Но тело, скованное напряжением, расслабилось. После едкого хмыка следователя Темногорский опустил меня на ноги - и поймал снова. Я едва не завалилась на пол от слабости в коленках.
- Ты как будто стала ниже, - недоумённо выдал директор. Ну да, по сравнению с Темногорским я просто домовёнок.
- Это туфли, - осознав, рассмеялась я, - у меня почему-то забрали туфли.
В качестве доказательства я приподняла подол. Оба - и Сосновский, и Алексей уставились на мои ноги. Хм!..
- Воеводов! - зычно позвал следователь. - Верни барышне туфли! - и уже мне: - Присаживайтесь, госпожа Сиринова. Признание писать будем?..
Директор предупреждающе закашлял, и Сосновский недобро зыркнул на него.
- Когда я нашла Прасковью, она была уже холодной, господин следователь. - Я примирительно улыбнулась мужчинам - не дай Бог ещё вцепятся друг другу в горло. - Лебедь сказала мне, что её подруга в гримёрной - значит, они пришли вместе, это примерно десять часов. Но шторы в комнатке были закрыты, а без света Прасковья ничего бы не разглядела, там достаточно сумрачно. Напрашивается вывод, что она умерла или её убили утром. Режиссёр, Ясинский, согнал всех в зал - приехала княжна, а про Прасковью банально забыли. Я могу предположить, что она отравилась конфетой или чем-то шоколадным с ядовитой начинкой. У Прасковьи были обожжены губы. В очерках сыскной полиции я читала про особые языческие жгучеяды, которые дают такой эффект.
Следователь, не сводя с меня подозрительного взгляда, зарылся в папку с бумагами. Как порядочная барышня, я села и сложила ручки на коленях. Темногорский встал за мной.
- Почему вы решили, госпожа Сиринова, что девицу эту отравили? - испытующе уточнил Сосновский. Я пожала плечами.
- Ни крови, ни открытых ран, голова в нормальном положении. Шея открытая, без следов удавки, ну и грязные пальцы, как в шоколадных подтёках. А, фантик валялся рядом! Господин следователь, я... я уже видела, что она мертва. Знаю, надо проверить пульс, поднести зеркало к губам... я оттягивала этот момент до последнего.
- Рассказали, однако, как по отчёту эксперта моего! Во сколько вы приехали в театр и где были утром?!
- К двенадцати, - не стала юлить, - меня видела гардеробщица на входе. До театра меня подвозил княжич Верданский, мы с маменькой завтракали в их дворце в Григорьевском.
Сосновский торжествуще приосанился:
- Примечательная у вас маменька, госпожа Сиринова! Воровка Лиза Ивова, приёмная дочка воровской гильдии! Лет двадцать назад Верданский её по всей стране искал, только она как в воду канула! Нате-ка, замуж за графа выскочила, отца вашего!
У меня зазвенело в ушах. Это правда?! Мама действительно воровка?!
- Я что-то слышал от отца про Ивову, - вклинился в нашу "беседу" Темногорский. - Не напомните, Сосновский?
Я глянула на него аки лань подстреленная, но директор погладил меня по плечу, останавливая. Эй, что за вольности такие?!
- Мы с Верданским её ловили! - охотно поделился Сосновский. - Родителей у этой Ивовой отморозки-язычники убили, а дочку барон Ветровский себе забрал, поиграться. Хлебнула девка, конечно, в свои десять, с месяц у насильника в плену была, пока прихожане местные до тайной канцелярии стучались. Но суда не было - Ветровского нашли мёртвым, а Ивова из полного языческой защиты дома сбежать ухитрилась. А дальше как обычно, улица её приютила и ворьё местное. Ивова практически в любой дом влезть могла - она по язычникам была, мстила! Как-то Лизка языческую защиту обходила. Когда жареным запахло, её в аптеку запихнули и с заказов сняли. Мы на живца воровку ловили, на Верданского. Так эта ушлая баба сначала сыну у Верданского помогала с приступами, а потом под Снежана легла. Целый год Верданский её держал при себе, не отпускал, а она в итоге фьють - сбежала. Представляю, что со Снежаном было, когда Ивова графиней в его дом вернулась, спустя двадцать лет-то! А это, господин Темногорский, дочка её. Небось мамкины таланты унаследовала, а, "графиня"?!
