Читать интересную книгу Пограничные зори - Иван Медведев

Действительно, в носовом кубрике, куда вошел Марченко, Имангулов старательно наглаживал обмундирование, готовился на вахту. Они поздоровались.

— Вот зашел, — сказал Марченко, — а то стал бы думать: уехал, не повидавшись с другом.

— Стал бы. — Имангулов улыбнулся. Он уже знал, что старшина уезжает на оперативный пост. — Теперь как же команда?

— Поручат тебе.

— Да я…

Марченко перебил:

— Ничего. Не хуже меня справишься, будем соревноваться. Ты здесь готовь команду, я — там. Весной встреча. Понял?

Морской пост располагался в центре рыбацкого поселка и занимал помещение потребительской кооперации. Невдалеке стояла тридцатиметровая металлическая вышка, на которой днем матросы несли службу. Чуть подальше находился причал. Из окна комнаты, где жил боцман Виталий Марченко, было хорошо видно, как одни сейнеры отваливали от причала, другие пришвартовывались, груженные рыбой. Потом она сплошной серебристой массой шла в цехи, где ее сортировали, закладывали для засолки в большие деревянные чаны.

Прошло два месяца, а Виталий никак не мог привыкнуть к новой жизни, тянуло на корабль. Единственное, что успокаивало старшину, — это море, его острый запах, привычный с детства. Виталию нравилось, что матросы к нему относятся с уважением и себя считают настоящими моряками. Службу несут исправно, хорошо учатся. Доволен он был и командой гребцов, которую начал тренировать с первых дней. Одним словом, матросы соблюдали полный морской порядок: драили шваброй пол, как палубу, до блеска начищали пуговицы, бляхи, вечерами учились играть на гитаре и плясать «яблочко».

Но все это самообман. То ли дело корабль — вот где настоящая морская жизнь! Там тебе и ветер, и штиль, и шторм. Виталий сел за стол, на котором лежало недописанное письмо Наташе. Пробежал глазами прямые строчки, подумал: «До чего же ты добрая у меня, не даешь скучать: по четыре письма в неделю шлешь. Буду увольняться, обязательно заберу с собой». Хотел было опять взяться за перо, но пришел на ум нелепый случай… Из-за девушки с матросом Масловым поссорились, чуть за грудки не схватились. И лишь когда вмешалась она сама, обошлось. Но Маслов затаил обиду на старшину.

Поселковая фельдшерица Валя, умная и веселая, с кокетливыми косичками, увлекалась плаванием. Она упросила как-то Виталия потренировать ее на водной дорожке. Тот согласился. Они уже несколько раз были на пляже, и все шло как надо. И вот на тебе!..

Ему стало тоскливо. Он встал, надел бушлат и вышел.

На причале без изменений: по дощатому настилу сновали рыбаки в брезентовых куртках и резиновых сапогах, кто-то командовал, поднося ко рту жестяной рупор.

Виталий присел на скамейку, достал папироску, но не оказалось спичек. Он огляделся: никого поблизости. Стал мять пальцами папироску. Вскоре за спиной послышались шаги. Марченко обернулся и вскочил: увидел командира поста — капитан-лейтенанта Тихонова. Они и прежде были немного знакомы, а когда старшина прибыл сюда, между ними завязалось нечто вроде дружбы. Офицер давно служил на пограничном флоте, хорошо знал свое дело, умел работать с людьми. «Берег что твой корабль, — говорил он. — Бушует шторм — берегу неспокойно. На море штиль — тихо и на берегу. И люди любят именоваться моряками». Марченко отвечал: «Это верно. Но, что ни говорите, корабль есть корабль».

— Товарищ капитан-лейтенант, не найдется ли спички? — спросил боцман.

Офицер достал коробок.

— Как себя чувствует матрос Маслов? Да вы садитесь, пожалуйста… Какое настроение у него, знаете?

Прикуривая, Марченко подумал: «Еще бы! А вам-то откуда известно?» Он поднял голову, и они встретились взглядами. Глаза старшины спрашивают: «Ну что же мне делать?»

— Некрасиво получилось, — заговорил капитан-лейтенант. — Почему сами не доложили?

Боцман коротко ответил:

— Виноват. Но все уже улажено…

— Приходил ко мне Маслов, — продолжал офицер. — Рассказал обо всем, что у вас получилось. Ругал себя, извинялся. «Понимаете, — говорит, — мы с Валей дружим. А тут вижу: наш боцман вроде бы за ней волочится. Вот и не смог с собой совладать». Я спросил: «Теперь как?» — «Стыдно, — говорит, — смотреть в глаза боцману. Помогите…»

На лице Марченко появилась улыбка.

