Вполне понятно, что акцент на "монашеских" аспектах канонической жизни привел к появлению уставных каноников — новой форме монашества, для которой забота о душах пасомых (обычно не входившая в деятельность монахов) становится одной из задач монашеской жизни общин несозерцательного направления. Главное отличие уставных каноников от обычных монахов состоит в том, что первые посвящают себя апостольской миссии.[293] Ансельм Гавельбергский (+1158) в своем Апологетическом послании[LIX] показал, что в жизни каноников возможно совершенное сочетание деятельной и созерцательной форм жизни — позднее названное "смешанной жизнью". Викэр указывает несколько последствий этого процесса, имевших особое значение для мистического христианского богословия:
Апостольский идеал, таким образом, явно призывал к пастырскому служению. И снова потребности времени указывают новую ориентацию. Григорианство, являвшееся попыткой реформировать Церковь через реформу духовенства, положило также начало реформированию, которое должно было охватить весь христианский мир… Отказавшись от установления прямой зависимости между совершенством и уходом из мира, оно, напротив, стремилось утвердить это христианское совершенство, особенно для духовенства, в миру, дабы завоевать и христианизировать его… Григорианство абсолютно открыто призывало всех христиан, каждого на его месте, к святости жизни…
Это отличавшееся смелостью и самобытностью направление оказало на христианство влияние… тем, что ясно показало, что святость присуща не только узкому кругу элиты, оградившейся от мира и посвятившей свою жизнь самосовершенствованию, но что святость присуща всем, кто, независимо от рода занятий, носит имя христианина и живет в обществе, не роняя достоинства этого звания. Этот процесс… отразился и на идеале vita apostolica тем, что соответствие этому идеалу благодаря требованию нестяжания теперь предусматривало не только развитие в духовенстве добродетели и искоренение в его среде мирских амбиции, но и одновременную подготовку духовенства к пастырскому служению в христианском мире, подобную той подготовке, которую раньше проходили апостолы, чтобы приступить к миссии евангелизации.[294]
Было бы, однако, неправильно заключить, что преобразование уставных каноников в монашеский институт, привело к тому, что посвящение служению и пастырской заботе о пасомых душах повсеместно вытеснило монашеские элементы, присущие vita canonica. Скорее, по утверждению Рэмбо Льежского,[295] сосуществовали два типа уставных каноников: каноники, находившиеся в контакте с народом, и каноники, больше державшиеся вдали от мира. Мы здесь вполне можем ограничиться рассмотрением последствий этой дивергенции на примере двух наиболее известных орденов каноников — премонстрантов и викторинцев.[296]
Св. Норберт, первоначально canonicus saecularis Кельнской епархии, в 1115 г. удалился из мира в уединение, чтобы посвятить жизнь молитве и аскезе. Вскоре после этого он стал отшельником-проповедником и странствовал, обличая нравственную распущенность духовенства и мирян. По предложению епископа Ланского Норберт, собрав группу священников и мирян, обосновался в Пермонтре и посвятил жизнь молитве, аскезе и физическому труду. Проповедничество не запрещалось, но оно не сотавляло главную цель канониката. После избрания в 1126 г. епископом Магдебургским Норберт поставил перед своими учениками задачу реформирования епархии и миссионерской деятельности в северной части Германии. В 1134 г. Норберт умер, но еще до его смерти общины премонстрантов во Франции и в Англии все больше склонялись к созерцательному направлению, никогда, однако, не забывая об идеале св. Норберта — соединять жизнь в закрытом монастыре с пастырским служением клириков.[297]
К 1134 г. ради практических целей апостольство было исключено из уставов премонстантов, провозгласивших своей целью обретение священнической святости через монастырский аскетизм.[298] Наиболее выдающейся фигурой, соединившей в жизни премонстранта элементы монашества и созерцательности, возможно, был Адам Драйбургский, перешедший в 1189 г. к картузианцам.[299]
Своими попытками создать монашеский орден, в котором бы сочеталось соблюдение монастырского устава с пастырским служением священника, св. Норберт оказался провозвестником нищенствующих орденов тринадцатого века. Это особенно справедливо, когда речь идет о норбертовой ориентации на апостольство и строгое соблюдение бедности, граничащей с нищетой. Однако если говорить о монашеских упражнениях и об образе жизни в аббатствах, то норбертинцы в большей мере, чем нищенствующие монахи сохранили признаки монастырской жизни: требование уединения в рамках общежительства, ежедневная служба по бревиарию, посвященная Пресвятой Деве (помимо обычных молитв по бревиарию), чередование богослужебной молитвы с lectio divina и с личной мысленно творимой молитвой, а также занятия физическим и интеллектуальным трудом. Правило св. Августина соблюдалось с максимальной точностью, но Статут Премонтре,[LX] в значительной степени напоминавший Статут цистерцианцев, скорее, придавал жизни премонстрантов оттеннок бенедиктинского монашества, чем августиновской vita canonica.[300] Однако, в конце концов, решение премонстрантов склонилось в пользу апостольской деятельности и пастырского служения.