- Для вас, господин Сосновский, ваше сиятельство, - я даже не сразу распознала свой голос - насколько хрипло он звучал. Душа разрывалась на части. Бедная моя маменька!.. Поневоле поверишь, что она, как кошка, несколько жизней разменяла!
Ксения унаследовала твои таланты?..
Я имел в виду другой талант!..
Что он хотел сказать?..
- Лёша, - я тронула Темногорского за руку, - можно мы уйдём отсюда? Пожалуйста.
Я произнесла эту просьбу раньше, чем осознала, что вообще делаю. Господи Великий, он ведь тоже слушал Сосновского! Да надо ему больно, дочь воровки защищать?!
Ну и пусть! В десять! В десять лет у мамы убили родителей, а потом месяц насиловали!.. Боже, как она это пережила?! Где была полиция?! Где?!
Лисёнок, о котором я успела позабыть, прыгнул мне на руки, прижимаясь. Сегодня он подрабатывал моим личным спасителем.
- Подожди в коридоре, Сирин, - тоном, не терпящим возражений, приказал Темногорский, - думаю, у следователя, кроме прошлого твоей матери, нет ни улик, ни толкового обвинения. Я перекинусь с ним парой слов и заберу тебя.
Ох, перекошенное лицо Сосновского стало бальзамом для моей души. Он всё-таки опасался нашего директора, раз позволил ему командовать. Поднявшись на цыпочки, я вместе с лисёнком покинула кабинет. За дверью уже переминался с ноги на ногу недавний полицейский с моими туфлями. Обувшись, я устроилась на лавке и прикрыла глаза.
Темногорский управился быстро. Судя по солнцу, я провела в отделении не больше трёх-четырёх часов.
- Ты полна сюпризов, птица Сирин, - усмехнулся он, предлагая мне локоть. Взялась за него, но только из слабости! Хорошо хоть, в театр я не красилась и причёску делала скромную - иначе страшно представить, каким бы пугалом я предстала перед директором!..
- Вы тоже, господин Темногорский, - буркнула в отместку, - ведёте себя как типичный повеса, а оказалось, вы герой!
- Я герой!.. - передразнил он, дурачась. По сравнению с ним, затянутым в расшитый мифическими змеями пиджак, по сравнению с его статью, широкими плечами и улыбкой языческого бога, я, наверное, смотрелась убого. То-то молоденькие барышни на нашем пути, оценив меня, закатили глаза, и принялись вовсю кокетничать. Защебетали, веером по декольте заводили - фи, какая пошлость!..
- Я вернулся с войны, - признался он вдруг, - об этом мало пишут в газетах, но хорасаны постоянно проверяют наши границы на прочность. После мести за Эш-Арен Верданский уехал в столицу, в мирную жизнь, а я... я не смог. Война стала смыслом. Сейчас я должен начать заново. Адаптироваться. Разобраться с вашим театром, раз я герой, упырь раздери!.. - Он посмотрел на меня и продолжил уже вкрадчиво:
- Хм, а мне понравилось, как ты произнесла моё имя у Сосновского. С другой стороны, я хочу остаться для тебя "господином". Можно даже без фамилии, главное, с покорностью и придыханием. Что скажешь, м?..
Я прониклась его речью о войне?.. Забудьте! Темногорский - это Темногорский, фирменная зараза!
- Лёша, - сурово и серьёзно отчеканила я... и сообразила, что попалась на банальную провокацию! Его решительно невозможно пожалеть!
- Да, Сирин?..
Пряди волос упали ему на глаза, подчёркивая хулиганский взгляд. Щёки у меня вспыхнули.
- Убийство! - выпалила я. - Прасковью ведь убили, правда?.. Меня не отпускает мысль, что её убили из-за злой шутки с кабинетом! Кстати! - я сощурилась. - А почему Сосновский так легко меня отпустил?!
Темногорский свистнул лисёнку и повёл меня к ярмарочным рядам. Ой, каким образом мы попали на вытоптанное поле для торгов?.. Насколько я знала, такие площадки располагались ближе к окраине столицы. Полицейский отдел, видимо, был на немалом расстоянии от Юлианского театра!
- У военных чинов есть свои привилегии, особенно у награждённых орденом первой степени. Как военный следователь по образованию, я могу вмешаться в гражданские дела. Сосновский ниже по рангу, поэтому под мою ответственность тебе отпустили. Но если ты убила Беренику и Прасковью, это, разумеется, поставит пятно на мою репутацию.