Над поселком нависли сумерки. Матросы готовились к ужину, а на скамейке все еще сидели капитан-лейтенант и старшина. Толковали о многом. «Взять матроса Маслова, — говорил офицер. — Неплохой моряк. А вот видишь, невыдержанность показал. На тренировках, говоришь, темп у него вялый? Почему — не интересовался?» Когда офицер собрался уходить, боцман сказал:

— Да я, конечно, понимаю… Ну просто не придавал еще этому значения… Заметили вы очень верно, товарищ капитан-лейтенант… Из него может получиться отличный пловец. Вот увидите.

Октябрь. Свинцовое море до горизонта в белых барашках. На самодельном мостике, широко расставив ноги, стоит Виталий. Внизу, на дощатом настиле, шеренга матросов. Правофланговый — матрос Маслов. На душе у него легко. Еще бы! Со старшиной теперь самые хорошие отношения.

— Сегодня у нас последняя зачетная тренировка, — объявляет Марченко. — Затем продолжим занятия на шлюпке. А сейчас — на старт!

Матросы сделали шаг вперед и, согнувшись, замерли в ожидании следующей команды.

— Марш!

Разом прыгнули в воду. Вперед вырвался Маслов. Виталий внимательно следил за стрелкой секундомера, поглядывая на пловцов. Вот рядом с Масловым появилась курчавая голова Рылкина. «Ага! — отмечал про себя Марченко. — А твердил, что ничего не получится». Месяц назад Рылкин не верил в свои способности. Виталию удалось задеть его самолюбие, вызвать в нем гордость. «Ты что — хуже всех? — говорил боцман. — Не можешь взять себя в руки?» — «Попробую…» — Робкая улыбка скользнула тогда по лицу Рылкина. Наблюдая сейчас за матросом, Виталий был доволен.

Тренировка закончилась. Старшина отпустил матросов, а сам остался на мостике, занялся подсчетами. Минут через пять вернулся Маслов, молча сбросил с себя одежду.

— Ну, командуйте…

Боцман улыбается: Маслов верен себе.

Раза три делал он заплывы, но результат ни на секунду не улучшился. Маслов сердился на себя, вспомнил, как учили его, однако ничего не помогало. Марченко не выдержал, подошел:

— А может, хватит?

— Нет уж, еще раз.

— Вон ты какой!..

Февраль месяц. В это время море коварно. С утра, смотришь, тихо, солнышко, а к вечеру — уже волна, буря-ураган. Бывает наоборот: с полуночи начнет крепчать ветер и к утру разыграется такой шторм, что потом долго не утихает.

Обычно о штормовой погоде заранее предупреждают, но на этот раз Каспий обманул синоптиков и моряков.

В полдень, когда матрос Маслов залез на вышку, море было спокойно, а к четырем часам все переменилось. Сначала потянулись низкие тучи. Они принесли холодный ветер и мокрый снег. Море нахмурилось. Потом на берег начали набегать крутые волны.

Всего каких-нибудь полчаса назад Маслов отчетливо видел в бинокль рыбаков на кулазах[6], а теперь их скрыла мгла, нависшая над морем. Людям явно угрожала опасность. Маслова охватила тревога. Он посмотрела на причал — никого. Попытался вызвать дежурного — отказала сигнализация. Не долго думая, он спустился, забежал в казарму и, немного отдышавшись, крикнул:

— Там… рыбаки!..

На причал по тревоге прибыли матросы береговой команды. Вскоре сюда подоспели люди из поселка. Среди них был председатель артели.

— Вся надежда на вас, — обратился он к капитан-лейтенанту Тихонову. — Наши суда — далеко в море.

В поход пошли самые ловкие и сильные: Владимир Рылкин, Александр Щанников, Юрий Маслов, Павел Казаков, Александр Скворцов, Николай Копылов. Виталия Марченко капитан-лейтенант назначил командиром шлюпки.

Шлюпка отошла от причала, когда уже кругом темнело. Ветер усиливался, все круче шли волны. Марченко, напрягая зрение, смотрел по сторонам и, не отпуская руля, командовал:

— Вперед! Вперед!

Матросы налегали на весла, но шлюпка продвигалась медленно. Белопенные валы, набегая, с шумом рушились и обдавали моряков ледяными брызгами. Нелегко было заметить рыбацкую лодку среди вздыбившихся волн.

Марченко мысленно рассуждал: кулазы теперь у границы… Надо торопиться. В курсе шлюпки он был уверен: ветер, а вместе с ним и волны — идут с северо-запада.

— Левые табань! Так держать! — слышался его непривычно сердитый голос.

По напряженным фигурам матросов было видно, каких трудов стоило им повернуть шлюпку, руль которой то и дело оказывался над водой.

— Еще левые табань!

Шлюпка медлительно разворачивается. На ее пути непреодолимой стеной встают волны. Матросы проворно гребут.

— Где же рыбаки? — не выдержав, спросил Щанников и так посмотрел на Маслова, словно Юрий в чем-то был виноват.