Что касается [жизни в закрытом монастыре], то жизнь премонстрантов мало чем отличалась от жизни монахов; тот же акцент на любви между членами общежития, та же аскеза, та же любовь к жизни небесной, предвосхищением которой является жизнь в закрытом монастыре; понимание молитвы как чередования литургии, lectio divina, размышления и чистой молитвы; тот же отстаиваемый взгляд об избыточной рассудочности знания, которому следует предпочитать понимание, идущее от любви, "вкушение", "опыт", и, наконец, тот же культ Богоматери и то же привнесение нового чувственного восприятия в созерцание тайн нашего спасения. Своеобразие ордена заключается, таким образом, в основном в соблюдении равновесия между монастырской духовной жизнью и cura animarum: поначалу особое значение последней придавалось не повсеместно, однако в идеале премонстрантов она всегда занимала существенное место, а постепенно и все более отчетливо определялась. В приверженности пастырскому служению, а также в выдвижении на первый план идеала бедности премонстранты оказались предвестниками нищенствующих орденов тринадцатого века. Пример премонстрантов показал, что кризис монашества принес свои плоды, содействовав появлению в Церкви новых и разнообразных форм жизненного уклада; но речь шла не только о различных путях достижения евангельского идеала; различия были признаны и утверждены на доктриальных основаниях — двойной по тем временам успех.[301]
КАНОНИКИ СВ. ВИКТОРА/p>
Каноники св. Виктора пошли по иному, чем премонстранты, пути. Оставаясь в русле монашеской традиции и следуя Правилу св. Августина, викторинцы, однако, сосредоточили свои усилия главным образом на занятиях интеллектуальных, чем способствовали развитию схоластики. Началось же все с Гильома[LXI] из Шампо (+1122), преподавателя школы при соборе Парижской Богоматери. В 1108 г. утомленный борьбою со своим учеником Абеляром, он вместе с группой учащихся покинул Париж в поисках уединения. В 1113 г. они приняли Правило св. Августина, и вскоре монастырь св. Виктора стал известным богословским центром. Невероятно разросшись, он превратился в крупную конгрегацию уставных каноников. Гильом был избран епископом Шалона-на-Марне, а 1121 г., уже в сане епископа, он рукоположил в аббаты св. Бернарда.
Придерживавшаяся теоретико-практического метода св. Августина, школа св. Виктора стала широко известной, особенно благодаря двум своим величайшим светилам: Хуго Сен-Викторскому и Ришару Сен-Викторскому. Среди писателей были и другие, заслуживающие хотя бы упоминания. Адам Сен-Викторский (+1192) — поэт викторинской школы, автор богослужебных Секвенций; Ашар (+1171) — автор трактатов о Троице и по христологии; Вальтер (+1180) — составитель проповедей о Иисусе и Марии; Годфруа (+1194), оставивший работу в стихах Fons philosophiae, написанную в гуманистическом духе; и Фома Сен-Викторский, известный как Фома Галл (+1246), впоследствии основатель и аббат монастыря св. Андрея в Верчелле, автор библейских комментариев и наиболее значительной работы, включающей комментарий и обобщение трудов Псевдо-Дионисия. Фома оказал сильное влияние на первых францисканцев: Александра из Гэльса, св. Бонавентуру, Адама из Мариско; он был близким другом св. Антония Падуанского.[302] Известно также, что он поддерживал направление, выступавшее за развитие "дионисиевой" духовности и против спекулятивного мистического богословия.