, а я... ну, в общем, подчинился. Вы понимаете, не было сил возражать. Он бы меня... Потом он еще раз приказал... Ну, словом, вот так. Потом начальник этот ушел. Все стало на свое место. И вдруг теперь этот человек... Но это не главное! Это бы я еще пережил как-нибудь. Но он сказал... сказал, что я мало люблю Наденьку. И... и очень ею рискую. Это была уже наглость!

- Но вы испугались?

- Да, конечно. Больше всего, знаете, от неожиданности. Откуда он знает про Наденьку?

- Откуда же?

- Понятия не имею. Может быть, кто-нибудь из моих сослуживцев... Ведь он копии-то тех документов как-то сумел раздобыть. Так вот. Он мне сказал, что кто-то приедет в Москву, кто знает Наденьку, и если... Ну, в общем, чушь, чушь, чушь!..

- А куда он сам уехал?

- Откуда же я знаю?

- Но вы обещали переслать ему письмо.

- Ах, вот что! Так я вам скажу честно: я солгал этой дежурной. Я решил, что узнаю из него, кто приедет. Я готов был на все, лишь бы заполучить это письмо. Поймите меня. Я же все-таки боюсь. Я так боюсь за Наденьку!.. Она такая доверчивая, увлекающаяся... Я просто не знаю, что теперь делать. Ну скажите, ради бога...

Да, история, конечно, странная и очень подозрительная. Но главное тут заключается в том, что я чувствую: Пирожков говорит искренне, говорит правду, и он действительно очень напуган.

- Итак, звонили вам три раза? - спрашиваю я.

- Да, да, три.

- Все три раза после отъезда Николова?

- Нет. Первый раз еще при нем. Я только успел вернуться из гостиницы.

- Звонил Николов?

- Нет, нет. Кто-то другой. Такой, знаете, молодой, грубый голос. Хриплый немного. Хулиганский какой-то голос.

- Что он сказал?

- "Это, - спрашивает, - папаша?" - "Чей, - говорю, - папаша?" - "Сам знаешь чей. Так вот, девку твою завалим, если будешь кобениться. А то еще чего и похуже сделаем. Понял?" Так прямо и говорит. Представляете? Это же ужас какой-то!

- А второй раз тот же голос звонил?

- Да! Сначала подошла жена. Так он меня позвал, мерзавец. Ах нет! Это уже в третий раз, вчера вечером. А во второй раз Наденька подошла. Утром звонил, я был на работе. Она мне вечером рассказала. Он специально велел мне рассказать про его звонок. Представляете?

- Что же он ей сказал?

- Приблизительно то же самое, что и мне. Наденька была так напугана. Умоляла меня избавиться от этого типа. А я мог это сделать... ну, в общем, вы понимаете какой ценой... И когда он позвонил в третий раз, я не выдержал. Я прибежал к вам. Я совершенно теряю голову. И... и не хочу иметь дело с этим подонком, этим...

Я слушаю прерывающийся, взволнованный рассказ Пирожкова, вижу, как трясутся его губы и обильные струйки пота текут по вискам на толстые щеки, и чувствую, что все это так и было, как он рассказывает: и вымогательство, и шантаж, и угрозы, и его испуг. Все тут достоверно. И никто, конечно, его Наденьку убивать не собирается... Примитивнейший шантаж. Но Пирожков производит впечатление человека, на которого это может подействовать. И подействовало, хотя и не так, как рассчитывал Николов. Интересно, что звонили и после его отъезда. Выходит, он еще вернется и психологически готовит свою жертву к тому, чтобы уступить шантажу. И еще это означает, что у Николова в Москве есть сообщник. Ну да. И в записке ведь было сказано: "Приходи, подумаем..." Но звонит Пирожкову не тот человек, с кем Николов собирался "подумать". Звонит, судя по лексикону, явный уголовник. Что ж, у Николова под рукой может быть и такой тип.

Пожалуй, из рассказа Пирожкова пока не ясен лишь один пункт. Действительно Пирожков только что познакомился с Николовым или они были знакомы раньше? Искренен в этом пункте Пирожков или нет? Я вспоминаю рассказ Екатерины Осиповны.

- Григорий Сергеевич, - говорю я, - когда вы уходили от Николова, вы просили его вас не погубить.

Пирожков вскидывает голову и несколько секунд ошалело смотрит на меня сквозь стекла своих очков, потом дрожащей рукой, в которой зажат мокрый платок, проводит по лбу и шее.

- Так вы... вы что же... знаете этого человека? - хрипло спрашивает он и откашливается.

- Нет, пока не знаю. Но дежурная запомнила вас, когда вы были у него.

- Но, значит...

- Да, - киваю я. - Мы знали о вашей встрече. Мы только не знали, что это были именно вы. Я же вам уже сказал, что в номере у Николова произошла кража. И мы интересовались всеми, кто к нему приходил. Дежурная вспомнила и вас.

- Надеюсь, вы не подумали...

- Нет, не подумали. Тем более что вскоре вор был задержан, - я ловлю себя на том, что мне приятно вслух констатировать этот факт. - Но Николов исчез, а нам надо было, чтобы он опознал украденные у него вещи.

- Я представления не имею, куда он уехал, - Пирожков пожимает плечами и с вновь пробудившейся тревогой смотрит на меня. - Да не это сейчас главное: меня волнует безопасность дочери. Что же будет, товарищ Лосев? Что нам делать?

Я, как могу, успокаиваю его. Я ему доказываю, что его дочери ничего не угрожает, что все это мелкий грубый шантаж, и больше ничего. Я ссылаюсь на свой опыт и опыт моих товарищей, я привожу кучу всяких примеров. И кажется, добиваюсь своего. Пирожков немного успокаивается, даже чуть заметно улыбается, сконфуженно и виновато. Тогда я перехожу к главному.

- Давайте схитрим, - предлагаю я. - Давайте создадим впечатление, что вы клюнули на его удочку, что вы сдаетесь, капитулируете и готовы уступить его требованиям. Так и скажите, когда вам еще раз позвонит этот тип. Давайте превратимся из жалкой рыбешки в рыболовов. И сами закинем удочку. Пусть только он появится, этот Николов. И тогда мы с ним как следует поговорим, тогда мы ему навсегда отобьем охоту жульничать и пакостить людям.

- Ну давайте, - не очень уверенно соглашается Пирожков.

Я пытаюсь вселить в него бодрость, я ему доказываю, что это ничем ему не грозит и Николов никогда не узнает, какую роль сыграл в его разоблачении он, Пирожков. Главное сейчас найти Николова, во что бы то ни стало найти.

В конце концов мы обо всем уславливаемся, и Пирожков, тяжело вздыхая, уходит.

А я вытаскиваю лист чистой бумаги и, пока все еще свежо в памяти, записываю главное из того, что я сейчас услышал. Но обдумать все это я не успеваю. В комнату заходит Игорь.

Мой друг внешне, как всегда, невозмутим и сдержан, широкое его лицо с чуть приплюснутым носом и выступающим подбородком прямо-таки дышит неколебимой уверенностью. Движения неторопливы и чуть небрежны. Словом, любой посторонний взгляд должен был бы залюбоваться этим спокойным и сильным человеком. Но я не посторонний, взгляд у меня особый, и, кроме того, у меня есть с чем сравнивать. И потому я сразу замечаю, что все эти признаки спокойствия и самоуверенности выданы с чуть уловимым перебором. А вертикальная складочка между бровями появляется у Игоря только в особых и притом весьма затруднительных обстоятельствах.

Кивнув мне, Игорь садится за свой стол и, озабоченно хмурясь, вытаскивает из стола какие-то бумаги, всем своим видом демонстрируя нетерпеливое намерение углубиться в их изучение. Все это, однако, в заблуждение меня не вводит. И Игорь в тот же миг прекрасно это улавливает.